Как Бернард Бернсон стал классиком искусствоведения?

Бернард Бернсон, как многие уникальные люди последних полутора столетий, был рожден в пределах Российской империи (в одном из городков под Вильной, в 1865 г.) и уехал в Америку (десятилетним его увезли туда родители).

Здесь, в Бостоне, он нашел возможность развить свои способности, определиться с интересами и выбрать себе дело на всю жизнь. Изучал древние и современные языки — древнееврейский, арабский, латынь, восточные, европейские. Очень интересовался Россией, выступил как исследователь русской литературы.

В Бостонском, а потом в Гарвардском университете изучал историю искусства. В это же время, в 1880-е годы, встретился с Изабеллой Гарднер, которая была готова тратить огромные деньги на составление собственной картинной галереи. С ее-то помощью и получил возможность изучаемое на лекциях — произведения живописи — увидеть в подлинниках.

Во второй половине десятилетия, в 1887—1888 гг., Бернсону удалось устроить для себя поездку в Европу — для начинающего исследователя живописи это было жизненно необходимо. Тогда и оформился окончательно его выбор в искусствоведении, из многого было избрано одно — живопись итальянского Возрождения.

Путь искусствоведа лежал в Париж, в знаменитую сокровищницу — Лувр, с его Боттичелли и Леонардо да Винчи. Затем — туда, где работали высочайшего уровня профессионалы — в Лондон и Оксфорд (вспомним, викторианская Англия к тому времени не только породила прерафаэлитизм (основав его на своем восприятии раннего Возрождения), но еще и теоретически обосновала это течение в живописи).

В своих исканиях Бернсон, конечно, не мог обойти колыбель того искусства, которое изучал, — Италию. На велосипеде исколесил он страну — от одной галереи к другой, от монастыря к монастырю. Он буквально впитывал в себя впечатления от встреч с картинами и фресками, но еще и фиксировал эти впечатления — в репродукциях, зарисовках, наполнял картотеку и библиотеку.

Италия, общение с произведениями живописи — и с коллегами, выдающимися искусствоведами того времени. И вновь Англия, затем Шотландия. Там, в усадьбах английской знати, сохранялись для потомков фамильные коллекции — и для полноты исследования Бернсону было крайне необходимо все увидеть, запечатлеть в памяти.

Надо понимать, какой тогда была ситуация с изучением древней живописи. Искусствоведение как наука было в зачаточном состоянии. Картинные галереи, особенно вне Италии, содержали множество фальшивых «Рафаэлей» и «Леонардо». Ведь спрос на «имена» существовал, это и определяло предложение подделок, а также желание приписать «великим» неатрибутированные произведения, часто — дурно отреставрированные, или вообще не реставрировавшиеся.

Как пример можно привести факт из жизни Бернарда Бернсона. В 1895 г. в Лондоне была устроена выставка венецианской живописи из частных галерей. Из тридцати трех «Тицианов» Бернсон как поддельные исключил из каталога тридцать два. Из восемнадцати «Джорджоне» были вычеркнуты им — все 18!

Искусствовед по большом счету — знаток. Так было раньше, так есть и сейчас. Знаток, перед глазами которого прошли тысячи произведений искусства в подлинниках и репродукциях (кстати, только коллега может понять эту страшную тягу искусствоведа к подлиннику, именно подлинник нужен профессионалу, чтобы понять произведение и художника!), который больше основывается, быть может, на этих самых накопленных памятью впечатлениях, чем на формальном знании о стилях и эпохах.

Так и происходит становление ученого-искусствоведа — в ходе накопления сведений об отдельных произведениях и их авторах, о «почерке» их, о собственном стиле внутри стиля эпохи. Так становился искусствоведом и Бернсон — в общении с произведениями живописи, в развитии научного аппарата. В ходе познания и накопления опыта оттачивал он главный инструмент — безукоризненное чувство стиля. Так он определял характеристики живописи итальянского Возрождения, выявлял особенность региональных стилей — «школ»: венецианской, флорентийской, средне- и североитальянской.

Реализовав одну цель — наиболее полно представить себе наследие итальянского Возрождения, Бернсон реализовал еще и более значительную задачу. Он неустанно анализировал собранный материал. Итогом этой работы стал изданный в 1932—1936 гг. индекс-каталог «Перечень главных итальянских художников и их произведений с указанием местонахождения». Переиздание этого «индекса» в 1957 г. содержало тысячу триста с лишним репродукций картин художников одной лишь венецианской школы (из фототеки Бернсона).

Для российского читателя Бернсон — в первую очередь автор трижды переиздававшейся книги «Живописцы итальянского Возрождения». Это великолепная книга, написанная ясно и страстно, вводящая читателя в сокровищницу подлинного искусства. Изучать итальянскую живопись с помощью книги Бернсона — занятие не только обогащающее знаниями и впечатлениями, но еще и одаривающее читателя радостным чувством встречи с хорошей литературой.

Бернард Бернсон не в Америке, куда его привезли из России родители, а именно в Италии, по сути, обрел свою родину. В 1905 году он приобрел виллу И Татти на окраине Флоренции. Там он жил и работал. На свои гонорары (а они, при высоком спросе на услуги профессионала по атрибуции произведений живописи, были огромны) он содержал виллу, обустраивал ее, создавал по проекту английского архитектора сады. Здесь хранились собиравшиеся десятилетиями картотеки исследователя, библиотека, фототеки. Здесь пережил он и первую, и вторую мировые войны. Уважаемый здешним населением «доктор» был спасен местной полицией от фашистов.

Перед смертью в 1959 году эту виллу, вместе со всеми коллекциями документов и книг, архитектурными сооружениями и садами, Бернсон передал Гарварду. Теперь там находится Центр изучения итальянского Возрождения. Пятнадцать исследователей со всего мира имеют возможность ежегодно претендовать на стипендии этого Центра для работы по проектам, касающихся разных аспектов Ренессанса в Италии.