• Мнения
  • |
  • Обсуждения
Константин Кучер Грандмастер

Чему барон Маннергейм учил казака Будённого?

Как встретились в далёкой маньчжурской деревушке Такаукхень два будущих маршала, я уже рассказывал. А сейчас — о той встрече. Она ведь не рядовой получилась. Ну, как минимум, для одного из её участников.

Семён Будённый никогда не относился к робкому десятку. А тут… Такой случай. Да нет, сам барон не сильно интересовал Будённого. А вот его конь… Гнедой шестилетний жеребец Талисман. Это — совсем другое дело. Ради такого красавца стоит подойти к подполковнику. И…

Почему эта встреча получилась? Ладно, сама встреча — дело случая. Ну, улыбнулась злодейка, фронтовая судьба, и свела на короткий промежуток времени двух совершенно разных людей. То, что встреча состоялась, не спорю, дело случая. Ну, повезло… А вот то, что она получилась… Вот это уже закономерность. Да, по происхождению, возрасту, воинскому званию встретились два разных человека. Но! Было у них что-то объединяющее. И ещё как объединяющее.

Оба они были страстными лошадниками. «Страстными» — даже как-то мягко сказано. Фанатами они были. До безумия и умопомрачения влюблёнными в этих умных, грациозных и красивых животных. А как иначе? Какими ещё определениями назвать эту страсть?

Вот Маннергейм, например. 14 переломов имел Карл Густав, из них 13 — от лошадей. И каких переломов… В ноябре 1898 года барон был командирован управляющим Придворной конюшенной части в Германию. Нужно было присмотреть партию лошадей для кирасирских полков. И вот в Берлине, где Маннергейм осматривал молодых трёхлеток, одна из кобыл неожиданно взбрыкнула. Да так неудачно, что удар копытом пришёлся прямо по коленной чашечке поручика.

Карл Густав был срочно доставлен в лучшую клинику Берлина, где его тут же прооперировал знаменитый хирург Эрнст Бергман, сшивший раздробленную коленную чашечку Маннергейма серебряной проволокой. После чего — больше месяца постельного режима. А потом костыли, палочка… 24 мая 1900 года барона даже временно перевели в начальники канцелярии конюшенной части, так как травма постоянно напоминала о себе и уже штаб-ротмистру даже с палочкой ходить было трудно…

А ведь в июне 1898 года, всего за 4 месяца до берлинских событий, финская призовая лошадь, на которой Карл Густав выполнял вольтижировочные приёмы, так неудачно упала, подмяв под себя ногу барона, что Маннергейм получил первый в своей жизни перелом. И после всего этого — опять к лошадям?! Нет, точно эти два человека были фанатами своего, кавалерийского, дела.

О чём же могли разговаривать, что обсуждать в далёкой маньчжурской деревушке две родственные души? Конечно, о родном, любимом и до боли (вот ведь где это слово может быть использовано не только в переносном смысле!)… До боли знакомом.

Ни Маннергейм, ни Будённый не оставили подробных воспоминаний об этой встрече, о которой нынче мы знаем только благодаря дотошности их биографов. Но рискну предположить, что начали они с достоинств Талисмана, который обладал прекрасной стартовой скоростью и отличной реакцией. А в условиях скоротечного кавалерийского боя и первое, и второе не просто важно. Жизненно необходимо! И то, что это уже не теория, Карл Густав убедился лично.

19 февраля 1905 года, когда драгуны под командованием Маннергейма неожиданно натолкнулись на японский кавалерийский отряд, следовавший по большой Синминтинской дороге, в ходе короткой, но ожесточенной перестрелки был убит ординарец барона, граф Канкрин, а Талисман — смертельно ранен. Но, даже будучи раненым, жеребец всё-таки смог вынести хозяина из-под вражеского обстрела.

Нет никакого сомнения, что Маннергейм с Буденным не только обсуждали достоинства конкретного жеребца, но и говорили о лошадях вообще. О том, что это — умное животное, сравнимое по своему интеллекту, как минимум, с собакой. Что у лошади, как правило, нежная и чувствительная натура. Она прекрасно понимает всадника и сразу определяет, насколько он опытен. Поэтому силой наезднику ничего не решить. Как ни парадоксально, но сила при обращении с этим животным, как правило, показатель слабости кавалериста.

О разных, чисто «конных», хитростях тоже, уверен, шла речь. Ну, например, о том, что лошадь не связывает наказание с сидящим в седле человеком. А вот если ей достаётся хлыстом или стеком с земли, она — обижается. И долго держит эту обиду на наказавшего её. Или о том, что спину лошади нужно ежедневно протирать соломой.

Не могли не вспомнить два кавалериста и того, как их в своё время учили искусству верховой езды. Во всяком случае, Маннергейм и через много лет, работая с новобранцами, высоко оценивал чисто русскую систему обучения строевой рыси без стремян, когда лошадь нужно уметь держать коленями, не отделяясь при этом от седла за счёт гибкости корпуса. А падение с коня? Это ведь целая наука. А виртуозная рубка? Когда на полном скаку надо разрубить шашкой картошку, что висит на тоненькой ниточке…

Скорее всего, Карл Густав рассказывал Семёну о тех принципах и приёмах коневодства, с которыми ему удалось ознакомиться, когда в его обязанности штаб-офицера Придворной конюшенной части входила работа с конными заводами России и Западной Европы и покупка на них лошадей. Именно Карлу Густаву приходилось тогда координировать работу конюшенной части и Главного управления коннозаводства.

Точно, был об этом разговор. Потому что в тот период времени Семён Будённый думал после демобилизации завести свой, пусть и небольшой, но хороший, современный конный заводик. А вот не завёл. Более того, не демобилизовался. Остался на сверхсрочную. Почему?

Есть у меня одно предположение. Вот сдаётся мне, что в беседе двух будущих маршалов обязательно была затронута роль кавалерии как главной подвижной и ударной силы в современной им армии. Что уже сейчас от этого рода войск зависит не только исход конкретного боя, но и определяется стратегия крупных общеармейских операций. И что офицерский корпус должен соответствовать тем требованиям, которые предъявляются к кавалерии развивающейся военной доктриной, на практике уметь решать сложные тактические задачи.

Именно поэтому великий князь Николай Николаевич, назначенный в 1895 году инспектором кавалерии, начал реформирование Высшей кавалерийской офицерской школы, которая стала центром повышения квалификации будущих командиров эскадронов, и в которой, перед тем, как уйти на фронт, Карл Густав командовал учебным эскадроном.

Вот кто скажет, что не было о том разговора у двух будущих маршалов? Тогда почему Семён не только остался на сверхсрочную, но и в 1907 году был направлен именно в эту, Высшую кавалерийскую офицерскую школу? На годичные курсы для низших чинов. По окончанию которых, получил свой первый, пусть и унтер, но — офицерский чин.

Вот так была преодолена Семёном Михайловичем первая ступенька на длинной лестнице по пути к маршальскому жезлу. Который, как знать, может быть именно барон Маннергейм вложил тем стылым декабрьским вечером в казацкий вещь-мешок в далёкой маньчжурской деревушке со странным для русского уха названием — Такаукхень. Видно вовремя, тогда, когда надо, сказал об этом барон. И слова его упали на подготовленную почву. Были услышаны, впитаны и приняты руководством к действию.

Может, то — только мои фантазии. Но… Как знать?! Не состоялась бы в декабре 1904 года эта встреча двух кавалеристов, получила ли бы через какое-то время страна Советов командарма Первой конной и одного из первых своих маршалов?..

Статья опубликована в выпуске 1.09.2009
Обновлено 22.07.2020

Комментарии (4):

Чтобы оставить комментарий зарегистрируйтесь или войдите на сайт

Войти через социальные сети:

  • Константин Кучер,
    проверьте дату назначения Ник-Ника командующим кавалерией. Это точно не 1855, когда самого Ник-Ника не было и в проекте!
    Может 1895?

    • Спасибо, Виктор, за внимательное прочтение статьи.
      Дата, которая проходит по её тексту почерпнута мною из биографии Карла Густава Маннергейма, автором которой является единственный, но на мой взгляд, очень хороший и знающий биограф маршала -Л. В. Власов (Маннергейм. - М.: Молодая гвардия, 2005. - 309(11) с.: ил. - с. 75)
      Цитирую - "...великий князь Николай Николаевич... назначенный в 1855 году генерал-инспектором кавалерии".
      Авторитетный специалист, уважаемое издательство...
      Но, кто знает? И на солнце бывают пятна. Та же Википедия, действительно, говорит, что "великий князь Николай Николаевич в 1895 - 1905 — генерал-инспектор кавалерии".
      Правда, при этом уточняет, что сведения относятся к Николаю Николаевичу младшему. Но, думаю, что связывать реформы с именем его отца, который тоже был генерал-инспектором, навряд ли резонно.
      Потому, скорее всего, Вы правы. Приношу свои извинения за допушенную неточность.
      С уважением. Константин.

      Оценка статьи: 5

  • Любопытный подход. Хорошо написано и читается с интересом.
    Но, думаю, есть определенный перебор. Сдаётся мне, что в беседе двух будущих маршалов обязательно была затронута роль кавалерии. О лошадях и о конкретном жеребце разговор мог быть. Но о стратегии - маловероятно, они стояли на слишком разных социальных ступенях.
    Идея же сопоставления двух талантливых, но разных людей в связи с общей страстью к лошадям, крайне интересна. 5

    Оценка статьи: 5

    • Да, Владимир, во всём с Вами согласен.
      Когда работал над статьёй, прекрасно понимал, что "по происхождению, возрасту, воинскому званию встретились два разных человека". Именно поэтому даже не затрагивал такую животрепещущую тему любого мужского разговора, как "женщины". Разные были у этих людей социальные ступени. Разные у них были женщины. И тут, несмотря на мужскую общность и солидарность, навряд ли получился бы у них какой разговор.
      О лошадях - да. О породах, о характерах разных животных, о методах подготовки кавалеристов, о тонкостях вольтижировки. Точно - всё это они обсуждали.
      Но. Вот, например, встретились два ракетчика (танкиста, лётчика, etc). И что, неужели они не скажут пару слов о том, что их род войск самый-самый?! И даже словечком не обмолвятся о его выдающейся роли в современной войне? Тем более, если они - на этой самой войне. Не ударят, каждый себя в грудь, что "от этого рода войск зависит не только исход конкретного боя, но и определяется стратегия крупных общеармейских операций"? Ну-у... Тогда они - плохие ракетчики (танкисты, лётчики, etc).
      А я ведь предполагал (и жизнь это не раз подтвердила), что оба моих героя - отличные кавалеристы.
      И потому согласен, тонкости стратегии они не обсуждали, да и не могли этого делать. Но с горящими глазами сказать друг другу - "Мы, кавалеристы, - лучшие" - это, обязательно. Именно это я и имел в виду, когда написал, что в беседе была затронута... Была затронута. Не детельно или всесторонне обговорена, а так, краюшком самым. Затронута. Мол, именно нами, кавалеристами, определяется...
      Не надоел? Извините, если сильно надолго Вас отвлёк. Просто хотелось как-то пообстоятельнее Вас убедить, что мы в одном направлении мыслим.

      Оценка статьи: 5