Юлия Жадовская: может ли сила духа победить обстоятельства жизни?

Сейчас можно только гадать, что послужило причиной того, что беременность развивалась не совсем нормально. Молодая мама считала, что это ей наказание божье за то, что она вышла замуж за Валериана (у него уже была невеста). Женщина казнила себя и день и ночь, и неудивительно, что вскоре болезнь свела ее в могилу.

Отцу недосуг было заниматься дочерью, тем более что он занялся устройством личной жизни. А чтобы дочь не напоминала ему о неудачно сложившейся женитьбе, он отправил ее к бабушке, в Костромскую область. Надо сказать, что старая помещица тоже не очень-то обрадовалась появлению в доме калеки. И хотя куском хлеба внучку она не попрекала, но и особого внимания ей не уделяла — девочка была предоставлена сама себе…

Она выучилась читать и очень полюбила это занятие. Потом попробовала сама писать буквы и постепенно освоила чистописание. Когда бабушка заболела, Юлю отправили в Кострому к сестре матери, которая не просто любила литературу, но и сама публиковала свои статьи и стихи. Поскольку тетка уделяла племяннице достаточно внимания, она стала для девочки кумиром. Под ее влиянием Юля и сама начала писать стихи.

Убедившись в том, что племянница достаточно подготовлена для дальнейшей учебы, тетка устроила ее в частный пансион. Здесь из всех предметов Юля полюбила литературу и словесность. Немаловажную роль в этом сыграл ее учитель — Петр Миронович Перевлевский. Это был очень своеобразный молодой человек. Сын дьякона, он поначалу пошел по стопам отца — поступил в духовную семинарию, но, проучившись год, понял, что это не его стезя, и стал студентом Педагогического института Московского университета.

Юля ему как-то сразу приглянулась, и Петр стал уделять ей повышенное внимание. Он сам подбирал литературу, которую должна была прочесть ученица, обсуждал с нею новинки книжного мира, формировал эстетический вкус. Они стали задерживаться и после занятий, а однажды учитель признался ученице в любви. Этот вечер стал самым счастливым в ее жизни! Ведь она тоже давно его любила…

Но это были те времена, когда между «титулярным советником» и «генеральской дочерью» никакого брака быть не могло. Валериан Жадовский, услышав, что Юлин избранник — бывший студент семинарии и отнюдь не дворянин, запретил дочери даже думать о замужестве. Обливаясь слезами, она призналась любимому, что отныне и навсегда её не коснется ни одна мужская рука. Она будет ему верна и любить его всю жизнь, пусть и на расстоянии.

Забегая вперед, скажу, что Петр Перевлевский сделал блестящую карьеру. Он написал несколько учебников по синктаксису и грамматике, а в июле 1851 г. был назначен адъюнкт-профессором Императорского Александровского Лицея. В конце того же года был определен и секретарем Лицейского Совета. Кроме того, Петр Миронович был издателем самой дешевой библиотеки русских писателей для того, чтобы с их произведениями могли ознакомиться не только богатые люди, но и народ.

Вне всяких сомнений — Юлия Жадовская была ему верным другом и спутницей. Но Валериан не мог предвидеть так далеко. Кстати, Петр ездил за своей Юлечкой в первые годы постоянно. Она переехала к отцу в Ярославль, он тут как тут. Отец повез ее в Москву, а через неделю в столице оказался и Перевлевский. Они долгое время поддерживали переписку, он продолжал следить за ее эстетическим совершенствованием, и зачастую был первым читателем ее стихов. О чем бы она ни писала, в любом стихотворении чувствовалась острая боль. А оттого было что-то проникновенное в ее немудреных откровениях.

Грустная картина!
Облаком густым
Вьется из овина
За деревней дым.
Незавидна местность:
Скудная земля,
Плоская окрестность,
Выжаты поля.
Всё как бы в тумане,
Всё как будто спит…
В худеньком кафтане
Мужичок стоит,
Головой качает —
Умолот плохой,
Думает-гадает:
Как-то быть зимой?
Так вся жизнь проходит
С горем пополам;
Там и смерть приходит,
С ней конец трудам.
Причастит больного
Деревенский поп,
Принесут сосновый
От соседа гроб,
Отпоют уныло…
И старуха мать
Долго над могилой
Будет причитать…

А еще Юленька старалась изображать саму себя. Несчастную любовь, которую задушили в самом расцвете, невозможность быть рядом с человеком, за которого «можно все отдать!» Разве не грустно из-за того, что жизнь устроена так несправедливо?

В чем-то Жадовской повезло. Ее творчество отметил известный публицист и писатель Михаил Погодин, который охотно печатал ее стихи в журнале «Московитянин». Ею восторгался Николай Добролюбов, одно из самых ярких российских перьев той эпохи. А вот Виссариона Белинского не тронула грустная история искалеченной молодой женщины, у которой отняли даже любовь, он не разделял всеобщего восторга творчеством поэтессы. И удивлялся тому, что же все находят в том же стихотворении, посвященном Брюллову, кроме щенячьего восторга?

Ты знаешь ли, мой друг, я видела Брюллова!
Как вспомню, веришь ли, заплакать я готова,
Так чувством сладостным душа моя полна,
Так встречей с гением она потрясена.
Мне не забыть всю жизнь отрадной этой встречи,
Ни мастерской его, ни вдохновенной речи.
И все мне видится чудесных ряд картин;
Да, он мечты своей и думы — властелин.
Все образы ему доступны и покорны;
Все дышит, движется под кистью животворной.
Я видела его! Усталый и больной,
Он полон светлого живого вдохновенья.
Я перед ним в немом стояла умиленьи,
Напрасно мой язык искал речей и слов, —
Я только и могла твердить: Брюллов! Брюллов!

Дальше — больше. Было обращено внимание на некоторую скудность слов и рифм, простенькое исполнение, незамысловатость сюжета. Но тем не менее у женской половины империи эти простенькие стихи пользовались большим успехом. Иногда в поэзии — чем проще, тем лучше.

А потом под влиянием «Петеньки» Юлия начала писать и прозу. Сюда она перенесла все тот же незатейливый сюжет: несчастная любовь, разбитые мечты, девичья верность. Я просмотрел одну из ее повестей — неспешный ход, «разреженность», некая предсказуемость…

Чем старше становился Валериан Жадовский, тем он больше зацепок и придирок находил для дочери. Гордился ли он тем, что она стала известной? Если и да, то не старался показывать вида. На людях же он спуску дочери не давал. Давний друг семьи, его личный доктор, пожилой вдовец с детьми, как-то не выдержал: «И охота вам, Юлия Валериановна, такие издевательства терпеть? Выходите за меня замуж, да и переезжайте ко мне…»

А как же девичьи клятвы? Поразмыслив, Юлия решилась на этот брак. Ей и в самом деле стало полегче. Но в 1866 году неожиданно скончался ее милый друг — Петр Перевлевский, спустя четыре года перешел в мир иной и муж. Писать стало не для кого…

А квинтэссенцией поэзии Юлии Жадовской может стать следующее стихотворение, написанное ею еще при жизни Петра Мироновича.

Чем ярче шумный пир, беседа веселей,
Тем на душе моей печальной тяжелей,
Язвительнее боль сердечного недуга,
И голос дальнего, оставленного друга
Мне внятней слышится… Ах, бледный и худой,
Я вижу образ твой, измученный нуждой!
Среди довольных лиц, средь гула ликованья
Он мне является с печатаю страданья,
Оставленной на нем бесплодною борьбой
С врагами, бедностью и самою судьбой!
Быть может, в этот час, когда за ужин пышный
Иду я средь других моей стопой неслышной,
Ты, голоден и слаб, в отчаяньи немом,
Лежишь один, в слезах, на чердаке глухом,
А я тебе помочь не в силах и не властна!
И, полная тоски глубокой и безгласной,
Я никну головой, не слыша ничего,
Под гнетом тайного унынья моего;
Средь этой ветреной, себялюбивой знати
Готова я рыдать неловко и некстати!..

Юлия Валериановна скончалась 9 августа 1883 года. Спустя два года вышел четырехтомник ее сочинений. Так устроена жизнь — многих поэтов начинают любить после их смерти…