Николай Верещагин: можно ли, изучая мамонтов, разгадать тайну вечной жизни?

Деревни Пертовка, что на Вологодщине, где жили Верещагины, сегодня не существует. Она находится под водами Рыбинского водохранилища, но в самом начале ХХ века здесь вовсю кипела жизнь. Отец Николая-младшего, Кузьма Верещагин, имел крепкое хозяйство, к тому же он был продолжателем дела Николая Васильевича, то есть твердо стоял на ногах.

Охотник с малолетства

Но вернемся к его внуку. С юных лет Коля любил природу, дома его застать было практически невозможно, большую часть времени он проводил в лесу или на реке. Время было тяжелое: страна была разорена войной, так что в какой-то мере мальчишка считал себя добытчиком, когда возвращался из леса с полным лукошком ягод или грибов.

А тут еще одна большая напасть случилась. Некоторые представители новой, советской, власти слишком буквально поняли призыв своих лидеров: «Экспроприируем эксплуататоров». К Верещагиным нагрянул небольшой отряд конфискаторов, которые вывезли все ценное, буквально разрушив хозяйство. Начались очень тяжелые времена: чтобы как-то помочь семье, 9-летний Коля брал ружьишко и уходил в лес, за 8−10 километров от дома. И почти всегда возвращался с добычей. Хотя мало кому потом рассказывал, что на самом деле происходило в лесу. А ведь любое столкновение 9-летнего охотника, например, с волчьей стаей, могла закончиться трагически.

Но вскоре к парню пришел опыт. Он хорошо изучил повадки зверей, прекрасно ориентировался в лесу, умел по малейшим приметам предсказать изменение погоды. В таких суровых условиях парни рано взрослеют…

В 17 лет Николай покинул родную деревню и уехал в Москву. Решил не оставлять любимого дела и поступил в зоотехнический институт. Возможно, теоретических знаний ему немного не доставало, зато он мог рассказывать о животных хоть сутки напролет.

После окончания учебы он собрался вернуться домой, но ему предложили очень интересную работу: возглавить ондатровую ферму на первом Пушкинском зверосовхозе под Москвой. Здесь разводили серебристо-черных лисиц, голубых песцов, соболей, американских норок, экзотических енотов, ондатр, нутрий. Нужен был заведующий, который с одной стороны прекрасно разбирается в поведении пушных зверей и создаст все условия для эффективного разведения, а с другой — человек, способный схватывать все новое. Верещагин отвечал обоим параметрам, причем он был первым, кто предложил не селить нутрий в клетках, а создавать им условия, максимально приближенные к естественным…

Новая работа захватила Верещагина. Но когда встал вопрос о строительстве на обширной Молого-Шекснинской низменности водохранилища, он был один из немногих ученых, которые выступили с резким осуждением этих планов. Жаль, что голоса этих достойных людей не были услышаны в многочисленном хоре подпевал — в середине 30-х годов руководство СССР в известной мере страдало гигантоманией. Цель была одна — построить самое большое искусственное озеро в мире. А то, что будет с природой, никого не волновало.

Природа в угоду политике…

Страшно представить: пришлось переселить на новые места 130 тысяч жителей 663 селений и городов, на дне водохранилища оказались деревни, кладбища и даже целые села с церквями, под воду ушло более 80 тысяч гектаров заливных лугов, более 70 тысяч гектаров пашни, более 250 тысяч гектаров грибных и ягодных лесов. Впрочем, об этой трагедии нужно писать отдельно…

Вернемся же к Николаю Васильевичу Верещагину. В 1935 году его направляют в Ленинград, в Арктический институт. Профессор Н. А. Смирнов, под начало которого попал Верещагин, занимался проблемой совершенствования северного ездового собаководства. Эта работа показалась Николаю Васильевичу очень интересной…

В годы войны Верещагин уезжает из Ленинграда. Его направляют начальником экспедиции по борьбе с опасными инфекциями на границах Закавказских республик. Фашисты могли провести микробиологические диверсии. С врачами-лаборантами Верещагин добывал крыс, мышей, хомяков. Тщательно исследовал их, пытаясь понять, не произошли ли мутации. Как потом рассказывал Николай Васильевич — «крысиная» работа уберегла его от сталинских репрессий. Работа научным сотрудником Института зоологии Азербайджанской академии наук была очень кропотливой — ученый побывал в самых глухих горных уголках Сванетии и Дагестана, обследовал побережье Каспия от Кизляра до Талыша. Спустя несколько лет эти исследования легли в основу докторской диссертации…

Вот как вспоминал о работе на Кавказе сам Верещагин: «Тяжелой работы была уйма. Облачившись в защитный костюм, защитив нос и рот ватно-марлевой маской, нужно было вскрыть и исследовать за рабочий день несколько десятков крыс, мышей, землероек, и поставить биопробы. А вечером нужно было добывать пропитание для себя, своего отряда: на день выдавали одну пресную лепешку и пиалу обезжиренной простокваши. На дневную зарплату можно было купить еще 2−3 помидора, не больше. Приходилось использовать свои охотничьи навыки — добывать уток…»

Россия — родина мамонтов?

Но еще до войны, в конце 30-х годов, именно в этих местах, на Апшеронском полуострове, было обнаружено грандиозное кладбище животных ледникового периода. И сразу встал вопрос: почему мамонты вымерли? В военные годы этим заниматься не было возможности, но уже в 1950 году по реке Урал отправилась экспедиция, направленная на обнаружение костей мамонтов. Но как водится, открыли не там, где искали — в 1955 году близ села Мезин Черниговской области новая экспедиция под руководством Николая Верещагина нашла «нагромождение» из костей мамонта, оказавшееся хижиной первобытного человека. На постройку было израсходовано около 300 костей крупных животных.

Но самым большим открытием профессора стала находка в 1970 году берелехского Мамонтова кладбища на берегу реки Берелех (приток Индигирки). Там же обнаружили самую северную стоянку людей каменного века, живших 11,5 тысяч лет назад за Полярным кругом. Только за один месяц неутомимый ученый собственноручно перебрал 9,5 тыс. костей (около пяти тонн) мамонтов. Он сортировал их и анализировал…

Кстати, мало кто знает, что кости мамонтов в России добывали еще во времена Ивана Грозного, а Петр Первый и сам искусно вырезал изделия из кости…

…Мамонтенка Диму нашли золотоискатели. Сначала удивились: что за поросенок «шерстяной» во льду. Только вместо пятачка — вытянутый носик. Похоже, слоненок? Но не на Севере же?! И вдруг кто-то догадался — это же маленький погибший детеныш мамонта… Немедленно связались с учеными. Те стремглав кинулись, чтобы увидеть находку. В числе одних из первых на место прибыл профессор Николай Кузьмич Верещагин. Он-то и подтвердил — самый настоящий мамонтенок! И надо сказать, что до этого целых мамонтов нигде не находили, только фрагменты, точнее, кости. Сейчас мумия мамонтенка находится в Зоологическом музее Санкт-Петербурга. Всего же своими руками профессор раскопал более 160 мамонтов…

Но вот самого Верещагина судьба не очень баловала. Похоронил жену, с дочерью виделся не так часто — ей всегда хотелось навести в однокомнатной квартире отца порядок, а он очень не любил, когда его вещи переставляли с места на место, пусть даже для уборки. Но еще более угнетала бедность: пенсия у профессора была сами понимаете какая — мизерная.

В движении — жизнь!

Однако он не сдавался. Шутка ли, до 92 лет работал в Зоологическом институте Санкт-Петербурга, участвовал в экспедициях. Последняя из них — с друзьями в Африку, посмотреть знаменитую охоту на львов. Тогда ему было уже 99 лет…

Осенью 2008 года у Николая Васильевича были большие планы. Первым делом мечтал побывать на «Верещагинских чтениях».
…Подготовка к конференции была в полном разгаре, когда сообщили горькую весть: Николая Кузьмича не стало.

В чем же разгадка вечной жизни, в данном случае, длиною в век? Диета? Верещагин ее никогда не соблюдал, особенно в экспедициях. Он не курил, умеренно пил вино, в еде отдавал предпочтение овощам. А самое главное — всегда очень много двигался. Словом, подтвердил крылатое выражение: в движении — жизнь!