Перчаточный вызов? На все времена!

Век мнимой галантности

Конечно, он бесстрашно идёт на арену, где лежит как будто случайно упавшая между тигром и львом перчатка, возвращает её этой даме, возомнившей себя всемогущей повелительницей его судьбы, но не с поклоном и без почтения. Он игнорирует жест её благосклонности, он разочарован, да что там! — он разгневан, он взбешён, но сдержан и,
«…холодно приняв привет ее очей,
В лицо перчатку ей
Он бросил и сказал: «Не требую награды».

Пожалуй, это тот случай, когда следует рукоплескать кавалеру, который изменил обычной своей галантности, чтобы вызовом ответить на вызов, не принял перчатку дамы, чтобы бережно носить её у сердца, но… В этот момент мы покинем зверинец короля Франциска, придворных, рыцаря Делоржа и его бывшую возлюбленную, потому что на «сцене» уже появилась исполнительница главной роли нашего «спектакля» — перчатка. И в следующей сцене она снова брошена, значит, дуэль состоится.

Вызов… царю?

История такова: 14 ноября 1825 года в глухом углу Лесного парка Петербурга, недалеко от постоялого двора на Выборгском шоссе, рано утром состоялась дуэль. Её участниками были флигель-адъютант Владимир Новосильцев и офицер Измайловского полка поручик Константин Чернов. Причиной дуэли был отказ Новосильцева, вызванный настоянием его матери, жениться на сестре Чернова как имевшей менее знатное происхождение. Дистанция в 10 метров не давала ни одному из дуэлянтов шанса выжить. Оба были смертельно ранены. Новосильцева перенесли на постоялый двор, где он и скончался. Секундантом Новосильцева был Кондратий Рылеев, член Северного тайного общества, сделавший всё, чтобы превратить смерть Чернова в громкое общественное событие. В результате похороны Чернова превратились во внушительную манифестацию, ставшую прологом к выступлению декабристов.

В странный причудливый пёстрый венок сплелись события того времени. Защита чести женщины посредством дуэли и стремление мужчин проложить путь к свободе, восстание на Сенатской площади и страшная расплата… Так перчатка «вершила» судьбы людей, не разбирая, кто прав и кто виноват.

Вишнёвый сад

Кажется, что перчатка обтягивала эту изящную ручку всегда. Как вторая кожа, как признак принадлежности к высокому роду, как воплощение всех завоеваний дочерей Евы, как залог её успеха у мужчины. У единственного мужчины. Она подаст ему руку для поцелуя, а он прикоснётся губами к небольшому участку открытой кожи. Разве верно, что женщина любит ушами? Всё, что она чувствует, всё, чем владеет в данный миг, сошлось в искусно сделанном перчаточных дел мастером вырезе почти у запястья. И это всё — её любовь, его любовь. А взгляд — он вездесущ: от руки — к локонам, к её губам, к глазам, снова к губам… Вечность или миг? Телеграмма-молния, вызов, брошенный судьбе. И едва заметный след в траве — она бежит из дома в сад, летит к нему на тайное свидание и неизвестно — ветер ли шепчется с листвой, она ли повторяет про себя в горячечном своём желании: «Любимый… мой… единственный…»

Профсоюзная путёвка

Они попали в другой мир. Оказывается, воздух иностранных городов действует на всех опьяняюще, начиная с профессора Плейшнера и кончая нашими turistus sovetikus восьмидесятых. Оставим пока в стороне полки магазинов, заполненные колбасами разных сортов, кондитерские с пирожными и стойки с одеждой на любой вкус и размер.

Посмотрим лучше на то, как наша девчонка — нет, слово «простая» здесь не подходит, ведь она, такая молоденькая, а уже солистка камерного хора, чудное сопрано, лицом и стрижкой похожая на Мирей Матьё — ходит босиком по травке у водоёма (как же его назвать-то? — фонтан? озерко? прудик? — странно, но нет названия на русском для такой городской водной малости) в центре Праги. И её фотографируют молодые немцы, предварительно испросив на это разрешение. А она, ничуть не смущаясь, им с лёгкостью отвечает — учила в школе немецкий, — и позирует.

А позднее, в храме во время экскурсии, она вдруг делает шаг ближе к центру и, высоко подняв голову, обращается ко всему прекрасному, что есть на Земле, шубертовским «Аve, Maria!». И нет никого рядом. И нет никого, кто бы не принял её порыва и не понял его.

А где же наша героиня-перчатка? Да вот же она! Лежит под стеклом витрины, да не одна, здесь выложено много-много пар. От них невозможно отвести взгляд, и наша девчонка как будто прилипает к витрине, изучая невиданное разнообразие и великолепие: песочного цвета и цвета индиго, красное, как гранат, цвета сливок и имбиря, угольно-чёрное… А что за чудо-форма у каждой пары! Вот строгие перчатки с золотистой маленькой пряжкой, туго обнимающие запястье. Вот с плетёными косичками по всей тыльной стороне. Вот с маленькими дырочками-горошинками, усеивающими кожаное пространство. Они, эти тонкие искусительницы, эти противницы всех идеологий и разрушительницы всех устоев, они бросили нашей девчонке вызов, и она ответила на него, горячо прошептав на ухо своей подруге, уже прямо в чемоданной суете аэропорта: «Я не хочу возвращаться!»

Сюжет для рекламы

Члены интеллектуального клуба «Что? Где? Когда?» гадают: для чего нужна перчатка с тремя силиконовыми нашлёпками на «подушечках» большого, указательного и среднего пальцев? Ребята, жаль, но ваши версии о спортивных перчатках и перчатках для стрельбы были неверными. А ответ прост.

Достаточно было представить, как под окнами любимой стоит современный Ромео. Он замёрз, но терпеливо ждёт свою возлюбленную. Проходит десять минут, пятнадцать, двадцать… Он смотрит на освещённое окно — «моя любовь на пятом этаже» — и с лёгкостью набирает текст, не снимая перчаток: «Я тебя очень люблю и жду!» Вызов пошёл…