Москва – Санкт-Петербург. Почему эта трасса – историческое достояние? Из Москвы не на всех парах

Ремонт, ремонт, ремонт. Сколько себя помню — сплошной ремонт. Вот и процитируешь ненароком Пушкина. Кстати, в дорогу поэт взял с собой книгу Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», известную каждому школьнику.

Не знаю, какие леса придется вырубать, но где-то вырубать придется. Хотелось бы — по уму. Не знаю, сколько денег уже «закопано» в проект — никто не знает. Но новая трасса, соединяющая две столицы, нужна как воздух. Она нужна, чтобы сохранить жизнь и здоровье тем, кто по ней едет, в том числе и тем, для кого эти поездки — работа. Она нужна и как «лицо» страны. А та, что служила так долго (и продолжает служить) — должна остаться памятником, исторической достопримечательностью (кроме того, что должна остаться и действующей трассой для тех, кто едет «внутри» и не так далеко).

Можно было бы просто назвать эту трассу позорищем. Можно, но не хочется. Она и есть позорище, если только «смотреть под ноги». Смотреть на состояние дорожного покрытия, бесконечные ремонтные участки. Но она еще — огромная часть истории: от легендарного Руса до жесточайших боев последней войны. Все там обильно полито кровью — как с московской стороны, так и с питерской. Как на тверской земле, так и на новгородской. На всем протяжении трассы — то противотанковые «ежи», то сами танки на постаменте, то часовни в память погибших, то братские могилы.

И все там дышит историей — от домов художников и музыкантов, от могил поэтов, до простого осознания, что вот в этой крохотной деревушке родились два знаменитых американских дирижера, а здесь — известный на весь мир анархист, чуть дальше будет единственная в стране «железнодорожная церковь». А вот здесь окончательно решилось, кому править — Новгороду или Москве, а тут — сдался в плен генерал Власов, который впоследствии со своими «власовцами» воевал на стороне немцев.

Итак, Москва — Тверь — Новгород — Петербург. (Тверь и Новгород в объезд, иначе вообще никогда никуда не приедешь. Но земли остаются тверскими и новгородскими). Трасса Москва — Петербург — федеральная автомобильная дорога М10, бывшая когда-то воспетой трассой Е-95. Эта же дорога — часть трассы до финской границы. Но нужно еще и понимать, что эта трасса — часть Европейского маршрута E105 — от Норвегии до Ялты. Звучит? А наш конкретный участок дороги называется М10.

И заполняют трассу не только (я бы даже сказала — не столько) легковушки тех, кто едет по своим делам, но и бесконечная череда грузовых машин. Когда-то мой совсем маленький сын называл эти машины «триллерами» — не мог выговорить слово «трейлер». И идут эти машины без конца, некоторые с иностранными номерами, и остается только предполагать, какими словами уставшие водители называют все рытвины, колдобины и прочее непотребство на дороге.

Но это только одна беда. Другая — это то, что не меньше трети трассы проходит по переходящим друг в друга городам и населенным пунктам (их 65!). С ограничением скорости, со светофорами, с перебегающими дорогу пешеходами. Это довольно тяжелый труд — ездить по такой трассе.

Но едут. Те, для кого это работа (а это тысячи людей), те, кто едет из своего города на работу или к родственникам. Едут и прямиком те, кому по каким-то причинам удобно на машине. Удобнее и дешевле — когда большой семьей. Или когда в другом городе нужно много ездить по делам. Это ведь не только Петербург, это еще и Мурманск. И это не только Москва для мурманчан — но и Тула, Орел, Белгород, дальше Украина.

Но остановимся пока именно на этом отрезке огромного международного маршрута. Дорога Москва — Петербург (или наоборот) хорошо знакома каждому школьнику по книге Радищева, за которую автор поплатился, как известно, очень серьезно. Главы книги называются по названию мест, в которых он останавливался (все они есть и сейчас), именно поэтому цензура ее пропустила. Но «Путешествие» оказалась совсем не путеводителем, а книгой, «наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской». И запрещена она была более 100 лет.

Я же не буду рассуждать о государственном устройстве, а просто расскажу о самом интересном, что есть по этой дороге. А там есть что посмотреть.

Способность человечества прогнозировать хорошо иллюстрирует эта открытка 1914 года. Не прошло и 100 лет, и до указанного века не дожить, но все равно — занятно. На обратной стороне открытки напечатано: «Красивая ясная зима 2259-го года. Уголок „старой“ веселящейся Москвы, древний „Яр“ по-прежнему служит местом широкого веселья москвичей, как было и при нас 300 с лишним лет тому назад. Для удобства и приятности сообщения Санкт-Петербургское шоссе целиком превращено в кристально-ледяное зеркало, по которому летят, скользя, изящные аэросани. Тут же на маленьких аэросалазках шмыгают традиционные сбитенщики и продавцы горячих аэросаек. И в XXIII веке Москва верна своим обычаям».

Санкт-Петербургское шоссе с аэросанями в XXIII веке — вот так видели наше до сих пор отдаленное будущее столетие назад. Но аэросаней у нас нет, даже невозможно предположить, что бы было при наших пробках на Ленинградке. До самого Ленинградского проспекта, плавно переходящего в шоссе, без проблем можно добраться ночью или ранним утром. Но как прорвешься — уже фактически на трассе. Спешить здесь некуда — впереди еще долго проезд прямо внутри городов.

Вот и получается наш выезд из Москвы не на всех парах — и в буквальном, и в переносном смысле. И не на поезде, и совсем не быстро.

Впереди Химки, ставшие в этом году знаменитыми на весь мир в связи с борьбой жителей за сохранение своего леса. Не будем на этом останавливаться, вспомним более древние времена. Название города никак не связано с химией, а с одноименной речкой. Этимология слова прослеживается, но неоднозначно, есть и легенда об утонувшей местной девушке Химки. В 1812 году в Химках стояли французские войска, корпусом управлял пасынок Наполеона, вице-король Италии Евгений Богарнэ. Как известно, и здесь французы отступили, а сын Богарнэ женился впоследствии на дочери российского императора Николая I. А в 1941 году в Химки прорвались немецкие войска…

Едем дальше. До основания Санкт-Петербурга дорога называлось Тверской, затем — Петербургским трактом, сейчас — Ленинградским шоссе. До постройки железной дороги («чугунки», как ее называли в народе) здесь и ездили меж городами, меняя лошадей на почтовых станциях. Ближайшая станция от Москвы была Черная Грязь. Указатель на нее есть, только заезжать туда уже незачем. А когда-то там было шумно, потому что уезжающих еще и провожали как раз до этой станции.

Вот как описывает свои проводы А. Герцен в книге «Былое и думы»: «Шесть-семь троек провожали нас до Черной Грязи. Мы там в последний раз сдвинули стаканы и рыдая расстались. Был уже вечер, возок скрипел по снегу… Вы смотрели печально вслед, но не догадывались, что это были похороны и вечная разлука…». Все останавливались на этой первой ямской станции, в том числе и те, кто уезжал навсегда. Здание почтовой станции стало впоследствии больницей, а у деревни Черная Грязь появился собственный герб. И, конечно же, здесь также прошла война.

Следы войны будут видны и дальше. Здесь везде была кровавая бойня. Впереди — поворот на Зеленоград. Нынешний центр микроэлектроники создавался на территориях деревень, одна из которых многим известна по песне ВИА «Самоцветы» («У деревни Крюково погибает взвод, Но штыки горячие бьют не наугад. Их в живых осталось только семеро молодых солдат»)… Здесь проходила линия обороны, здесь мемориальный комплекс и братские могилы. Из одной взят прах Неизвестного солдата, который и перезахоронили у Кремля.

Вздохнув, едем дальше.