Мифы новейшего времени. Почему мы так любим страшные истории?

«Мистика есть реализм, ощущение реальностей, слияние с реальностями…», — сказал известный русский философ Николай Бердяев. «Знаешь, здесь грозы совсем не слышно, поэтому бояться неинтересно. Я лучше пойду и снова побоюсь на чердаке…», — заметил котенок по имени Гав.

В две эти цитаты легко умещается сакральный смысл всех страшных историй и городских легенд. Только острые и неожиданные переживания позволяют человеку отвлечься от привычных декораций и ярче воспринимать окружающее. Потому-то всё страшное и неизвестное так притягательно, а умелые мифотворцы всегда востребованы публикой. Сказки Гофмана, новеллы По, романы Лавкрафта и Майринка, Гоголя и Булгакова приобретают новых и новых поклонников, помогая читателям взломать устоявшиеся парадигмы ума и за вымышленным увидеть настоящее.

С развитием цивилизации развивались и мифы, лишь укрепляясь в своих позициях. И сегодня окутанные ореолом таинственности легенды продолжают прорастать из многократно пересказанных в городской суете реальных историй. Убивший взглянувшую на него школьницу «флюгер смерти» на одной из московских школ. Кипящее подземное озеро под самым центром Москвы. Квартиры и целые дома с привидениями на месте старых кладбищ. Легендарная тень удавившегося сантехника над Манежем, исчезнувшая после пожара и реконструкции площади. Призрак замурованного в котловане гастарбайтера. Всевозможные «места силы». Странные лица и образы, неожиданно появляющиеся на фотографиях. Являющиеся во сне покойники, предупреждающие о грядущих неприятностях. Тревожные предчувствия, спасающие людей от катастроф. Страшные существа, живущие в канализации. Памятники, которые помогают студентам сдавать экзамены, и цветы с могил святых, помогающие исполнению желаний. Полтергейст, наконец. Воспринимаете вы это серьезно или нет, любопытство все равно берет верх. А вдруг — правда?

Многочисленные городские мифы передаются из уст в уста, попадают на страницы газет и журналов, а самые любопытные из них ложатся в основу романов современных авторов. Литературные критики столбенеют от невозможности применения к таким книгам рационального подхода, а читатели знай себе читают. Как ни крути, но в литературной мистике впечатление важнее объяснения, ведь именно в иррациональности происходящего заключена его особая красота и притягательность. И на смену литературным классикам от мистики продолжают приходить новые приверженцы потустороннего.

Один из таких новейших мифотворцев — писатель и специалист по восточным медицинским практикам Татьяна Корсакова — блестяще обыгрывает архетипические образы в рамках современных реалий. К примеру, центральной темой её романа «Третий ключ» стала легенда об «ожившей» статуе (привет «Медному всаднику», «Дон Жуану» и многим другим). А в книге «Пепел Феникса» Корсакова поднимает мотив поиска вечной молодости и неизбежной расплаты за этот подарок, также не теряющий актуальности из века в век.

По сути, любая книга создает другую, параллельную реальность, даже если она и очень похожа на нашу. Так почему бы не добавить этой реальности немного мистического «перца»?

Мистические «страшные истории» нарушают будничное спокойствие нашего ума, заставляя мозг работать в непривычно интенсивном темпе, чтобы как можно скорее понять, обработать и усвоить информацию о совершенно новых явлениях, зачастую грубо разрушающих выстроенную нами модель окружающего мира.

Мистика — это загадочные и необъяснимые явления, которые в будущем могут перестать быть таковыми. Но как бы далеко ни шагала наука, наше существование по-прежнему остается полным загадок и неразрешимых вопросов. И это прекрасно! Взгляд человека должен быть всегда направлен вперед, к дальним горизонтам, к новым вопросам и ответам, которые он может найти. К тому, что пока остается за гранью познания.

Сотрись эта грань, и мы бы навсегда лишились способности мечтать и менять мир. Без мистической составляющей жизнь стала бы смертельно скучна. Но пока висит над миром занавес, отделяющий потустороннее от посюстороннего, пока живет в человеке жажда чуда, будут рождаться новые мифы, и новые сказители увековечат их в своих книгах для потомков.