Как поживают герои Булгакова? По следам Воланда и К. Часть 1

 — Мессир, вы назначили на семь вечера кастинг на получение грантов. Претенденты ждут в прихожей. Позволите начать?
 — Ну давай, приглашай по одному, — поморщился Воланд и потер больное правое колено.

 — Але-гоп, — сделал тройное сальто-мортале Кот, и в комнату вошел высокий усатый гражданин в вышитой петухами рубашке.

 — Позвольте представить достопочтенной публике — известный кинорежиссер Николай Сергеевич МусИн. — Кот сделал ударение на последнем слоге фамилии. — Знаменит патриотическими блокбастерами, в которых и сам любит играть небольшие, но значимые роли. Претендует на грант «Кино не для всех».

 — Ну, что же. Пусть проходит, — сказал Воланд, скептически оглядывая посетителя. — Давайте знакомиться. Профессор Воланд. Прибыл сегодня из Берлина. Меценат. Обожаю высокое искусство. Ну, и на что же вы хотите потратить мои деньги?

Кинорежиссер присел на подставленный под него Котом табурет, достал из кармана расческу, маленькое зеркало и немного поправил свои знаменитые усы.

 — Видите ли, профессор, мне доложили, что вы оказываете посильную денежную помощь деятелям искусства, к коим я себе несомненно причисляю.
 — Пожалуй, оказываю, — с интересом глядя на посетителя, ответил Воланд. — А как вы узнали, что являетесь этим самым деятелем искусства?

 — Ну, а кем же еще мне быть! У меня столько ярких и запоминающихся фильмов… Даже получал Оскара двадцать лет назад, черт меня побери!
 — Не надо бы вам чертыхаться в нашей квартире, — задумчиво произнес Воланд.

 — А у него и погоняло местное — Бесогон, — раздался из дальнего угла комнаты голос невесть откуда появившегося Коровьева.
 — Фагот, зачем ты используешь блатную лексику? — поморщился профессор.

 — Так мы же по вашему заданию, Мессир, с Бегемотом в Думе две недели оттрубили. Там все на этой фене разговаривают.
 — Странно, — удивился Воланд, — в Думе должны сидеть самые образованные люди. Сливки общества.

 — Какое общество — такие и сливки, — подал реплику Бегемот. Зато мы сподвигли этих ученых мужей принять сразу три закона. Против иностранных агентов, клеветников и волонтеров. Наказание вплоть до расстрельного. Я лично бегал по залу — помогал кнопки нажимать.

 — Ну, против агентов и клеветников еще понятно. Но при чем тут волонтеры? Вы бы еще там против велосипедистов закон приняли!
 — Такой закон уже готовится, Мессир. Прошел одобрение в профильном комитете. Скоро любителям двухколесного транспорта нельзя будет ездить без ремня, техосмотра и страхового полиса.

 — Ну, да ладно, хватит. Что-то мы отвлеклись, — профессор раздраженно откинулся на спинку кресла. — Давайте вернемся к нашему претенденту. Фагот, почему коллеги зовут его Бесогоном?
 — Да он, бывалоча, придет на какое-нибудь совещание по развитию культуры и спорта в Думу — и давай там бегать, бесов искать и гонять их палкой.

 — Да, знал бы он, где надо бесов искать, — прошептал Воланд и посмотрел на режиссера так, что тот съежился от внезапно налетевшего леденящего страха.

 — А еще он единственный режиссер в стране, который ездит по Москве с мигалкой, — наябедничал тут же Бегемот.
 — С мигалкой — это явный перебор, — раздраженно заметил Воланд.

 — Вот и я предлагал профессору появиться на этот раз в Москве в шикарном черном лимузине с сопровождением полиции и с мигалками на крыше. И чтобы вокруг ни души не было от кольцевой до Нового Арбата, — начал рассказывать, приблизившись к режиссеру и глядя прямо ему в глаза, Бегемот. «Какая пошлость», — ответил мне Мессир и приехал в Москву на обычном трамвае 6-го маршрута.

Режиссер, уже плохо соображая, трясущимися от страха руками достал из-за пазухи стопку мятой бумаги.
 — Может быть, вы все-таки посмотрите мой сценарий?
 — Смотреть мы не будем, но можете кратко его пересказать, — профессор поднялся с кресла и помешал угли в камине. — Слушаем вас.

И режиссер Мусин приступил к изложению сути своего будущего блокбастера:

«Прошла первая чеченская война. На Кавказе установилось временное затишье. Один из полевых командиров усыновляет найденного в горах русского мальчика лет 14. Тот живет в небольшом ауле, ни в чем больше не нуждаясь. Но однажды — то ли случайно, то ли специально — в руках мальчика появляется автомат. И он нажимает на курок и убивает своего нового отца. Мальчика сразу арестовывают. Собирается суд присяжных, состоящих из 12 жителей аула. Какое решение они примут — вот главная интрига фильма. Какой же будет финал?»

 — А что, разве финал не предсказуем? — удивился Воланд.
 — Конечно, нет, — разгорячился режиссер. — Я думаю, что в результате многочасового обсуждения присяжные оправдают мальчика и самый старший из них возьмет его к себе жить. И все это происходит на историческом фоне кавказских войн. Я лично планирую сыграть роль генерала Ермолова.

 — А эта роль не мелковата для вас? — поинтересовался профессор.
 — Не бывает мелких ролей, бывают только мелкие актеры, — гордо ответил ему режиссер и попросил на съемки фильма 50 миллионов в американской валюте.

 — Ну что же, сумма не маленькая, — Воланд поднялся с кресла и принялся не спеша прогуливаться по комнате. — Впрочем, я согласен. Бегемот — договор!
Тут же на столе появился чистый лист бумаги, гусиное перо и чернильница в форме черепа.

 — Подписывайте!
 — Что, я должен подписать чистый лист? — удивился режиссер.

 — Вы не в церкви, вас не обманут, — дохнул холодом ему в лицо Кот и достал откуда-то из-под стола два огромных чемодана. Бегемот ловко открыл их, чемоданы оказались доверху набиты 100-долларовыми купюрами.
 — Вот, ровно 50 миллионов. Как и просили.

Режиссер, зачарованно глядя в сторону чемоданов, схватил перо и подписал договор. Тут к нему подбежал Коровьев, и небольшим ножичком надрезав Николаю Сергеевичу указательный палец, приложил его к листу бумаги.

Режиссер обреченно посмотрел на Воланда, как будто ища у того поддержки своего решения.

И тут лицо его внезапно ожило:
 — Вспомнил, вспомнил, у меня же есть к вам еще одно дело!
 — Еще одно? — удивился Воланд. — Мне кажется, что наши отношения уже закончены на сегодня.

 — Нет, пожалуйста, выслушайте меня. У меня есть поручение от одной высокопоставленной особы. Настолько высокопоставленной, что выше его может быть только одна особа. А может быть, выше и нет никого.
 — Хочу вас уверить, что есть, — прервал режиссера Воланд. — Если бы там никого не было, и я бы тут не сидел. Но продолжайте, продолжайте.

 — Так вот, — вытер пот с лысины режиссер. — Эта особа узнала о вашем визите в Москву и приглашает уважаемого профессора с друзьями к себе в гости. Так сказать, по обмену опытом.

 — Запомните, господин Мусин, — Воланд жестко и холодно посмотрел на режиссера. — Во-первых, у меня никогда не было, нет, и не будет друзей. У меня есть только слуги. А во-вторых, никто не смеет приглашать меня к себе в гости. Если надо, я сам появляюсь там, где захочу или приглашаю к себе так, что отказаться будет верхом неприличия.

Внезапно задрожали все стекла в квартире, на улице резко потемнело, вдали раздались раскаты грома.
 — Сейчас шеф оторвет режиссеру голову, вырвет ему сердце, а нам потом убирай, — прошептал испуганный Кот Коровьеву. Но ничего такого не случилось. Воланд сел в кресло и усмехнулся:

 — Не бойтесь, я сегодня отчего-то внезапно добрый. Передайте своей высокопоставленной особе мои слова. Хочет увидеться — в порядке живой очереди у меня в прихожей. А теперь — вы мне надоели. Бегемот, выставь его за дверь.

Режиссер, не дожидаясь, пока его уберут силой, схватил чемоданы и, пошатываясь, вышел из комнаты.
 — Он забыл свой сценарий, — тут же заметил Коровьев.
 — В камин его, — раздраженно распорядился Воланд.
 — Так ведь рукописи не горят, Мессир? Вы, кажется, раньше так говорили.

 — Такие рукописи горят. Да и еще как горят. В камин, я сказал. И, Бегемот, давай следующего претендента.