Как советский пионер джинна перевоспитывал? Памяти Лазаря Лагина

Конечно, на самом деле никакой он не Лагин (с таким-то именем-отчеством), а Гинзбург. Из имени и фамилии — ЛАзарь ГИНзбург — он и слепил свой литературный псевдоним.

Родился наш герой 4 декабря 1903 года в белорусском городе Витебске в бедной еврейской семье. Поэтому неудивительно, что в исторической битве юноша поддержал большевиков. Сразу после окончания школы 16-летний Лазарь отправляется на гражданскую войну, через год вступает в Коммунистическую партию (тогда РКП (б)), а уже после (!) — в комсомол. Что, в общем-то, неудивительно, если учесть, что комсомольская организация возникла позже партийной. По сути, Лагин этот самый комсомол на Белоруссии и создавал.

Дальнейшая карьера Лагина складывается не менее бурно и цветасто. Он поступает в Минскую консерваторию и бросает её, не осилив теорию музыки. После чего оканчивает Московский Институт народного хозяйства по специальности «политэкономия», служит в Красной армии, и, наконец, в 1930 году полностью погружается в литературную деятельность.

Карьера его постепенно идёт вверх. С 1934 года Лагин — заместитель главного редактора журнала «Крокодил», с 1936-го — член Союза писателей, а в 1938-м выходит его сказка про Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба…

На этом месте лично я начинаю путаться. Не из-за отсутствия информации об истории сказки, а из-за противоречивости разных свидетельств.

Начнём с того, что в большинстве источников утверждается, будто замысел «Хоттабыча» оформился у писателя во время командировки на Шпицберген. Сама командировка была инициирована председателем Союза писателей — Александром Фадеевым — с целью уберечь Лагина от возможных репрессий со стороны власти. Дело в том, что по обвинению в шпионаже арестовали непосредственного начальника Лазаря Иосифовича — главреда «Крокодила» Михаила Кольцова, и была опасность, что близкие к нему люди пойдут в тюрьму «паровозиком».

Казалось бы, всё сходится — вот откуда в сказке появилось путешествие Хоттабыча на «Ладоге» в Арктику, где он укрощал белых медведей. Если бы не одно «но»…

Как известно, сказка впервые была напечатана в 1938 году — одновременно в газете «Пионерская Правда» и журнале «Костёр» с рисунками известного детского художника Константина Ротова. А Михаила Кольцова (кстати, ярого «сталиниста») арестовали в декабре 1938 года, то есть, когда «Хоттабыч» был уже опубликован. Так что вряд ли он сочинялся на Шпицбергене…

Более ясно обстоят дела с литературными источниками «Хоттабыча». Первый — это, конечно, упомянутый сборник «Тысяча и Одна Ночь» с волшебной лампой Аладдина и историей о рыбаке, обманувшем джинна (этот сюжет хорошо известен по м-ф «В синем море, в белой пене»). Последнюю историю, кстати, упоминает брат Хоттабыча — Омар Юсуф. Екатерина Дайс в статье «Остановивший Солнце» отметила и прямое использование Лагиным некоторых оборотов из «1001 ночи» (например, выражения «история, написанная иглами в уголках глаз»).

Вторым источником вдохновения «Хоттабыча» является фантастическая повесть английского писателя Ф. Анстея (настоящее имя — Томас Энтри Гатри) «Медный кувшин», изданная в 1900 году.

Конечно, «Хоттабыч» и «Медный кувшин» — разные книги, но есть между ними и совпадения.
В повести Анстея джинна выпускает на волю не советский пионер Волька, а молодой лондонский архитектор Гораций. Джинна зовут Факраш-эль-Аамаш, и по характеру он гораздо суровей добряка Хоттабыча. Зато и того и другого заточил в кувшин Сулейман-ибн-Дауд (то есть, библейский царь Соломон, сын Давида). У Анстея — по злобному навету некого Джарджариса.

Ф. Анстей «Медный кувшин»:
«- …У меня была родственница, Бидия-эль-Джемаль, которая обладала несравненной красотой и многообразными совершенствами. И так как она, хотя и джиннья, принадлежала к числу верных, то я отправил послов к Сулейману Великому, сыну Дауда, которому предложил ее в супруги. Но некий Джарджарис, сын Реджмуса, сына Ибрагима — да будет он проклят навеки! — благосклонно отнесся к девице и, тайно пойдя к Сулейману, убедил его, что я готовлю царю коварную западню на его погибель».

Про Хоттабыча же известно лишь то, что он со своим братом «ослушались» Соломона — и больше ничего конкретного. Зато в сказке старик постоянно упоминает своего заклятого врага со знакомым именем «Джирджис ибн Реджмус». Правда, у Лагина Джирджис — не просто наветчик, а «царь шайтанов и ифритов». Именно его козни Хоттабыч усматривает во всём, что ему кажется страшным и непонятным — будь то паровоз, машина или автомат, выдающий билеты.

Л. Лагин «Старик Хоттабыч»:
«- Пойдем погуляем, о кристалл моей души, — сказал на другой день Хоттабыч.
 — Только при одном условии, — твердо заявил Волька: — при условии, что ты не будешь больше шарахаться от каждого автобуса, как деревенская лошадь… Хотя, пожалуй, я напрасно обидел деревенских лошадей: они уже давно перестали бояться машин. Да и тебе пора привыкнуть, что это не джирджисы какие-нибудь, а честные советские двигатели внутреннего сгорания».

Кстати, в биографии Хоттабыча много исторических несуразностей. В сказке джинн является мусульманином и поминает багдадского халифа Гаруна Аль-Рашида — реального исторического деятеля и одновременно героя сказок «1001 ночи». Однако, если в бутылку джинна заключил ещё Соломон, то Хоттабыч не мог исповедовать ислам, появившийся гораздо позже, и уж тем более не мог знать Гаруна.
Кстати, о халифах. В Иерусалиме и сегодня можно увидеть площадь Омара ибн-Хаттаба. Так звали ещё одного прославленного и праведного арабского халифа (585−644), которого лично обратил в ислам сам пророк Мухаммед. Интересно, что Омаром Юсуфом зовут брата Хоттабыча — джинна злобного и вредного.

Л. Лагин «Старик Хоттабыч»:
«- Я устал от спора с тобою, о учёный отрок, — произнёс он, деланно зевая. — Я устал и хочу спать. Достань же поскорее опахало и обмахивай меня от мух, покуда я буду предаваться сну.
 — Во-первых, тут нет мух, а во-вторых, какое право вы имеете отдавать мне приказания? — не на шутку возмутился Волька.
 — Сейчас будут мухи, — надменно процедил сквозь зубы Омар Юсуф».

Но вернёмся к сравнению двух повестей.
И у Анстея, и у Лагина присутствует знаменитая сцена с караваном верблюдов, везущем дары благодетелю джинна по улицам Лондона (Москвы). Гораций, как и Волька, отказывается принять дары. Но мотивируют они свой отказ по-разному.

Ф. Анстей «Медный Кувшин»:
«- Я не могу отвечать за других людей, — сказал он. — Знаю только то, что я не привык быть богатым, мне бы лучше разбогатеть постепенно, так, чтобы сознавать, что я всем обязан — насколько возможно — моим собственным трудам. Потому что — нечего мне и говорить вам, г. Факраш, — само по себе богатство не приносит людям счастья. Вы должны были заметить, что оно может… ну, даже навлекать на них затруднения и неприятности…».

Л. Лагин «Старик Хоттабыч»:
«- Ты забыл, что деньги дают самую верную и прочную власть над людьми, о юный и неисправимый спорщик.
 — Это там, в какой-нибудь Америке, но не у нас.
 — Сейчас ты скажешь, что в вашей стране люди не хотят стать богаче. Ха-ха-ха! — Хоттабычу казалось, что он высказал очень едкую мысль.
 — Нет, почему же, — терпеливо отвечал Волька. — Человек, который приносит больше пользы для родины, зарабатывает у нас больше, чем тот, который приносит меньше пользы. Конечно, каждый хочет заработать больше, но только честным трудом».

Далее Волька последовательно отвергает предложения джинна стать ростовщиком или частником и в итоге сдаёт дары Хоттабыча в… советский Госбанк. Вообще в течение всей книги Хоттабыч своими услугами приносит Вольке и окружающим больше неприятностей, чем пользы.

Лагин проводит мысль, что советскому человеку не нужны личные богатства, потому что он может пользоваться общественными, что знатные люди в СССР — это не цари и шахи, а люди труда — будь то трактористки или лётчики. Забавно, что Хоттабыч принимает за дворец советский санаторий, а Волька сравнивает дворец Хоттабыча со станцией метро.

Гораций тоже устаёт от услуг джинна. Но если в повести Анстея Факраш просто возвращается в свой кувшин, то у Лагина Волька перевоспитывает Хоттабыча в нормального советского гражданина. По иному складывается судьба у самонадеянного Омара Юсуфа. Не вняв научным доводам, он попадает в ловушку земного притяжения и становится спутником Земли.

Текло время. Менялась эпоха. Поменялся и текст «Хоттабыча». Но об этом в другой раз.