• Мнения
  • |
  • Обсуждения
Евгений Жарков Грандмастер

«Рассвет мертвецов» (1978). Что происходит, когда в Аду становится тесно?

Как завещал одноногий подлец Джон Сильвер, однажды настанет тот день, когда живые позавидуют мертвым, ибо, как известно, дохлые не носят пледов и не потеют. Граница между «тем светом» и этим стирается так же легко, как проститутка скидывает с себя одежду при виде купюры с тремя нулями. Вера окажется пустой тратой времени, а опасения — напрасными: пока на вратах ада висит табличка «Свободных мест нет», Страшный суд придется отложить.

Кадр из фильма www.kinopoisk.ru

Вслед за тревожной ночью наступит долгожданный рассвет, но надежда по-прежнему пишется с маленькой буквы и ее последние проблески тонут в мерном треске радиопомех, растворяются в телевизионном «белом шуме». Четыре беглеца на частном вертолетике спешно покидают пожираемый изнутри город в надежде отыскать укромный островок безопасности. Однако зомби-пандемия уже успела распространиться далеко за пределы мегаполисов, и, теряя остатки самообладания, горожане приземляются на крыше крупного торгового центра. И обнаруживают нетронутый апокалипсисом потребительский рай. Временное убежище могло бы стать постоянным, но беспечность и банальный человеческий идиотизм неминуемо приведут к трагедии.

Все классические зомбятники Ромеро тем и прекрасны, что сняты без привязки к конкретным геополитическим реалиям, существуя «где-то здесь» и «когда-то сейчас». Главные действующие лица — просто жертвы обстоятельств, они никто, ничто и зовут их односложно, они телепортируются из ниоткуда прямо в эпицентр заварушки, чтобы увидеть конец этого зловонного мира и либо сыграть в ящик сразу, либо оттянуть свой ужасный конец до финальных титров.

Ромеро нарочно избегает пафоса в повествовании: персонажи «Рассвета мертвецов» словно вырваны из контекста собственной жизни, но не стремятся осмыслить ситуацию глобально. Они по-прежнему живут одним днем, искренне надеются на хорошие новости из телевизора, собирают в котомку уцелевшие баксы и привычно задерживают взгляд на ценниках, будто бы эти цифры еще имеют значение. Их планы на будущее ограничены заготовкой припасов и амуниции на случай набега мародеров и укоризненными взорами на беременную спутницу, чей постепенно увеличивающийся живот напоминает остальным выжившим, что рано или поздно придется выбираться из уютной норки. Застывший слепок банального консьюмеристского счастья: словно дети, оставленные в шоколадной лавке без присмотра, невольные постояльцы гипермаркета сметают товары с беспризорных полок, надеясь продлить ощущение неведомо зачем и откуда взявшейся свободы выбора. И заботливо складируют гниющие трупы в морозильник, чтобы те своим смрадом не спугнули краткий миг восторга.

Более поздние зомби-хорроры, в том числе и за авторством Ромеро, пускай и лениво, но все же пытаются отыскать первопричину «восстания из мертвых». Раннего Джорджа эти мелочи не волновали. Он не живописал картину эпохи, а просто клонировал им же выдуманную параллельную реальность, в которой не было места подпольным лабораториям, смертельным вирусам, теневым правительственным заговорам, экспериментам вояк или козням инопланетян. Какая разница, почему этот мир бьется в агонии, куда интереснее наблюдать за его конвульсиями, нежели скучно диагностировать болезнь. Пациент все равно скорее мертв, чем жив.

Если в своей знаменитой «Ночи» режиссер делал вид, что его заботят социальные последствия апокалипсиса, то в «Рассвете» конфликт людей и зомби уже больше смахивает на стеб и издевательство, чему виной не только неуклюжий грим, но и нарочито игривая музыка, сопровождающая мирно кочующих по торговому центру жмуриков. Осталось ли в них хоть что-то человеческое, за исключением первичных рефлексов, вопрошает Ромеро устами своего героя и пристально исследует камерой имбецильного бейсболиста с лицом аватарного цвета или жирного мертвеца, пытающегося post mortem освоить езду на эскалаторе. А может охотники не так уж и далеко эволюционировали от своих жертв, спрашивает он же, разглядывая довольные лица сельских дебилов, смакующих с пивом в руке подробности очередной зачистки родных огородов.

Четверть века спустя начинающий кинематографист Зак Снайдер реанимировал «Рассвет мертвецов» для нового, уже зажравшегося эстетикой смерти и спецэффектами, зрителя, но хоть и преуспел в динамике и визуализации кошмарных монстров, ни на йоту не приблизился к разгадке очарования ранних шедевров Джорджа Ромеро. Для последнего же ужас заключался не в мастерски загримированных физиономиях, не в количестве пролитой кровищи, а в тянущей, завораживающей, умиротворяющей атмосфере всеобщей деградации. С наступлением Армагеддона живым действительно есть чему позавидовать ушедшим: их души, увы, разлагаются быстрее, чем мертвые тела.

Статья опубликована в выпуске 1.11.2014
Обновлено 22.07.2020

Комментарии (0):

Чтобы оставить комментарий зарегистрируйтесь или войдите на сайт

Войти через социальные сети: