Достопримечательности Вильнюса: какие они? История любви и отравлений

Спустимся с Замковой горы и окинем взглядом Кафедральную площадь. Мы увидим восстановленный Дворец правителей и Кафедральный собор святого Станислава с башней-колокольней.

Национальный музей Дворца Великих князей Литовских открыт еще не полностью, но посетителям доступны большие экспозиции на трех этажах. Эти экспозиции последовательно открывают историю возникновения города, становления государства и истории жизни и правления государственных мужей Литвы.

Когда великокняжеская резиденция была перенесена с холма вниз — неизвестно. На первом этаже — так же, как и во дворце в Копенгагене — полностью сохранена древняя каменная кладка. Видно, что поверх была еще одна, а по документам известно, что уже в XVI веке существовал перестроенный дворец, который играл большую роль в европейских делах.

На других этажах можно посмотреть ренессансные и барочные залы и интерьеры и ознакомиться с историей. Обо всем рассказать невозможно, поделюсь только «страшными женскими историями», поскольку они известны во всем мире.

Там Боны есть гора: своею тенью длинной
Дарит она щедро весь городок старинный.
И замок на горе, колеблем облаками,
В круговороте их меняет очертанья.
(Юлиуш Словацкий).

В украинском городе Кременце есть гора и крепость Боны. У «хозяйки этой горы», то есть владелицы крепости, мы и остановимся ненадолго.

«Эта зловещая дама сделала все, чтобы на земле не осталось Ягеллонов»… (В. Пикуль, «Последние из Ягеллонов»)

Династия Ягеллонов угасла практически одновременно с династией Рюриковичей. Не последнюю роль в этом сыграла некая очень знатная итальянская дама. У знаменитого польского художника-романтика Яна Матейко есть картина «Отравление королевы Боны».

Надо сказать, что с окончательным установлением католичества, а затем с Унией (союзом с Польшей) Литва соединялась династическими браками с царствующими домами Западной Европы, чтобы стать одним большим европейским монархическим домом. На сей раз королевой Польши стала итальянская дама из рода Сфорца, породненная узами с не менее знаменитым семейством Медичи (печально известная Лукреция была замужем сначала за кузеном Боны, затем последовательно за ее дядями).

Миланская принцесса Бона Сфорца д’Арагона (2 февраля 1494 — 19 ноября 1557 г.) стала королевой Польши, выйдя замуж за Сигизмунда I. Дама была богатая и рачительная: владела землями, в том числе и на территории современных Украины и Беларуси, была она вполне обеспечена и денежными средствами. Бона имела волевой характер: при жизни мужа добилась коронации сына.

Но когда после этого в польском королевском дворце начались скоропостижные смерти — современникам и историкам не нужно было долго гадать. Еще более зловещие слухи стали расходиться, когда у сына Боны — короля Сигизмунда Августа — умерли подряд две жены. Сначала — 19-летняя Елизавета Австрийская из Габсбургов, затем — Барбара Гаштольд из Радзвиллов, которая умерла в страшных муках ровно через год после своей коронации.

«Здесь уместно сказать: при свиданиях с матерью король не снимал перчаток, ибо в перстнях ее таились тончайшие ядовитые шипы — достаточно одного незаметного укола, чтобы мать отправила на тот свет родного же сына». (В. Пикуль, «Последние из Ягеллонов»)

Предание же гласит, что когда Бона окончательно поссорилась с сыном и уехала домой в Италию, она сама же была отравлена собственным врачом по приказу Габсбургов и из-за денег (этот момент и явился сюжетом картины).

«Бона Сфорца безразлично смотрела в угол.

 — Какие вести из Московии? — спросила отвлеченно.

 — Иван Васильевич венчал себя царским титулом, а крымским ханством начал владеть кровожадный Девлет-Гирей. Но я… жду. Я жду ответа о казне Польши, бесследно пропавшей.

Скрип двери выдал гнусное любопытство врача Папагоди, но Бона сделала знак рукою, чтобы сейчас он не мешал.

 — Я не только Сфорца, — отвечала мать, гневно дыша, — во мне течет кровь королей Арагонских, кровь благочестивых Медичи и Борджиа, и еще никто не осмеливался попрекать нас в воровстве… Ступай прочь! Зачем ты велел закладывать лошадей?

 — Я отъезжаю в Вильно".

(В. Пикуль, «Последние из Ягеллонов»)

Историки пишут, что по второй жене в Польше уже в 20 веке была сделана экспертиза и якобы точно было установлено, что Барбара умерла от рака. Но то ли ядовитый осадочек слухов, то ли все-таки сама возможность «другого осадочка» заставляют историков и писателей возвращаться к теме отравлений.

«Стол был накрыт к угощению, в центре его лежала на золотом блюде жирная медвежья лапа, хорошо пропаренная в пчелином меду и в сливках. Но Барбара, предупрежденная мужем об искусстве врача Папагоди, всем яствам предпочла яблоко»… (В. Пикуль, «Последние из Ягеллонов»)

Барбаре это не помогло, потому что и кроме перстней есть предметы, через которые можно внести яд. Но художники и писатели имеют полное право на собственное видение событий. И В. Пикуль здесь не одинок. Барбаре Радзивилл посвящено множество литературных и живописных произведений. Мы не можем сейчас сказать с уверенностью, отравила ли итальянская свекровь своих невесток, обескровив и прервав династию польских королей, но с уверенностью можно сказать, что именно образ Барбары сильно полюбился людям. Это и романтическая история любви короля и королевы: сын Боны женился тайно и против воли матери, не бросил жену в болезни, оплакивал, а потом мучился галлюцинациями.

Даже история этих галлюцинаций известна по картинам, музыке и литературным произведениям. В то время в Польше жил «польский Фауст», который продал душу дьяволу. О нем можно прочитать у Мицкевича, Гулак-Артемовского, Радищева, Закоскина и других, а можно послушать оперу Верстовского «Пан Твардовский» или посмотреть старый польский фильм. Вот сей недобрый кудесник вызывал для безутешного вдовца дух Барбары.

Сама же Барбара воспета в многочисленных произведениях — драмах, которые ставятся на театральных сценах, балетах по либретто белорусской поэтессы Татьяны Мушинской, в исторической прозе Юрия Татаринова, в фильмах и телесериалах, и даже в композициях белорусских рок-групп («Чорная панна»).

А вот блог в ЖЖ от имени Барбары ведет белорусская журналистка и поэтесса. Там в основном стихи.

История — не слишком точная наука, к сожалению. И даже если удается что-то достоверно выяснить, всегда остается вопрос интерпретаций. Возможно, Бона Сфорца была прекрасной королевой и достойным человеком. При ней, кстати, впервые в этой части Европы начали ставить оперы. А невесток, пусть и не любила, но не травила. Красавицы эпохи Ренессанса тоже могли умирать рано, по естественным причинам. Возможно, и саму Бону тоже никто не отравил. Однако остается человеческое желание увидеть какую-то осмысленность в событиях. А где же большая осмысленность, если не в истории любви — пусть даже короля и королевы? А к любви всегда прилагается коварство. Поэтому и пишут, и не перестанут писать и об этой истории любви.

«- Ах, эта любовь! — с издевкою произнесла Бона. — Меня за твоего отца сватал сам великий германский император Карл, и тебе надобно искать жену из рода могучих Габсбургов, пусть из Вены или из Толедо. Бери любую принцессу из баварских или пфальцских Виттельсбахов, по тебе тоскует вдовая герцогиня Пармская, наконец, вся Италия полна волшебных невест из Мантуи, Пьяченцы и Флоренции, а ты… Кого ты избрал?

 — Я никогда не оставлю Барбару, — заявил сын.

 — А-а-а, — снова закричала мать, — тебе милее всех эта дикарка из деревни Дубинки, где она расцвела заодно с горохом и вонючей капустой… Чем она прельстила тебя?

 — Тем, что Барбара любит меня.

 — Тебя любила и первая жена — Елизавета Австрийская.

 — Да! — вспыхнул король, обозленный словами матери. — Да, любила… Но вы сначала разлучили меня с нею, а потом извели потаенным ядом из наследия благочестивых Борджиа".

(В. Пикуль, «Последние из Ягеллонов»)

Прах Барбары упокоен здесь же, на Кафедральной площади, в Кафедральном соборе. О нем и о замечательном мартовском празднике и ярмарке Казюкас — в следующий раз.