Страницы Российской истории. Когда Тула была столицей?

После внезапной смерти Годунова на сторону самозванца перешло отправленное против него царское войско. «Когда бояре и воеводы под Кромами передали войско и отечество Лжедмитрию, — пишет первый историк тульского края Иван Афремов (1794−1866), — рязанцы, туляне, алексинцы и каширцы были во главе измены, и самозванец-царь поздравил их первыми своими телохранителями… Тула тогда же послала бить челом государю своему Дмитрию Иоанновичу, за что Гришка Отрепьев объявил ее своей столицей».

Этот выбор, надо полагать, определялся не только географической близостью города к Москве, но и наличием надежной крепости — тульского кремля.

Колокольным звоном и восторженными кликами встретила «в 1-й день июня 1605 года новая столица — Тула» въезжавший «царский» поезд. В Предтечевом монастыре прибывший из Рязани архиепископ Игнатий первым из архиереев возглашал многолетие самозванцу и приводил народ к присяге. «Тогда Тула представляла вид шумной столицы, исполненной торжеств и ликования, заключая в стенах своих» более 100 тысяч людей воинских и чиновных, множество купцов и простых жителей ближних городов и селений, явившихся в надежде получить свой кусочек милостей от «потомка Иоаннова».

Остановившись на воеводском дворе в кремле, Лжедмитрий развил бурную деятельность. В столицу посланы были дворяне Наум Плещеев и Гаврила Пушкин «с возмутительной грамотой», требующей низложения Федора Годунова, который вступил на трон после отца. Поскакали гонцы и в другие города и веси, развозя воззвания со щедрыми обещаниями послаблений и свобод всем и вся. Даже в далекую Сибирь несли они весть о том, что «царевич Дмитрий», укрытый «невидимою силою от злодея Бориса и дозрев до мужества, правом наследия сел на государстве Московском; что духовенство, синклит, все чины и народ целовали ему крест с усердием; что воеводы городские должны немедленно взять со всех людей такую же присягу».

Тем временем в Москве «обольщенный народ» низложил молодого царя Федора Борисовича, заключив его с матерью и сестрой в собственном их годуновском доме. А в Тулу явились «с повинною» вельможные бояре князья Иван Воротынский и Андрей Телятевский с окольничьим Петром Шереметевым, думным дьяком Афанасием Власьевым и другими «знатными дворянами и гражданами», а вслед за ними — Мстиславский, Шуйские. В частности, Василий Шуйский, который через год с небольшим сам взойдет на престол и которому знание Тулы впоследствии поможет справиться с засевшими в кремле повстанцами Ивана Болотникова. Но сейчас его и прочих думных мужей-челобитчиков ждали презрение и унижение: «Вместе с ними были в тульском дворце у Лжедмитрия козаки… он дал руку им первым, и с ласкою, а боярам уже после, и с гневом за их долговременную строптивость», причем казаки «нагло ругали сих вельмож уничиженных, особенно князя Андрея Телятевского, долее других верного закону». Впрочем, это не помешало вельможам передать Лжедмитрию «печать государственную, ключи от казны кремлевской, одежды, доспехи царские и сонм царедворцев для услуг его».

Так из Тулы началось «державство расстриги», который, по словам автора «Истории государства Российского» Николая Карамзина, действовал свободно и решительно, как «человек, рожденный на престоле, и с навыком власти». Из Тулы Лжедмитрий начинает вершить и внешнюю политику. Узнав, что английский посол Смит незадолго до смерти Годунова получил от него и везет письма к своему королю, «Дмитрий Иоаннович» велел: посла догнать, Борисовы письма забрать и сказать, что новый государь-де в знак дружества к Англии даст ее купцам особые выгоды в торговле и немедленно после своего венчания на царство отправит из Москвы в Лондон знатного сановника, следуя европейскому обычаю и движению истинной любви к Иакову I Стюарту.

Однако в Москву на «венчание» Лжедмитрий не торопится, продолжает сидеть в Туле. Он ждет, когда отправленные с тайным наказом окончательно «зачистить» Москву князья Василий Голицын, Василий Рубец-Масальский, дьяк Богдан Сутупов, а также боярин Петр Басманов с войском донесут о низложении патриарха Иова, не желавшего признать самозванца, и убийстве царя Федора с матерью. «В 10-й день июня злодейское приказание его в Москве было исполнено». И лишь узнав, что поручение выполнено, Москва спокойна и с нетерпением ждет воскресшего «Димитрия», самозванец выступил в поход: «Июня 15-го новый царь и im-Perator, отправляясь в Москву на престол царей, навек простился с своей двухнедельной столицей Тулой».

На том завершилась «столичная» страница биографии города на берегах Упы. Но не закончилась мошенническая эпопея Лжедмитрия I, торжественно и пышно въехавшего в Москву под колокольный звон «верхом на белом коне, в одежде великолепной, в блестящем ожерелье ценою в 150 000 червоных», в окружении 60 бояр и князей, за которыми следовали «дружина литовская, немцы, козаки и стрельцы».

Москвичам, а с ними и всему государству Российскому потребовалось еще около года, чтобы «раскусить» самозванца. В мае 1606-го «при народном восстании в Москве» он выпрыгнул из окна, разбился и был пристрелен дворянами Иваном Воейковым и Григорием Волуевым. Тело Лжедмитрия после жестокого надругательства толпы было сожжено, прах смешали с порохом, зарядили в пушку и выстрелили им в ту сторону, откуда он пришел — в сторону Польши.

Вот уж действительно, бесславный конец иностранного агента…