Стихосложение-18. Что такое «заумный язык» и неологизмы?

Перейти к предыдущей части статьи

Открыть новые значения, новые оттенки восприятия, установить новые взаимосвязи (как когда-то течение реки начали сравнивать со временем). Выразить всё это предельно ярко, сжато и метко. Ну и поделиться этим с читателем.

Как писал Б. Пастернак:

Поэзия! Греческой губкой в присосках
Будь ты, и меж зелени клейкой
Тебя б положил я на мокрую доску
Зеленой садовой скамейки.
Расти себе пышные брыжжи и фижмы,
Вбирай облака и овраги,
А ночью, поэзия, я тебя выжму
Во здравие жадной бумаги.

Посмотрите, как оживает обычный письменный стол в стихотворении М. Цветаевой:

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что ствол
Отдав мне, чтоб стать — столом,
Остался — живым стволом!

С листвы молодой игрой
Над бровью, с живой корой,
С слезами живой смолы,
С корнями до дна земли!

С. Кольридж когда-то сказал, что «Поэзия — это лучшие слова в лучшем порядки». Ну что же, со слов тогда и начнем.

Н. Носов «Приключения Незнайки»:
— Ну, придумай рифму на слово «пакля», — сказал Цветик.
— Шмакля, — ответил Незнайка.
— Какая шмакля? — удивился Цветик. — Разве есть такое слово?
— А разве нету?
— Конечно, нет.
— Ну, тогда рвакля.
— Что это за рвакля такая? — снова удивился Цветик.
— Ну, это когда рвут что-нибудь, вот и получается рвакля, — объяснил Незнайка.
— Врешь ты все, — сказал Цветик, — такого слова не бывает. Надо подбирать такие слова, которые бывают, а не выдумывать.

Многие поэты и писатели не согласились бы с непримиримым Цветиком. Особенно поэты, для которых изобретение новых слов — их святое право и давняя традиция. Вот, например, отрывок из стихотворения современника Пушкина — В. Соколовского:

Зачем по скату сей вершины
Дождишь отрадой красоты?

Такие изобретенные слова называются неологизмами. Не все неологизмы бывают удачны, а уж приживаются в русском языке вообще единицы. Правда, прижившись, они теряют всю необычность. Кого сегодня поразит слово «стушеваться», придуманное Ф. Достоевским, или «бездарь» авторства И. Северянина?

Особую страсть к изобретению новых слов проявляли футуристы. Обычно для неологизмов брали корни слов и использовали их в непривычных сочетаниях с приставками и суффиксами.

Например, В. Хлебников придумывал новые «славянские» слова для авиации с целью заменить иностранные. Аэродром он назвал «летьбище», авиацию — «летоба», а авиаторшу — «летавица». Хлебников даже создал целое стихотворение «Заклятие смехом», построенное на словах, образованных из одного корня:

О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь усмеяльно!
О, рассмешищ надсмеяльных — смех усмейных смехачей!
О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!
Смейево, смейево,
Усмей, осмей, смешики, смешики,
Смеюнчики, смеюнчики.
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!

Огромное количество неологизмов можно найти в стихотворениях В. Маяковского — «вызвездилось», «тьмутараканясь», «его препохабие», «громадьё». Эти неологизмы грубоваты и мощны — под стать характеру поэта. Иное дело — любитель рафинированной изысканности И. Северянин:

В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево…
Ваше платье изысканно, Ваша тальма лазорева,
А дорожка песочная от листвы разузорена —
Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый…

Иногда неологизмы образуют слиянием разных слов. Как в блестящем стихотворении В. Хлебникова «Кузнечик»:

Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
«Пинь, пинь, пинь!» — тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, озари!

Еще К. Чуковский отметил чрезвычайную тягу к изменению привычных слов у маленьких детей, исполняющих стишки и песенки. Интуитивный музыкальный слух заставлял их искажать слова, чтобы сделать их более «складными». Например:

Я иду по камушку,
Провожаю мамушку.

А сколько совершенно новых неожиданных слов изобретают дети! Моя мама вспоминала, как я постоянно называл шоколадку «кавакой», а автобус «апукой». Моя же сестра больше любила пользоваться двусложными сокращениями: конфету называла «ти-ти», а меня «си-си».

Бывает, что новые слова строятся по принятым в языке морфологическим правилам, но сами лишены смысла. Как во фразе Л. Щербы «Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка» или смешных сказках Л. Петрушевской «Пуськи бятые». Самым известным поэтическим примером подобных слов является стихотворение Л. Кэрролла «Бармаглот» из сказки «Алиса в Зазеркалье»:

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове…
пер. Д. Орловской

Однако и это не предел экспериментирования в области словообразований. Футуристы пошли еще дальше, заявив, что надо полностью «освободить» звучание слов от рамок смысла и грамматики. В этом стихотворении В. Хлебникова звучание новых слов еще связано с образом:

Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээо пелись брови,
Лиэээй — пелся облик,
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь…

А вот у А. Крученых слова уже полностью подчинены только звучанию:

Дыр бул щил
убещур
скум
вы со бу
р л эз.

Впрочем, и до футуристов были детские считалочки, вроде «Эники-беники» или

Энэ бэнэ рее!
Квинтер финтер жес!
Энэ бэнэ ряба,
Квинтер финтер жаба…
Икете пикете цокото мэ!
Абель фабель доманэ.
Ики пики грамматики…

Такой язык сами изобретатели назвали заумным. А. Крученых в 1922 году в своей «Декларации заумного языка» писал:

Мысль и речь не успевают за переживанием вдохновенного, поэтому художник волен выражаться не только общим языком (понятия), но и личным (творец индивидуален) языком, не имеющим определенного значения (не застывшим), заумным. Общий язык связывает, свободный позволяет выразиться полнее (пример: го оснег кайд и т. д.)… Заумные творения могут дать всемирный поэтический язык, рожденный органически, а не искусственно, как эсперанто.

Мечтам Крученых не суждено было сбыться. Последние проблески увлечения «заумным языком» мы можем встретить в творчестве ОБЭРИУтов. Сейчас «заумь» в чистом виде используется крайне редко (на ум приходит разве что знаменитая песня группы НОГУ СВЕЛО «Рамамба Хару Мамбуру»). Обычно она дозированно вкрапляется, как прием, в обычное стихотворение:

«Скрымтымным» — это пляшут омичи?
скрип темниц? или крик о помощи?
или у Судьбы есть псевдоним,
темная ухмылочка — скрымтымным?.."
А. Вознесенский

К слову, об ОБЭРИУ. Это литературное движение 1920-х годов (куда входили Д. Хармс, Н. Заболоцкий, А. Введенский, Н. Олейников и др.) разрабатывало еще одну сторону поэтического языка, которая, на первый взгляд, напоминала абсурдный и примитивный детский лепет. Недаром перу ОБЭРИУтов принадлежит немало блестящих детских стихотворений:

…- А вы знаете, что НА?
А вы знаете, что НЕ?
А вы знаете, что БЕ?
Что на небе
Вместо солнца
Скоро будет колесо?
Скоро будет золотое —
Не тарелка,
Не лепешка, —
А большое колесо!

— Ну! Ну! Ну! Ну!
Врешь! Врешь! Врешь! Врешь!
Ну, тарелка,
Ну, лепешка,
Ну еще туда-сюда,
А уж если колесо —
Это просто ерунда!..
Д. Хармс

Дядя Боря говорит,
Что Оттого он так сердит,
Что
Кто-то сбросил со стола Три тарелки, два котла И в кастрюлю с молоком
Кинул клещи с молотком;
Может, это серый кот
Виноват,
Или это черный пес
Виноват…
А. Введенский

В своих взрослых творениях ОБЭРИУты шли еще дальше, коверкая слова, сопрягая самые далекие вещи, используя самые безумные метафоры и нарушая все логические связи. Особенно преуспел в этом «АВТО-ритет бессмыслицы» Александр Введенский. Вот отрывок из его пьесы «Потец»:

О т е ц:
…Сыны, сыны. Мой час приходит.
Я умираю. Я умираю.
Не ездите на пароходе,
Всему конец.

Сыновья, построясь в ряды, сверкая ногами, начинают танцевать кадриль.

П е р в ы й с ы н, или он же первая пара:
Что такое есть Потец
Расскажите мне отец.

В т о р о й с ы н, или он же вторая пара:
Может быть Потец свинец
И младенец и венец.

Т р е т и й с ы н, или он же третья пара:
Не могу понять отец,
Где он? кто же он, Потец?

О т е ц, сверкая очами, грозно стонет:
Ох в подушках я лежу.

П е р в ы й с ы н:
Эх отец, держу жужу.
Ты не должен умереть,
Ты сначала клеть ответь.

В т о р о й с ы н, танцуя как верноподданный:
Ах, Потец, Потец, Потец.
Ах, отец, отец, отец…

…Потец это холодный пот, выступающий на лбу умершего. Это роса смерти, вот что такое Потец…

Эксперименты ОБЭРИУтов во многои предвосхитили появление спустя 30 лет такого жанра, как «театр абсурда». Конечно, подобное творчество рассчитано на любителя и всегда будет опасно балансировать на грани безвкусицы. Многие ценители слова плюются или недоумевают при виде подобных стихов, в то время как других они восхищают, а третьих (вроде меня) специфически веселят. И своя правда есть и у тех, и у других, и у третьих…

Продолжение следует…