Почему так трудно учиться музыке в школе и так легко во дворе? Часть 1.

Большинство учащихся в музыкальной школе — пианисты, по статистике. А во двор рояль не потащишь. Обходятся гитарой. Так, может быть, дело в разнице инструментов по размеру, по конструкции, по звукоизвлечению? Или все-таки проблема лежит глубже? Попробуем во всем разобраться по порядку.

Фортепиано и гитара

В чем разница между инструментами, ясно и пианисту, и гитаристу. Гитаристы обычно не умеют играть на фортепиано, и наоборот. И главное тут не в устройстве инструмента. «Народные» (или «дворовые») гитаристы обычно нот не знают! Они учатся друг у друга, перенимая «рисунки» аккордов. На гитаре можно довольно легко переносить аккорд по высоте. Выучил несколько типовых «рисунков» — и ты уже готовый музыкант. Двигаешь рукой по грифу вверх-вниз, и получается музыка.

Также просто играется на гитаре и гамма любого лада. Хочешь — простой школьный мажор, хочешь — какой-нибудь миксолидийский лад, который так любят шотландские волынщики. Главное — выучить «рисунок» («распальцовку»). Можно сыграть «До мажор». А можно подвинуть руку на один лад, и сыграть «До диез мажор». Разницы практически нет. А вот для школьника, «топающего» по клавишам пианино эти самые гаммы, «До диез мажор» — большая закавыка, неудобная тональность. На «До мажоре» пальцы лежат одним образом, а на «До диез мажоре» — совсем другим. Да и еще хлеще — ноты становятся совсем другими на клавиатуре. Нота «Фа» вдруг становится нотой «Ми». От этого неокрепшие детские мозги могут слега и пошатнуться.

Оказывается, дело не только в удобстве и регулярности «распальцовки». Дело еще в чем-то. В нотах, наверно. Попробуем копнуть и здесь.

Как все получилось

А получилось все уже довольно давно. В старой доброй Италии в городе Ареццо в бенедиктинском монастыре, аж в 11 веке, жил-был старый добрый дядюшка Гвидо (по-нашему Гвидон). И любил он музыку и изучал ее теорию. Пришло как-то ему в голову ступеням гаммы присвоить слоговые названия по первым слогам строк одного гимна, посвященного Иоанну Крестителю. «Ut queant laxis resonare fibris. Mira gestorum famuli tuorum, Solve polluti labii reatum, Sancte Iohannes». И получилось: Ут, Ре, Ми, Фа, Соль, Ля. И эти слоги соотносились не со звуками конкретной высоты, а со ступенями гаммы. Что было довольно удобно. Эта система в дальнейшем была названа сольмизацией. Слог «Си» (или «Ти») был добавлен гораздо позже, около 1574 года. А слог «Ут» заменили слогом «До» еще в 1540 году. Для удобства распевания.

И долгие столетия слоговый звукоряд был относительным. Это позволяло свободно перемещать его по высоте звучания, не задумываясь. Сегодня этим слогам в теории музыки соответствуют римские цифры. Петь их и мыслить ими не очень удобно.

В те годы, когда господствовал относительный слоговый звукоряд, процветало искусство импровизации. Еще в конце 18, начале 19 веков можно было услышать, как известные сегодня классики импровизировали на ходу. В то время очень часто композиторы являлись одновременно и исполнителями. Ноты в точности не писали, использовали специальные сокращения, в частности — для баса. А конкретным рисунком «играли» по ходу исполнения.

В последующие годы, когда композиторское дело стало отделяться от исполнительского, когда увеличились оркестры и размеры залов, когда музыка стала профессиональной в современном смысле этого слова, ноты стали практически догмой для исполнителя.

Как раз в эти годы окончательно закрепили слоговые названия за звуками конкретной высоты. Слоговый звукоряд стал абсолютным. Широкое распространение такой звукоряд получил в самом начале 19 века. В эти же годы окончательно сформировалось и фортепиано в современном виде. Появились блистательные пианисты, виртуозы-импровизаторы. Однако в школьной среде нотная догма уже начала довлеть над творчеством. Парадокс заключается в том, что в период закрепощения творчества строй инструментов стал как раз более пригоден для свободного творчества и импровизации.

Что же лежит в основе музыки?

В основе музыки лежит, конечно же, звук. Но один звук музыкой мы считать никак не можем. А вот когда мы слышим хотя бы два звука последовательно (мелодия) или одновременно (гармония), мы уже воспринимаем это как музыку. Очень популярна такая двух-трехнотная музыка на вокзалах, в метро или на радио. Называется она на английский манер «джингл».

Каждые два звука разделены неким звуковым расстоянием, которое называется интервалом. Любой лад представляет собой последовательность интервалов между звуками. Меняются интервалы, и вместе с ними меняется настроение звучания. Именно разные последовательности интервалов и создают национальную окраску музыки разных народов. Венгерскую музыку с русской не перепутать.

В основе определения теоретических расстояний между звуками лежат работы Пифагора, известного древнегреческого математика. Именно он определил строй музыки (пифагоров строй) на тысячелетия. Однако этот строй не был совершенен. Исполнители не могли свободно перемещать свои произведения по высоте звучания. Эти перемещения приводили к искажениям. А это мешало свободному творчеству, в том числе и импровизации.

Ко времени И. С. Баха теоретическая задача была полностью решена. Расстояния между звуками стали одинаковыми. Интервалы стали, как говорят, темперированными. Гамма «До диез мажор» стала звучать так же, как «До мажор». Только на один лад (полутон) выше. И. С. Бах отметил это событие написанием «Хорошо темперированного клавира», где использовал все известные тональности. Таким образом, музыканты получили полную свободу творчества, хотя органная (она же фортепианная) клавиатура и не является удобной для перемещения. А на гитаре только после выравнивания звукоряда стало возможно свободно перемещать руку, исполняя один и тот же аккорд на разной высоте.

В следующей части поищем, в чем же состоит проблема.