Боевой путь 567 ШАБП

Родился 2 января 1907 года. Пришёл в авиацию в 1938 году на должность комиссара эскадрильи тяжёлых бомбардировщиков ТБ-3. В 1939 году до марта 1940 года на самолётах «Р-зет» (P-Z) участвовал в войне с белофиннами. С 22.06.1941 — комиссар 299 ШАП на самолётах ИЛ-2 на фронте.

В декабре 1941 года прибыл в 567 ШАП. Он не лётчик, и самому совершать подвиги не пришлось, но вся его жизнь и работа направляла весь лётный состав полка на подвиги и труд во имя Победы. Но, чтобы иметь моральное основание воспитывать мужество и стойкость, сам он не трусил в опасностях, а их хватало, особенно в начале войны, когда аэродромы по несколько раз в день бомбила вражеская авиация. В 1942 году сильно контужен.

После расформирования 567 ШАП в 1946 году, служил в истребительном полку, на ремонтной базе. С 1949 по 1956 гг. — в Уральском военном округе, откуда уволился полковником. До 1973 года работал по техинформации (?). Имеет трёх сыновей, двух внуков и внучку. Живёт в Свердловске.

Награждён орденами: «Красной Звезды» за освобождение г. Воронежа, «Красной Звезды» за Сталинград, «Красной Звезды» за освобождение Варшавы, Орденом «Отечественной войны» за взятие Берлина. Имеет много медалей как фронтовых, так и юбилейных.

«После боевой учёбы в феврале 1942 года полк вылетел на Северо-Западный фронт. Это было начало первого периода боевого пути полка. Боевое крещение мы получили в районе Старой Руссы.

В дальнейшем наносили удары по коммуникациям врага в направлении Демянска, Ладожского озера и блокированного Ленинграда. Эффективность нашего и других штурмовых полков была настолько ощутима для оккупантов, что они перебросили из-под Ленинграда соединение бомбардировщиков. Бомбили наш аэродром день и ночь. Но мы подготовили запасные посадочные площадки, куда своевременно доставляли горючее и боеприпасы, и полёты продолжались безостановочно. Передышка наступала лишь с плохой погодой, хотя наши лётчики приноравливались и к этим условиям. Обстановка усложнялась ещё и тем, что у немцев было превосходство в истребительной авиации и зенитной артиллерии. Наш Ил-2 — одноместный, имел мощное вооружение: пушки, пулемёты, реактивные снаряды, но совершенно не защищён он сзади. Скорость его при полной бомбовой нагрузке не превышала 300 км/ч. К тому же, лётчики часто уходили на боевое задание без сопровождения истребителей.

Кроме групповых вылетов мы избрали тактику действия одиночными самолётами.

В июне 1942 года полк, сдав оставшиеся после боёв самолёты, выехал в г. Куйбышев на переформировку. Это было первое переформирование полка. В августе 1942 года в составе двух авиаэскадрилий под командой капитана Ломовцева Д. Л. полк прибыл на фронт в район Воронежа. Наступил второй период боевого пути полка.

Однажды командующий Воронежским фронтом генерал-лейтенант Ватутин Н. Ф. соединился по прямому проводу с командующим 2-ой воздушной армии генерал-лейтенантом Красовским:

— На участках Сиверцево-Каверье-Скляево немцы стягивают силы для контрудара. Надо сорвать их подготовку. Как считаете, кому можно поручить?

— Штурмовикам Ломовцева.

— Одному полку?

— В сопровождении истребителей Савицкого.

— Вы уверены?

— Николай Фёдорович, я хорошо знаю лётчиков полка, ещё лучше — их командира…

— Сколько они попросят времени на сборы?

— Пять-шесть часов.

— Хотелось бы понаблюдать их работу…

— Хорошо. Пришлю самолёт…

…22 сентября. На заре поднялась шестёрка «ильюшиных», ведомая Георгиевым В. С. Вслед за ней — вторая, третья…

В тот день мы сделали четыре боевых вылета. Последние самолёты возвращались на аэродром уже затемно.

К вечеру на КП приехал редактор нашей дивизионки И. А. Дорохов. Он всё выспрашивал стрелков и пилотов о штурмовке, но те отнекивались, шутили, отпуская остроты в адрес журналистов. У всех было приподнятое настроение: мы не потеряли в этот день ни одного человека. Старшего сержанта Жукова Ивана Матвеевича атаковали три «Ме-109». Друзья помогли ему отбиться от стервятников. Жуков был ранен, в самолёте было пробито управление руля поворота и шасси. Но он дотянул до аэродрома и посадил машину на фюзеляж.

Наконец редактор получил хороший совет: обратиться к Василию Сидоровичу Георгиеву:

— Очень нужна заметка. Понимаете, в номер… Скажу вам по секрету: за штурмовкой наблюдал командующий…

— Неужели? — улыбнулся Георгиев. Ну, тогда ничего не поделаешь, надо отчитаться…

Он принял слова Дорохова за шутку, но всё же присел на плоскость и написал страничку своей корреспонденции:

«В районе двух населённых пунктов немцы концентрировали свои войска. Нашей шестёрке штурмовиков было приказано нанести удар по скоплению фашистов.

Вместе со мной в воздух поднялись лейтенант Фомичёв, младший лейтенант Калинин, сержанты Чернов, Басенко и лётчик Копылов. Перед вылетом мы тщательно проработали маршрут, заходы на цель и порядок выхода из атаки. Каждый лётчик твёрдо знал своё место на марше и над целью.

Добирались мы до цели строем пеленга. Сержанту Чернову, идущему замыкающим справа, и крайнему слева, ведомому Копылову поручили охранять группу с воздуха, а над целью расправляться с вражескими зенитками.

Достигнув района атаки, мы увидели скопление фашистской пехоты и много автомашин и орудий, растянувшихся вдоль по дороге. Обрушившись на фрицев, мы обстреляли их из пушек и пулемётов, затем сбросили бомбы, а потом снова угостили пушечно-пулемётным огнём.

Судя по взрывам бомб, ложившихся в гуще немцев, наши налёты были успешными.

Ст. л-т Георгиев"

 — Ну, как? — спросил Василий Сидорович Дорохова, когда тот прочитал заметку (она была опубликована в «Крыльях Родины» 26 сентября 1942 года).

— Маловато, — сокрушался редактор. — А, в общем, хорошо. Это же ваша работа — суровая, мужественная, рискованная, требующая всех сил, знаний и умения…

— Пожалуйста, — взмолился Георгиев, — этих слов не добавляйте, а то больше не буду писать вам.

В тот же вечер пришла радиограмма: «Работу 22 сентября оцениваю на „отлично“. Генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин»

Позже мы узнали, что немцы после нашей штурмовки долго не могли пополнить потери и прекратили попытки к контратакам. Нет, не случайным был для нас день 22 сентября.

И в последующих боях удача всё чаще сопутствовала нашему лётно-техническому составу. Да, беспощадный враг был ещё силён и коварен. Мы сражались с огромным напряжением, несли потери, но уже ни в чём не уступали фашистским асам.

Долгий, неимоверно тяжкий военный год величайших испытаний уходил в прошлое. Осенью 1942 года наш полк готов был выполнить любое задание командования. Разумный риск, отвага, изобретательность, выносливость, взаимовыручка — все эти бесценные качества наших воздушных бойцов можно было назвать одним словом: мастерство. Умение крушить врага всюду, где бы он ни был застигнут.

С гордостью мы наблюдали, что такие же изменения наступили и в соединениях танкистов, артиллеристов, истребительной авиации, у пехотинцев, сапёров, разведчиков… Всё больше и больше из тыла на фронт поступало оружия новых образцов. А беспримерная любовь к Родине, неиссякаемая ненависть к врагу рождали среди храбрых и мужественных воинов беззаветный героизм.

…Ноябрь. Бушует метель. Под прикрытием снежных буранов танковые колонны немцев ринулись на прорыв фронта. Завязались бои. Стойко обороняются наземные войска. Генерал-майор Ф. М. Харитонов, командующий 6-ой армией, попросил содействия авиации.

На КП дивизии вызвали майора Ломовцева.

— Погода нелётная, — сказал полковник Савицкий. Я не могу приказать… Но обстановка тяжёлая. Решайте сами.

Дмитрий Леонтьевич полетел на разведку. Он отыскал колонны и поджёг головные танки. Огонь послужил хорошим ориентиром. В тот день полк совершил 47 самолётовылетов и уничтожил 96 танков.

За этот подвиг командир полка был награждён орденом Суворова III степени, а все участники вылетов — орденами Отечественной войны II степени.

Прошла ещё одна неделя фронтовых будней.

Наши охотники засекли новый вражеский аэродром, где обосновалось около ста бомбардировщиков и истребителей. Вот как мы разгромили этот опорный пункт. Несколько наших истребителей блокировали истребителей противника — не давали им взлететь. Другие эскадрильи прикрывали «ильюшиных», атаковали зенитные батареи и аэродром. Налёт повторили трижды и сфотографировали результаты штурма: было уничтожено и повреждено 32 самолёта «Ю-87» и 50 истребителей.

День за днём мы всё чаще и чаще наносили крупные массированные удары по врагу. Вспоминаю: на Северо-Западном фронте начинали с одиночных вылетов…

Много лет спустя после войны я прочитал высказывание Гитлера: «Конечно, на некоторых участках фронта русские имеют численное превосходство. Но ведь наши солдаты превосходят по своему качеству солдат противника. И оружие у нас лучше. К тому же скоро будет новое оружие, ещё лучше прежнего». Слова бесноватого относятся к осени 1942 года. О качестве фашистской солдатни мы были наслышаны предостаточно. А вот в авиацию Геринга отбирались особо привилегированные нацисты. Одного из таких сбили наши молодые пилоты Гриша Басенко и Павел Чернов. Немец успел выпрыгнуть из горящего самолёта. Его схватили и обезоружили бойцы батальона аэродромного обслуживания. Пират в звании майора оказался ещё и фанатиком: всё просил свой пистолет, чтобы застрелиться. Потом вдруг вознамерился посмотреть наши машины. Ему разрешили. Он ощупывал моторы, заглядывал в дула пушек, удивлялся штабелям бомб… Вдали от взлётных площадок стояли хорошо замаскированные ряды новых истребителей и «ильюшиных». Ему показали всё: столовые, землянки, мастерские, где восстанавливались повреждённые самолёты. Но больше всего его поразили наши лётчики: отлично обмундированные, жизнерадостные. К вечеру немец отрезвел и попросил бумаги и чернила. Он написал неподражаемую в своём роде прокламацию, призывая авиаторов гитлеровской армии прекратить бессмысленную бойню. Воззвание он закончил словами: «Война проиграна. Ас Герберт…». Воздушный громила Герберт оказался дальновиднее своего фюрера!

…Георгия Басенко мы принимали в партию. Рекомендуя его, Василий Сидорович Георгиев сказал:

— Замечательный товарищ и лётчик, но больно уж обидчив,… если его не берут на задания.

Оставаться на земле, когда товарищи летают, — это сущее наказание. И все рвались в бой, как и в первые дни сражений под Старой Руссой. Иван Жуков, Виталий Ивченко, Александр Савин, Иван Кучеров, Павел Чернов, Иван Павлов, Василий Фильчиков…

Целая когорта молодых асов, смелых и красивых в своей беззаветной храбрости. Все они были приняты в ряды партии здесь, на фронте. Рекомендовали их старшие товарищи, их наставники и боевые друзья: В. С. Георгиев, Х. Е. Исензон, Б. И. Евдокимов, И. К. Швырков, А. Г. Терентьев, Ш. И. Аронов, М. В. Фомичёв…

Я часто всем им подписывал наградные документы, в которых рассказывалось о боевых заслугах. Иногда я сравнивал их героизм, казалось бы, будничный, повседневный, с чванливой бравадой злополучного сбитого немца. На допросе тот бросил на стол записную книжку с географическими пунктами: в разбое бандит тренировался в беззащитном небе Польши, Франции, на Балканах… Но когда над Доном ему навязали настоящий бой, он струсил и был сбит. На второй день он отрёкся от всего, чему слепо поклонялся годы.

Ордена и медали мы всегда вручали в торжественной обстановке перед строем всего полка. Всякий раз у меня в душе поднималась волна неуёмной гордости за наших героев-орденоносцев, воспитанных комсомолом и партией, посланных народом на защиту Родины, готовых во имя её на бессмертные подвиги.

После освобождения Воронежа полк в январе 1943 года участвовал в разгроме окружённой под Сталинградом 6-ой немецкой армии Паулюса, а в марте 1943 года был откомандирован в резерв Верховного Главнокомандования. Майор Ломовцев получил орден Суворова, орденами и медалями также были награждены многие. После Сталинграда полк отведён на вторую переформировку. В декабре 1943 года полк уже в составе 5 авиаэскадрилий вылетел из Куйбышева в район Полтавы под командованием майора Швецова.

Третий период боевой жизни полка начался 23.06.1944, когда мы приступили к выполнению операции по освобождению Белоруссии, перелетев на фронтовой аэродром вблизи Ковеля.

26.07.1944 исключительное мужество и героизм проявили старший лейтенант Иваненко (Ивоненко? Составителю и Редакции не удалось установить достоверно правильность написания фамилии лётчика, погибшего в июле 1944 года вместе со своим стрелком Николаевым смертью храбрых. В воспоминаниях однополчан также присутствуют расхождения в написании его фамилии. Поиски продолжаются. Примечание Редакции) и воздушный стрелок комсомолец сержант Николаев. При штурме аэродрома врага Венгрув прямым попаданием снаряда был повреждён винт самолёта старшего лейтенанта Иваненко. Он по радио поручил вести группу лейтенанту Децюре, а сам пытался дотянуть до своей территории. Это не удалось, и самолёт сел за линией фронта. Немцы начали сбегаться к самолёту, экипаж которого открыл огонь из пушек, затем из пулемётов, наконец, из личного оружия. Район посадки вскоре был занят нашими пехотными частями. Вокруг изрешечённого самолёта наши солдаты насчитали более 80 трупов гитлеровцев. В пепле потухшего костра лежали тела Иваненко и Николаева с обугленными по колени ногами. Герои-лётчики были захоронены в братской могиле. Мужественные патриоты были посмертно награждены каждый орденом Отечественной войны.

В августе 1944 года 567 ШАП сел на полевой аэродром Любартув. Стало известно, что в районе близлежащего города Люблин в Майданеке расположен концентрационный лагерь смерти, как его называли поляки. В ближайший нелётный день мы — офицерский состав, поехали туда. Охрана Войска Польского охотно пропустила нас в лагерь. Начальник охраны выделил проводника. Он рассказал, что одновременно тут находилось 45000 человек, а с 1940 года гитлеровцы уничтожили в лагере 1500000 человек разных национальностей и разных стран. Он повёл нас к печам, где сжигали трупы убитых узников. В бараках мы увидели бесчисленное множество обуви, включая и детскую. Один барак до потолка заполнен волосами, снятыми с казнённых. Между бараками лежали ещё не убранные трупы казнённых, слегка присыпанные землёй и зелёными ветками, а сверху покрытые цветами, принесёнными мирными гражданами, свято чтившими память погибших в этом ужасном месте. Наши лётчики встали по команде «смирно» и торжественно поклялись: «Сполна отомстить гитлеровским палачам за их зверства!»

Свою клятву они сдержали. За успешные боевые действия по освобождению г. Люблина наш штурмовой авиационный корпус получил почётное наименование «Люблинский».

Всякое случалось в боевой работе. Однажды случилась «накладка» у лётчиков Шпончикова Л. И. с Баранниковым Д. Д. Вылетев на охоту, взорвали железнодорожные эшелоны на узловой станции и полностью вывели её из строя. По их возвращении был проведён разбор полёта. В это время подошёл к командиру Свирсу Б. К. начальник штаба подполковник Фоменко и передал ему записку. Свирс читает: «За вывод из строя станции противника и проявленные при этом мужество и отвагу, наградить лейтенанта Шпончикова и лейтенанта Баранникова орденами „Красного Знамени“ каждого. Командующий 16 ВА Руденко». Строй рассыпался, начали под крики «ура!» качать награждённых. В это время ко мне подходит механик самолёта Баранникова и на ухо шепчет: «Товарищ комиссар, на самолёте Баранникова все бомбы целы, ни одна не сброшена». У меня глаза на лоб полезли, шепчу ему: «Молчи, после разберёмся». Разбор происшествия показал, что в азарте атаки Баранников забыл снять предохранительные колпачки с кнопок управления бомбосбрасывателями. За ужином, проходившим в этот день довольно шумно, лётчики спрашивали: «Товарищ майор, за что же наградили Баранникова?» «Прикрытие хвоста Шпончикова тоже требует награды», — отвечал Свирс.

Однажды весной 1945 года лётчики 1-ой авиаэскадрильи лейтенант Шпончиков и лейтенант Баранников охотились на дорогах западнее Лодзи и на станции Крушьица обнаружили 3 эшелона противника и большое скопление техники и живой силы. Бомбами и РСами они создали пробки на входных и выходных стрелках. Затем по их докладу были посланы туда 4 группы по 8 самолётов. Искусно маневрируя в зоне зенитного огня, наши самолёты уничтожили 2 паровоза, 46 вагонов с техникой и живой силой врага.

А вот пример исключительной честности лётчика. Пара охотников (фамилию ведущего не помню) и ведомый лейтенант Баранов улетели в заданный район. С задания вернулся один Баранов, который доложил майору, что над целью (мост через реку Свиток) он сбил своего ведущего, который вышел из пикирования не влево, как всегда, а вправо. Баранов шёл за ним на пикирование и, не ожидая перемены обычного порядка, не успел отвернуть и крылом отломил хвост самолёта ведущего, после чего тот упал в воду. Свидетелей не было. И если бы Баранов сказал, что ведущего сбили над целью, ему бы поверили, но честный Баранов, хотя и знал, что его могут судить за ЧП, всё же доложил правду. При докладе командованию об этом мы просили не наказывать его строго, ибо в подобных случаях страх перед наказанием убьёт правду. С нами согласились, но перевели его в другой полк, где он впоследствии воевал геройски и был удостоен высшей награды — звания Героя Советского Союза.

Осенью 1944 года в полк прибыл лейтенант Бондаренко В. В. на должность рядового лётчика. Очень быстро он проявил себя отважным и умелым бойцом и через месяц был уже назначен командиром звена. Боевую работу его звена ставили в пример лётчикам полка. Когда требовался вылет на разведку, то поручали Володе (он рождения 1923 года, т. е. ему было тогда всего 21 год). Надо отметить, что это «Володя» было выражением любви и уважения. Только его и капитана Скорика Сергея Сергеевича звали по имени (Скорик — рождения 1910 года). Сведения, привезённые Бондаренко принимали без проверки. Хотя пробоин и неисправностей на его самолёте всегда бывало больше, чем у других, техсостав не обижался на «лишнюю» работу. За 10 боевых вылетов полагался орден, и к концу 1944 года он был награждён орденом Красного Знамени. Его боевые дела стали известны командованию 198 ШАД и даже 6 ШАК. Полностью боевые качества Бондаренко развернулись в 1945 году, когда он был назначен командиром 3 авиаэскадрильи, а затем получил звание старшего лейтенанта. Он не зазнался, был требовательным и справедливым, вовремя всегда представлял к наградам, не забывая тружеников техсостава.

По разрешению командования он на фюзеляже своего самолёта нарисовал слово «Мститель». Это, конечно, осложняло его боевую работу, поскольку делало его заметным немцам. Кроме того, он не пользовался позывными, а открыто по радио называл себя, например: «Я Бондаренко, укажите цель». Были случаи, когда немцы использовали эти особенности. Получив цель, пикируя на неё с высоту 1200 метров, вдруг услышал на русском языке: «Бондаренко, Бондаренко!!! По своим бьёте!» Бондаренко и его ведомые не сбросили бомб по этой цели, а ударили по запасной цели. Когда возникла надобность в воздушной охоте, то первыми в полку включились Скорик и Бондаренко. А за некоторую самодеятельность и молодечество ему нередко влетало от командования. Так, обычно конец боевой работы командир показывал покачиванием с крыла на крыло, а Бондаренко говорил по радио: «Горбатые, кончаем работу, сбор над Кюстрином». Это запрещалось, т.к. давало информацию немецким истребителям, где место сбора. Однажды так и случилось: наши 12 «Илов» были над Кюстрином атакованы 15 «мессерами». Хорошо, что Бондаренко умело организовал оборону, и группа потерь не имела. После этого он стал осторожнее. Он никогда не действовал по шаблону. Так, обычно после атаки «Илы» выходили из пикирования влево из-за удобства ориентирования. Немцы, зная об этом, сосредотачивали зенитный огонь в левом направлении. Бондаренко заранее предупреждал лётчиков, когда будут они выходить вправо. И пока немцы переносили зенитный огонь вправо, «Илы» уже уходили без потерь и повреждений. В феврале 1945 года в боях за Познань Бондаренко заметил, что в момент атаки с воздуха немцы, как обычно, прячутся, а наши, при этом рискуя попасть под свои бомбы, идут в атаку. И Бондаренко стал применять холостые заходы, каждый раз сообщая об этом наземным войскам. Эта его выдумка очень помогла при взятии цитадели в Познани. Вскоре он одним из первых был награждён орденом Александра Невского. Такой орден в полку имел только Свирс. Не случайно командование 198 ШАД доверило ему совершить первый штурмовой вылет на Берлин. Вылет был сделан успешно. Немцы ещё не ожидали налёта штурмовиков на низких высотах и их МЗА ещё не были готовы к стрельбе по низколетящим целям. По возвращении Бондаренко поздравил командир 198 ШАД и командование полка. С первых дней Берлинской операции старший лейтенант Бондаренко ежедневно летал со своей эскадрильей на помощь танкистам и пехоте, штурмовавшим опорные точки врага. Сохранились, например, фото результатов боевой работы двадцати двух «Илов» всего 567 ШАП, которые водил Бондаренко — сплошные руины на земле, пылающие танки.

1 мая 1945 года Бондаренко выполнил последнее боевое задание Великой Отечественной войны для 567 ШАП, возглавив группу из 7 Ил-2. Вместо воздушных стрелков в кабине у Бондаренко летел фотокинорепортёр старший лейтенант А. Архипов, а у Свирса — капитан М. Редькин. Они произвели киносъёмку для хроники ТАСС и фотографирование центра Берлина. И в журнале «Советский Союз» за июнь (или июль) на первой странице была помещена фотография наших Ил-2, причём на переднем Иле видна надпись «Мститель» со стрелой. Под ними — смердящее фашистское логово — Берлин. Этот снимок с тех пор часто печатается в книгах и газетах в Дни Победы и имеется во многих музеях страны в разделе, посвящённом завершению Великой Отечественной войны. К 40-летию Победы был выпущен многосерийный телефильм «Стратегия Победы». Каждая новая серия начиналась показом фотографий, которые стали своеобразными памятниками Великой Отечественной. Среди других фотографий показывалась и эта историческая фотография.

Так 567 ШАП закончил в Берлине свой боевой путь, начатый на Северо-Западном фронте, продолженный под Воронежем, в Белоруссии и Польше. Командование полка оформило необходимые документы для присвоения звания Героя Советского Союза старшему лейтенанту Бондаренко В. В. и капитану Скорику С. С. Оба они были достойны этого великого звания, но наше представление было отклонено. Причина: для присвоения требовалось совершить не менее 80 боевых вылетов, а у Бондаренко их было ровно 80. То же и у Скорика. То, какие это были вылеты, в расчёт не приняли. В конце августа 1945 года командир 198 ШАД гвардии полковник Белоусов приказал выделить одну эскадрилью для участия в войне с Японией. Была выделена сборная авиаэскадрилья под командованием Скорика, которая прибыла на Дальневосточный фронт без самолётов 2 сентября, но участия в боевых действиях не приняла и 20 сентября вернулась в полк".