В аж трижды оскароносном блокбастере 1942 года «Касабланка» с блистательными Хамфри Богартом и Ингрид Бергман в главных ролях параллельно с разворачивающимися на экране событиями зрителю «задним планом» всячески внушается, что позорная капитуляция перед Гитлером всей Европы вообще и Франции, откуда главные герои и прибыли на североафриканское побережье, в частности, капитуляция практически без боя — вполне нормальная практика.
В воспоминаниях персонажа Богарта всплывает французская столица буквально накануне того самого дня, когда берега Сены сотрясла поступь тысяч сапог гитлеровских полчищ, однако никто и не думает идти в Сопротивление, вооружаться и организовывать партизанские отряды, примыкать к подпольщикам, как это с началом Великой Отечественной сплошь и рядом делалось в СССР.
Среди парижан царят исключительно чемоданные настроения — вокзалы в кадре переполнены людьми с вещами, и готовность на соглашательство с нацистами: «В оккупации есть свои плюсы!» — прямо заявляет один из персонажей. «Я вне политики!» — вторит ему герой Богарта, считая подобное достаточным оправданием своему нежеланию идти сражаться за свой, ещё вчера общий с европейцами, дом.
В летописи Второй мировой войны общеизвестна битва за Москву, но никто не знает о битве за Париж — потому что её не было: гитлеровцы заняли город без единого выстрела. Просто вошли, как к себе домой. Почему же в фильме такое подаётся как нечто, вполне само собой разумеющееся? Почему никто и не заикается о том, что защищать своё отечество с оружием в руках — вообще-то, прямая обязанность каждого, считающего себя гражданином?
У меня есть такому только одно логическое объяснение: США и Великобритания были очень заинтересованы, чтобы Гитлер подмял под себя всю Европу (ведь тогда, собрав мощнейшую армию, равной которой континент ещё не знал, он бы всеми силами обрушился на главного врага Запада — Советский Союз), и потому через своих агентов влияния убедили правительства европейских стран, что под крылом Третьего рейха им будет гораздо спокойнее, нежели в противостоянии с ним.
Таким образом, последующий план «дранг нах остен» был, по сути, совместным планом тайно спевшихся германцев и англосаксов в их общем стремлении стереть Страну Советов с лица Земли. Запад выбрал беспроигрышный вариант: в случае удачи запущенной Гитлером 22 июня 1941 года на Востоке авантюры он достигал своих целей, в случае поражения — всё можно было преспокойно списать на одного германского лидера, что в итоге и было сделано.
При этом никто в «цивилизованном мире» не должен допустить и мысли о том, что в предшествовавших Второй мировой войне событиях США и Великобритания повели себя, мягко говоря, не лучшим образом. И именно поэтому в с триумфом прошедшей в американском прокате «Касабланке» через положительных, непременно должных вызвать у зрителя симпатию, главных героев капитулянтство тогдашней Европы преподнесено как нечто вполне нормальное и полностью адекватное разворачивавшимся событиям. Впечатленная подобными «Касабланками», американская нация ни в коем разе не должна подумать, что их страна тогда действовала как-то не так…
Наряду с всяческим затушёвыванием роли США в разжигании Второй мировой американский кинематограф, естественно, был призван по максимуму превозносить на самом деле не слишком-то впечатляющее участие Штатов в деле победы над странами Оси — да и на него страна дяди Сэма сподобилась лишь после ощутимого пинка в Пёрл-Харборе, когда дальнейшее отсиживание янки за океаном уже стало просто немыслимым.
В фильме «Молния» всё с тем же Богартом спустя всего-то пять лет после окончания Второй мировой авторы из кожи вон лезут, вознося дифирамбы отважным американским лётчикам, воевавшим в Европе. О советских — ни слова.
Ни слова о роли СССР в победе над нацистами и в получивших аж семь (!) премий «Оскар» «Лучших годах нашей жизни». Зато персонажи в фильме в лёгкую обсуждают атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, в ходе которых погибли десятки тысяч мирных японцев, как нечто вполне заурядное, будто речь идёт о бейсбольном матче.
Усердно распространяемая на Западе после 9 августа 1945 года чушь о том, что «Малыш» и «Толстяк» тогда были будто бы призваны поскорее принудить императора Хирохито к капитуляции, внушалась народу с целью скрыть истинную причину того, с какой целью американцы впервые в истории решились применить оружие столь чудовищной разрушительной силы на людях: это была первая попытка ядерного шантажа СССР. Знаменитое заявление президента Трумена о создании Штатами «нового оружия необыкновенной разрушительной силы», сделанное на Потсдамской конференции незадолго до событий в Японии, наглядно продемонстрировало всему миру истинные намерения американцев — и ради неё Штаты со спокойной совестью отправили в небытие свыше ста тысяч жителей Страны восходящего солнца.
Но с экрана разве кто-нибудь когда-нибудь заявит подобное? Америка во Второй мировой войне непогрешима, и все последующие голливудские киноподелки наподобие «Спасти рядового Райана», «Ярости» и прочего киношлака созданы с целью максимально укрепить весь мир в таком убеждении.
Всё тот же приём распиаривания особенных, «успешных» американцев, людей «из ряда вон» в ущерб остальным, который позже на вооружение возьмут и сериалы, в кинематографе Запада был внедрён практически с самого начала.
В фильме «Это случилось однажды ночью» главные герои — пройдошистый журналист и избалованная, своенравная дочка богача, при случае с азартом рассказывающая о своей праздной жизни в окружении служанок, гувернанток, телохранителей, от скуки и безделья пускающаяся во всякие сумасбродства.
В фильме «Воспитание крошки» — снова взбалмошная дочка богатых родителей и чудаковатый зануда-палеонтолог. «Гражданин Кейн» — газетный магнат, «Странствия Салливана» — кинопродюсер, «Мальтийский сокол» — ловкий и пронырливый частный детектив, никогда не упускающий своей выгоды — благородный, начисто лишённый меркантилизма Шерлок Холмс задвинут на второй план.
«Остров ярости» — делец, наживающийся на торговле жемчугом (и судя по тому, как выглядят работающие на него в поте лица аборигены, не слишком-то высокое вознаграждение за свои нелёгкие труды они от него видят), «Высокая Сьерра» — гангстер во главе банды таких же патологических уголовников, «В укромном месте» — преуспевающий сценарист, «Гордость янки» — успешный бейсболист (гонорары ведущих спортсменов уже тогда были изрядными, добился ли бы в Штатах такого же успеха обычный слесарь, сантехник или водитель — о том Голливуд, естественно, молчит). «Источник» — архитектор, имеющий дело в основном с богатыми клиентами.
И прочие, прочие, прочие… Безальтернативность гонки за пресловутой «американской мечтой» вдалбливается в сознание зрителя с каждым киносеансом. Западная киноиндустрия снова и снова, неотступно вываливает нам истории, связанные с кем угодно, но только не с простыми работягами.
Не менее показательны и типажи женщин, представляемые зрителю в фильмах времён Золотого века Голливуда…
В «Мальтийском соколе» это пройдошистая авантюристка, в «Двойной страховке» — готовая на всё содержанка. Главная героиня «Касабланки» занята неизвестно чем, в «Иметь или не иметь» — это воровка-карманница (и главный герой явно не против такого её ремесла), в «Большом сне» — две избалованных дочки богатого старика. В фильме «Высокая Сьерра» одна мадам не видит ничего предосудительного в жизни разбоями и грабежами, другая, стоит ей излечиться от врождённого недуга, уже вовсю думает о предстоящих удовольствиях, путешествиях, развлечениях, праздной жизни…
И ни слова о том, чтобы найти себе достойную работу, на кого-то выучиться, кем-то стать…
Сейчас Гегель считается одним из величайших умов человечества. А что его не понимают - так гениев всегда не понимают. А выходит, при...