Дурной сон. Что мы думаем о себе?

Диктор бодрым голосом сообщал курс валют. Джо насторожился и, когда диктор сказал, что доллар снова упал по отношению к рублю, выругался.

Хотя в последнее время среди населения страны и упрочился обычай хранить свои сбережения в рублях, люди тяжело переживали девальвацию национальной валюты по отношению к русскому рублю. Особенно их оскорбляла появившаяся тенденция обозначать цены в условных единицах, под которыми подразумевался все тот же ненавистный российский рубль.

— Нет, мы их сделаем как-нибудь, — в сердцах пробормотал Джо, — мы их сделаем! Разбей меня паралич, если это не оккупация! — зло воскликнул он.

— Что случилось, дорогой? — послышался полусонный голос Магги. — С кем это ты ругаешься?

— Черт возьми этих русских! С утра до вечера на всех каналах их песни, пляски, фильмы, проповедники и Бог еще знает что! Кошмар какой-то! Мы — великая нация. У нас есть все это свое и намного лучше. Я не хочу смотреть, как какой-то Иван учит меня жить. У нас самих пока еще есть кому нас учить.

— А кому? — спросила жена, появляясь в дверном проеме. — Почти все за океан, в Россию сбежали. У них теперь Сибирь, говорят, процветает благодаря нашим ученым.

— Вот-вот, Сибирь-то процветает, а здесь их мафия вместе с нашей все захватили. Из-за их умных советов правительство долгов нахватало на сто лет вперед, заводы закрылись, фермеры разорились…

— Ты не прав, дорогой, — сказала Мэгги, налив себе в кружку кофе и садясь к столу. — Вчера выступал, не помню, по какому каналу, сенатор. Так он говорил, что нам выгодно, например, чтобы доллар продолжал падать. Это, сказал сенатор, значительно увеличит долларовую массу в стране…

— Ага, массу, значит, увеличит, а инфляция вырастет. Между прочим, сами-то эти умники рубли копят. И хранят их не где-то в Швейцарии, а в самой России! И детей своих туда же на учебу и на лечение отправляют. Ну, скажи, Мэг, когда такое было у нас? Мы — великая нация! Мы любим свою страну! А где теперь наш патриотизм?

— Но, Джо, мы стали намного свободнее и более открыты, — задумчиво протянула она. — К нам теперь может приехать каждый, кто захочет. И мы можем поехать куда угодно.

— В самом деле, ты так думаешь, Мэг? — Джо горько рассмеялся. — Ну, куда ты можешь поехать? И на какие баксы? В лучшем случае доберешься до Чукотки. Накупишь их барахла, которое валяется на прилавках еще со времен запуска первого спутника. Привезешь сюда эту уцененную или какую-нибудь еще дрянь. Продашь, чтобы мы дотянули до того времени, когда я получу свои заработанные баксы. И не забудь, что при этом ты еще заплатишь налоги, Мэг, да и таможенники тебя попытаются обобрать.

— Я пошел. Буду, наверное, поздно.

«Господи! — прошептал Джо. — Этот весь ужас мне только приснился, это был только сон! Да, пожалуй, там слишком круто, если хоть что-то из этого немного похоже на правду!»

Микроволновая печь в это время отключилась, и встроенная в нее автоматика открыла дверцу и выдвинула поставленные на решетку гренки. Джо насыпал кофе в зеленую кружку, рекламирующую непонятное импортное пойло (не то рассол, не то квас), добавил кипяток, механически протянул руку и, взяв гренку, начал торопливо завтракать.

Он снова переключил канал телевизора и услышал какие-то залихватские то ли песни, то ли частушки (это иностранное слово последнее время не сходило с языка телеведущих различных шоу). Джо выругался и опять переключил канал. Там шел какой-то фильм. Белая женщина, в телогрейке и замотанной кое-как шали, радостно пела с мужчиной неопределенной, как решил Джо, национальности. Они пели на русском языке.

Он допил кофе, повертел в руках зеленую кружку и, чуть-чуть открыв кран, сунул ее под капающую воду.

Джо взял куртку из дешевой плащевой ткани, во всю спину которой красовалась вышитое непонятно какими мастерами «Динамо — чемпион», и, сердито хлопнув дверью, вышел из дома.

Он шел быстро, не оглядываясь: не хотелось видеть обшарпанные стены еще недавно красивого и уютного дома. Налоги и плата за кредит приобретенного в рассрочку семь лет назад дома постоянно росли, но куда уходили, например, налоги, Джо уже не мог ни у кого выяснить. Да он даже и не пытался: столько проблем навалилось одновременно, что было уже не до этого.

Бросив взгляд в сторону гаража, где стояла его машина, на которой он раньше всегда ездил на работу, а теперь из-за дороговизны бензина не пользовался ею, Джо поспешил к остановке.

С тех пор, как по рекомендации российских советников муниципальный транспорт стал бесплатным, его безнадежно можно было ждать часами. Зато появились новенькие юркие микроавтобусы, именуемые какими-то зверьками с неимоверно высокими ценами за проезд, которые, к тому же, росли чуть ли не каждый месяц.

На остановке в ожидании бесплатного транспорта уже скопилось много народа. Вскоре, громыхая, трясясь и чихая, из-за угла появился старый автобус, пожалуй, один из немногих этого маршрута, который хоть как-то придерживался расписания.

Джо с трудом стал втискиваться в двери переполненного автобуса и… проснулся.

…Он с радостью обнаружил себя в уютной кровати спальной комнаты. Рядом, безмятежно раскинув руки над головой и чему-то улыбаясь во сне, спала Мэгги.