Как копеечные ложки чуть не стали «золотыми»? Из цикла «Челночные байки от Карпова»

В это воскресенье заняться нам в Стамбуле с утра совсем было нечем. Вчера Музафер, хозяин магазина, где мы затариваемся хрустальными люстрами, заявил нам, что он придет лишь после обеда, дела у него какие-то нашлись, поэтому собирать люстры нам придется до глубокой ночи.

Сборка таких люстр — дело очень хлопотное и долгое, а поскольку у нас других занятий до обратного вылета нет, Стамбул уже надоел, шататься без всякого смысла по магазинам не хочется, денег нет, все на люстры потрачены, мы и решили собирать набор подвесок и цепочек здесь, тем более что сам Музо очень ловко это делает, а денег за сборку не берет. Вообще он говорит, что люстры продает в сборе и скидку нам делает не за то, что мы их в разобранном виде берем, а за объем покупок. У Музо даже любимая присказка имеется — «оптом дешевле», он ее всюду вставляет, так что надоело уже. А люстр мы берем много, штук по пятьдесят каждый раз из Стамбула везем, ровно столько, сколько перетащить в самолет можем.

Ну да ладно, хорошо даже, что утро высвободилось, давно уже мы хотели на воскресный турецкий базар посмотреть. Имеется здесь такой «большой» сбор мелких производителей одежды и всякой хозяйственной мелочи. Русских там не встретишь, торговля на лиры, в общем и целом не интересная, но все же развлечение. Алешка, мой совсем молодой напарник, и начал приставать:

 — Анатолий Ильич, давайте мы на этот базар сходим, мне жена всякой ерунды для дома поручила накупить. Где тут ее искать — я не знаю, а на базаре этом, может, и есть.

Идти до базара минут двадцать, погода хорошая, мы и расслабились. Народа на улицах полно, а мы идем, громко обсуждая наши планы на чистом русском языке. Здесь так поступать не очень-то рекомендуется, мало ли на кого нарваться можно, но я повторяю — расслабились мы очень, вот бдительность и потеряли.

Добрались мы до базара, все как обычно — шум, гомон, толчея, турки — народ восточный, у них это еще громче получается, чем у нас, оглохнуть можно. Бродим мы между рядами, все рассматриваем, ерундой они какой-то торгуют, зачастую понять невозможно, для чего все это. Но у них свои порядки, обычаи и привычки, так что им такая мелочевка, наверное, в хозяйстве требуется.

Вдруг Лешка говорит:

 — Анатолий Ильич, а давайте мы себе в контору набор чайных ложек возьмем, а то наши большие очень, ими в турецких стаканчиках мешать неудобно.

Стаканчики эти, которые по-турецки называются «бардак», мы привезли давно и очень любим из них чай пить, можно целые дни по глоточку отпивать, как это турки делают, вот и мы пристрастились тоже. А перемешивать в них нашими ложками действительно неудобно.

Посмотрел я — на одном из деревянных раскладных столов лежит целая гора картонных коробочек с маленькими такими ложечками чайными, в самый раз для этих «бардаков» приспособленных. Вот я в карман нагрудный лезу и 20-долларовую купюру, на всякий случай отложенную, достаю, коробочку Алешке передаю, а сам сдачу жду, когда ее турок в долларах у всех своих соседей понаберет, лиры нам ни к чему. Минут пять он по рядам бегал и целую кучу 1-долларовых купюр притащил. Я их пересчитал для порядка и назад в карман засунул, и пуговку застегнул.

Только мы отошли от стола и оказались в самой толчее, как слышу сзади, с характерным таким акцентом, ко мне обращается кто-то:

 — Слюшай дарагой, ты теперь эти деньги мне отдай.

Оборачиваюсь, стоит за мной молодой парень в черной кожаной куртке с характерной такой внешностью, их на Стамбульских улицах полным-полно было, они русских туристов прямо у всех на виду грабили. Подойдут так двое-трое, к стене прижмут, по карманам пройдутся, деньги, какие найдут, выгребут и в толпе растворятся. Каждый день кто-нибудь жаловался на этот беспредел. Турецкие власти это не беспокоило, а вот нас доставало, и очень даже. Знаете, как это неприятно все время в напряжении ходить, потому и старались мы на улице громко по-русски не общаться, чтобы лиха не накликать, а тут надо же, расслабились.

Стою я, молча головой во все стороны кручу, а он продолжает:

 — Полицию не высматривай, она нами прикормлена, шум не поднимай, копы прибегут и у тебя же в кармане пакетик с порошочком найдут. Не знаешь, какой срок в Турции за это дают, узнаешь быстро. Так что пуговку расстегни, денежки достань и мне отдай. У мальчишки денег нет, по морде видно, вон он с какой жадностью на богатеньких смотрит, у тебя тоже вряд ли еще имеются, а эти отдай, они мне нужнее, чем тебе. Ты-то еще заработаешь, а мне где взять, как не у тебя, — и он гнусно так засмеялся.

Больше всего я боялся, что он меня обыщет. У меня в брюках изнутри был большой карман приделан, и в нем 6000 долларов лежало, остаток, который мы Музаферу за товар должны были отдать. По договоренности, по приезду мы ему половину отдавали, а вторую — в последний день. Этот день сегодня и наступил, так я сдуру, да по своей лености, все деньги из сейфа гостиничного забрал и с собой взял, магазин люстровый недалеко от этого базара находится, что без дела ходить, думал я, вот и доходился.

Я оглянулся, но заметил только двух ребятишек одинаковых, очень даже похожих на моего визави, по крайней мере, черные кожаные куртки у них были точно в одном месте куплены. Наверное, его братья — подумалось мне. Один из них мне улыбнулся, да так приветливо, что меня даже передернуло, при этом он покрутил пальцем, что означает давай поскорее, что ты тянешь, все равно придется сделать, как мы требуем.

Я с таким вздохом расстегнул пуговку и достал эту замызганную пачку бумажек, что у этих парней должно было возникнуть одно лишь желание уйти, не взяв эти сущие гроши, но они их забрали и исчезли, как тяжкий сон или видение.

Через десяток минут мы вместе с Музо уже снимали тяжелые завесы с окон магазина, затем до двух часов ночи собирали хрусталь в переливающиеся змейки, или в крупные подвески, состоящие из разноразмерных сверкающих деталей. О том, что произошло на базаре, вспоминать совсем не хотелось.

Прошло два дня, и вот утром секретарша принесла в наш кабинет подносик с симпатичными стеклянными стаканчиками. Лешка достал из сумки картонную коробочку и, задумчиво на нее глядя, произнес:

 — Дорогие, однако, получились ложечки.

Я промолчал, но подумал: «Хорошо, что не обыскали, а то золотыми эти ложки могли бы стать».