Почему артиллерия - бог войны? Памяти советских воинов-афганцев посвящается

Наша колонна из Гардеза, миновав зону плотной пыли, двигалась дальше. Впереди нас, метрах в ста, оказалась батарея гаубиц, которая вначале шла сразу за машиной командира полка, и в кузове хорошо были видны пыльные лица артиллеристов. Долина, в которую мы въехали, была очень красивой: зеленела трава, блестели на солнце гранитные глыбы по обеим сторонам долины, светило солнышко, и небо было голубое-голубое. На душе было светло и радостно, ничего не предвещало беды.

В некоторых местах две ленты накатанной грунтовой дороги сходились вместе, потом снова расходились на две или даже на три. И мы быстро двигались вперёд. Километров через пять, долина стала уже, расстояние между двумя горными сторонами сузилось метров до трёхсот, и мы уже ехали по одной колее, разглядывая скалы.

Неожиданно позади нас в колонне, раздался сильный взрыв, мы увидели чёрный дым, и колонна, пройдя ещё с полкилометра, остановилась. Минут через десять мимо нас к месту взрыва пробежал командир полка с каким-то подполковником.

 — Агат, я «девять полсотни пятый», что у вас случилось? Вижу горящую машину и людей около неё, — ведущий вертолёта МИ-24, увидев, что мы стоим, начал переговоры с начальником ГБУ, майором Званцевым, который им руководил.

Мы стояли на месте, и радио хорошо было слышно. Майор нажал на тангенту гарнитуры радиостанции и сказал вертолётчикам:

 — «Девять полсотни пятый», я Агат. Пока никаких действий не предпринимаем. Наблюдайте по обеим сторонам «зелёнки» и будьте ко всему готовы. Я пока не в курсе, что случилось, нахожусь далеко от места взрыва. Может, мина сработала? Пока не знаю.

 — Понял вас, Агат, на связи.

В это время к АКШМ, где сидели майор Званцев и капитан Соснов, подошёл бледный командир полка.

 — Майор, — обратился он сразу Званцеву, зная, что тот руководит авиацией. — Нас обстреляли из гранатомёта, там расстояние от горы до дороги метров сто пятьдесят. Погибли два солдата и прапорщик. Граната, судя по всему, попала прямо в бензобак. Хорошо, там в машине были только продукты и палатки, а если бы попала в другую машину, жертв было бы значительно больше. Вот, бл. ь, первая операция, и уже три трупа. Они, суки, там где-то напротив машины засели, замаскировались. Мои бойцы обе стороны со страха, конечно, обстреляли, но что пуля может против камня? Дай команду вертолётам, пусть они ракетами шибанут, это будет посильнее. А я пошёл вперёд, у нас нет времени, до темноты надо дойти до места.

И он, опустив голову, пошёл к своему БТР, в голову колонны. Званцев тут же вызвал на связь «ведущего» из пары МИ-24, крутящейся над нами.

 — 955-й, я Агат.

 — На связи.

 — Произошло нападение на колонну. У нас трое убитых. Скорее всего, выстрелили из гранатомёта. Там, скорее всего, хорошо замаскированный дзот. Он нас видит сверху, а мы его нет. Зайди слева и справа от горящей машины и отработай по горам, чтоб ему, суке, не повадно было. Как понял?

 — Понял. Второй тоже слышит. Работаем.

И вертолёты, став в круг, начали по очереди обстреливать ракетами прилегающие к долине горы позади нас. Поднялась плотная стена пыли, которая на минуту закрыла небо, а колонна, забрав своих убитых бойцов, уже двигалась вперёд.

Мы снова ехали по широкой долине и старались держаться подальше от скал, где могли быть гранатомётчики. Я порадовался, что мы опасное место уже прошли. Вдруг сзади снова прогремел взрыв, и, оглянувшись, мы увидели в узком «горлышке» большой выброс пламени, и услышали ещё несколько взрывов.

 — Вот падлы! — выругался Василий. — Ни хера их вертушки не достали, опять из гранатомёта бабахнули.

Колонна снова встала, и снова к месту взрыва побежал подполковник Терентьев, а за ним туда же рванули майор Званцев вместе с Сосновым. Минут через десять они вернулись, и Званцев тут же полез на БТР и взял гарнитуру радиостанции, которую ему любезно подал начальник Р-975, прапорщик Ерофеев.

 — Девять полсотни пять! Я Агат.

 — На связи. Что, опять долбанули?

 — Да. На этот раз попали в машину с маслами и канистрами с бензином, вот потому такой мощный взрыв был. Водитель, молодой совсем мальчишка, погиб. А капитан, начальник службы ГСМ, получил ожоги, но будет жить. Его просто выбросило из кабины. Плохо вы их поутюжили. Давайте ещё раз.

 — Агат, я вас понял. Ну, пусть мне хоть направление покажут, куда бить. Пространство огромное, никого из чужих там не видно. Куда бить-то?

 — А х. его знает куда. Я знаю, что ли? — майор Званцев понимал, что командир вертолёта прав, но тоже не знал, что ему посоветовать.

В это время к АКШМ снова подбежал командир полка и буквально взмолился:

 — Мужики, ну пусть вертушки ещё поработают, а? Они, суки, там засели прямо напротив самого узкого места и бьют. А у меня приказ довести колонну до места. Саша, ну я прошу, дай команду, — он уже знал, что Званцева зовут Александром. — Иначе мы тут до ночи застрянем! Ну, я прошу! Это же моя первая боевая операция!

И Званцев снова дал команду ведущему. И вертолёты снова «заработали», подняв огромное количество пыли над горами. А командир повёл колонну дальше.

И снова выстрел, и откуда — хрен поймёшь. Солнце светит ярко, и вспышки не видно, и всё повторяется. Правда, на этот раз жертв нет, но автомобиль ГАЗ-66, с дровами к которому была прицеплена цистерна с водой, сгорел. А водитель и сержант успели выскочить, правда, без оружия.

 — Майор, ну ты видишь, что делают? — опять наступал на Званцева командир полка. — Дай команду вертолётчикам, пусть ещё поработают! Три машины уже сгорело.

 — Товарищ подполковник! — буквально взвился Званцев. — Да они уже все горы с обеих сторон простреляли. Не могут они их достать, не могут. НУРСы ведь против людей на открытой площади хороши или против бронетехники, а в горах они бесполезны, поймите. Нам ведь ещё до места достаточно долго идти, а боекомплект уже израсходован. А если впереди нас ещё более серьёзные засады ждут? Вон впереди нас идёт батарея гаубиц, я видел в Панджшере, как они работают. Может, они по этой горке поработают? Думаю, пользы будет значительно больше, чем от вертолётчиков.

Подполковник на секунду задумался.

 — А что? Может, ты и прав, у нас впереди ещё длинная дорога, — и он, развернувшись, буквально побежал к артиллеристам.

Нашу колонну разорвали: техника, следующая за нами, остановилась, а наш порядок продвинулся вперёд, освобождая место для того, чтобы развернуть гаубицы, все четыре штуки.

До горы, с которой били по колонне, от наших машин было километра два, и именно по ней ударила батарея, сделав всего два залпа четырьмя орудиями.

Я первый раз видел, как бьют гаубицы, и скажу, что это страшное зрелище. От залпа земля под нами (а остановившаяся колонна находилась в полукилометре от их позиции) вздрогнула, послышался гул, словно случилось землетрясение, и секунды через две над горой поднялся столб пыли и камней, очень похожий на ядерный взрыв.

Ровно через пять минут батарея дала второй залп, немного переместив огонь по ходу движения колонны, и стала сворачиваться. Когда дым немного рассеялся, мы чуть не обалдели от удивления: вместо вершины горы на том месте была ровная площадка, словно её срезали бритвой. И больше с того места уже никто не стрелял. Вот тогда я впервые понял, почему артиллерию называют богом войны.