Моменты театральной жизни. Как я потеряла автограф Сергея Безрукова?

Приехал он не один, а в компании с Борисом Щербаковым, и — светлая ей память! — Любовью Полищук. Привезли спектакль, какой — не помню, до спектакля ли было?! Все жаждали узреть своего кумира.

В то время он был на пике своей славы. «Бригаду» разнесли чуть ли не цитаты!

«Клянусь, я всегда буду помнить о вас, братья!»
«Ну, прямо не сын — а Ульянов-Ленин»
«У женщин, которые спят с чужими мужьями, рано или поздно начинаются проблемы с яичниками».

Музыку из фильма ставили на звонок телефонов, она неслась из каждой второй проезжающей машины. Романтика благородных разбойников, очарование куража — все это волновало воображение!

Сразу оговорюсь — театр оцепили. Но поклонники не расходились и за полночь, за несколько дней до спектакля. Все ждали — ну, когда же появится, промелькнет, проскользнет хоть тенью вожделенный субъект! Мы, театральные, тоже замирали в ожидании. Все глаза проглядели. Когда же?!

Да никогда! Не промелькнул, не появился, не проскользнул! Мы даже не знали, был ли прогон спектакля, как приехавшие «подогнали» под себя нашу сцену. Молчание! Все обыденно, все идет своим чередом, и только атмосфера ожидания окутала театр. Она была настолько плотной, что кажется, висела в воздухе, ее можно было потрогать и сразу же отдернуть руку — настолько была горяча!

День Икс! Небольшая площадь перед театром напоминает ипподром, где застоявшиеся кони-поклонники бьют копытом! Девушки все нарядные, во всеоружии своей красоты. Губки, глазки, ресницы-опахала, локоны, стройные спинки, вздымающиеся грудки! Парни сосредоточенны и сметливы. Добыть автограф Сергея Безрукова для своей девушки — дело чести!

Работники театра тоже принарядились и… повисли как виноградины на окнах, выходящих на крохотный внутренний дворик театра, зажатый между двумя зданиями. Прошел слух, что автобус с актерами подъедет именно туда.

Половина седьмого вечера. Начало спектакля в семь! Автобуса еще нет!

Без двадцати семь! Автобуса нет!

Без пятнадцати семь! У «виноградин» вырывается стон не то восхищения, не то тоски! Прямо к черному входу в театр, буквально к самым дверям, подкатывает маленький автобус. К нему подбегает администратор с помощниками. В руках у них что-то темное, вроде покрывала.

Дальше происходит все очень быстро. Из автобуса выходят какие-то фигуры, администратор накидывает им на плечи это темное, и они мгновенно исчезают за дверью.

Мы кидаемся вниз, где на втором этаже для артистов уже приготовлены гримерки. Куда там!

— Все, все, все! Все по местам, — урезонивают нас помощники администратора. — Все потом, все потом!

Что «потом» — так и непонятно. Получим ли мы желанный автограф, получат ли его жаждущие толпы у парадки?

Партер заполняется нарядными респектабельными людьми. Бомонд! Правительственная ложа тоже не пустует в этот день. Везде охрана. Проверили и вынос, где установлена световая аппаратура и работаю я на водящих фонарях.

Но в этот день я не работаю, естественно. Просто сижу в своем любимом кресле и наблюдаю, как из ложи амфитеатра. (До сих пор люблю амфитеатр больше партера. Привычка!) Позади меня в креслах, на стульях, на полу, на газете расположились несколько технических работников и артистов.

Гасится свет. На сцене кромешная темнота. Вдруг прямой луч света выхватывает маленький столик и Безрукова за ним! Он не успевает сказать и слова, как зал вздыхает (весь одновременно!) и начинает аплодировать! Кумир!!!

Как уже говорила, сам спектакль мне не запомнился. Помню, что была какая-то любовная пьеса, где женщина никак не могла разобраться со своими ухажерами. Да и, откровенно сказать, половину реплик не было слышно, потому что каждое слово знаменитого актера встречалось аплодисментами.

Поклон. (И тут я лишний раз убедилась в справедливости изречения «Sic tranzit gloria mundi» — «Так проходит мирская слава».) Из левой и правой кулисы выходят Борис Щербаков и Любовь Полищук. Седовласый, стройный красавец и обворожительная голубоглазая дама. Они кланяются с достоинством, профессионально. Поклон — это искусство. Жидкие хлопки для приличия!

Из центральной кулисы (задника) появляется Безруков. В джинсах, белой футболке. Что тут началось! От рева зрителей сотрясались люстры! Аплодисменты отскакивали от стен с утроенной силой!

Он выждал эффектную паузу, чутко уловил момент, когда рев чуть-чуть начал стихать (чуть-чуть!), подошел к рампе, поклонился и вдруг, разгибаясь, подпрыгнул! Совсем как Дима Билан на Евровидении, когда взял 1-е место. С той разницей, что Дима совершил свой знаменитый прыжок позже!

Рев и аплодисменты начались по новой! Аплодировали стоя. Про Щербакова и Полищук, казалось, все забыли. Они скромно стояли по углам и аплодировали. Безруков кланялся.

Во время очередного поклона Щербаков тихо ушел за кулисы. Любовь Григорьевна держалась мужественно и улыбалась.

— Борзый мальчик, — заметила тихо актриса, сидевшая позади меня. — Кому я сейчас не завидую — это Щербакову и Полищук. Правильно сделал, что ушел. А ей, конечно, некуда деваться — единственная женщина в спектакле.

Понимая, что сейчас коридор и все лестницы будут запружены народом, я поспешила спуститься вниз по запасной лестнице. По ней обычно перетаскивали тяжелые театральные костюмы, и она использовалась редко.

Спускаюсь и в полутьме натыкаюсь на невысокого человека в полосатой бордовой рубашке. Безруков! Он поднимался на второй этаж, в отведенную для него гримерку.

Я остолбенела настолько, что не сразу сообразила уступить дорогу. И услышала тихий и очень уставший голос: «Позволите пройти?»

— Да, конечно, конечно, — обрела я дар речи. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, — слабо улыбнулся он и на мгновение поднял глаза. И тут я, как мне кажется, поняла секрет его магии.

Он был в явном несоответствии необыкновенно нежного, даже какого-то фарфорового лица с тонкими чертами и достаточно брутального, как бы сейчас сказали, «вкусного мужского голоса».

От человека с такой чудной кожей, напоминающей бледно-золотистый фарфор, с тонкими от природы светло-каштановыми бровями и нежно-серыми глазами поневоле ждешь какого-то эльфийского голоса. Что-то вроде эльфа из мультика о Дюймовочке: «Если вы откажете мне — я тотчас умру! Ах! Умира-а-аю!»

Но голос был конкретно мужской, низкий, властный. На большинство женщин (во всяком случае, из тех, кого я знала) это действует завораживающе.

Безруков уже давно скрылся в гримерке, а я так и продолжала стоять на лестнице. И тут с другой стороны услышала неясный, но грозный гул. Это рвались толпы поклонников, сдерживаемые администрацией.

Я спустилась к себе в цех и тут только поняла, что забыла взять у него автограф. Учитывая рев внизу и толпы у входа, автограф мне не светил вообще!

И тут в дело снова вмешалась завтруппой. Она поступила мудро: и покой артиста сберегла, и кучу людей наделила фото с автографом.

Оказывается, она заранее размножила на цветном принтере фото Безрукова и положила эту пачку на стол в его гримерке. К нему не пустили никого, но всю пачку он подписал, и потом завтруппой торжественно раздавала эти фото. Так у меня оказалась фотография Безрукова с заветным автографом!

Теперь надо было как-то выйти из театра. Толпа у входов не редела, а ревела!

Просидев в театре ровно час (!!!) после окончания спектакля, пронаблюдав, как рабочие сцены убрали декорации и зажгли дежурную лампочку освещения, мы с мужем, наконец, решились выйти. Вроде бы толпа начала редеть — администратор вышел на крыльцо и сказал, что артисты уехали в ресторан отмечать премьеру.

Мы выходим. Почти полночь. На небе редкие звезды. Площадка перед театром ярко освещена, но дальше уже темень.

Мы идем к метро. Вдруг на переходе замечаю человеческую тень, хочу толкнуть мужа под руку и… не успеваю! У меня вырывают сумку, и тень убегает! Я кричу, муж кидается вдогонку за тенью. Все происходит стремительно!

Проходит минут пять, я стою в изумлении. Ни сумки, ни мужа и я одна на переходе!

Вдруг появляется муж и сияет так же, как Мимино из одноименного фильма! «Слюший, я тыбе адин умный веш скажу, толко ты не абижайся! Твой машина в соседнем дворе! Я так думаю!»

Кажется, такие же слова хотят сорваться с губ мужа ! В руках он держит мою сумку. Она открыта.

Я кидаюсь к нему, хватаю сумку. Муж хохочет!

— Что ты ржешь? — сержусь я. — Что смешного? Что случилось? Он убежал?

Он давится смехом и указывает мне на сумку.

Я заглядываю в нее, косметичка, ключи, платок — все на месте. Открываю портмоне и замираю!

Вместо фотографии Безрукова с автографом лежит… купюра в 50 долларов и листок бумаги с неровной надписью косметическим карандашом: «Спасибо»!

— Что это? — я изумленно гляжу на мужа.

— Деньги, — хохочет он. — Он украл у тебя сумку, чтобы найти фото Безрукова. Нашел и положил на его место деньги. И «спасибо» еще написал. Вежливый.

— Видно, для девушки своей украл, — мрачно цежу я. — Карандаш-то косметический.

— Да ладно тебе, не переживай, — машет рукой муж. — Подумаешь… Сегодня Безруков, завтра будет Безногов, послезавтра Безглазов. Успеешь еще эти автографы получить.

Так мы и пошли домой — веселый муж и мрачная я. Учитывая то, что новые туфли на шпильке нещадно натирали мне ноги, настроение мое портилось с каждой минутой. В конце концов, уже на нашей станции я заявила, что не в состоянии сделать ни шагу, и пошла босиком. Благо никого на улице не было, время подходило к часу ночи.

Муж долго иронизировал потом над моим босоногим видом в вечернем платье. «Вот, — глубокомысленно изрекал он, — в мире была одна босоногая дива — Сезария Эвора. А после этого незабываемого променада появилась и вторая — Ляман Багирова!»

— Ну, как Безруков? — встречает нас свекровь. — Взяли автограф?

— Да! — мрачно бурчу я и кладу на стол деньги. Муж объясняет, в чем дело.

…Как же радовалась свекровь! «Вот и хорошо — приговаривала она. — Честные люди попались, какие деньги отвалили! Да ну с ним, автографом этим, завтра лучше с утра на базар пойдем, накупим всего, отоваримся на неделю! Хорошо! А у других автографы не взяла, случайно?!»

На следующий день в театре все гудели и обсуждали именитых гостей. Вернее, гостя. Центром разговоров был маленький лысый администратор.

— А что вы думали? — восклицал он с жаром. — Репетиции-то ночью были! Днем не привозили, боялись толпы. А когда Он (администратор произнес «он» с придыханием) пришел после поклона, вся футболка была мокрая от пота насквозь. Выжимал, честное слово! Быстро переоделся в сухую — опять вызывают. Столько вызывали, что и вторая вся вымокла. Хорошо, еще рубашка была, ее и надел, чтобы не простыть. Нет, я такого восторга давно не видел!..

…Вот так и закончилось мое приключение с автографом Безрукова. Но я до сих пор жалею, что в ажиотаже так и не постучалась в гримерки Любови Полищук и Бориса Щербакова и не поблагодарила их за труд и талант. Не взяла у них автографы. В их гримерки не ломился народ. Очень жалею…