О чем мечтали и как общались в эпоху «до Интернета», или Кто такие радиохулиганы?

Пришлось вспомнить историю из жизни про себя в его нынешнем десятилетнем возрасте, да и те самые времена старины — начало 60-х годов теперь уже прошлого столетия в далёкой Киргизии.

…Это было переломное время пробуждения страны. Сталинизм уже развенчали, хрущёвский волюнтаризм завершался, оставляя на память о себе множество политических анекдотов про маленького, лысенького гражданина и про кукурузу — «Царицу полей».

Страна искрилась энтузиазмом. Люди, а особенно молодежь, искали возможности самореализации, пути общения со сверстниками во всех концах страны и мира. Но возможности для коммуникации по-прежнему были перекрыты по идеологическим причинам. Народ должен был воспринимать только те новости и слушать именно ту музыку, что предписывали им партийные органы.

Преодоление всех этих обстоятельств и вылилось в конце 50-х, начале 60-х годов в массовое увлечение людей радио и радиолюбительством.

Слушая «Голос Америки из Вашингтона» и «Немецкую волну», народ, измученный «железным занавесом», жаждал не предвзятых новостей, а хотел знать правдивую информацию о жизни в других странах, о музыке, культуре других народов.

Но коротких волн, на которых вещали эти радиостанции, в советских приёмниках не было именно по этой причине. В Прибалтике выпускались тогда округлые радиоприёмники «Спидола» с диапазоном КВ, но они были в жутком дефиците, да и стоили довольно дорого — свыше 80 рублей. Поэтому к существующим ламповым приёмникам умельцы мастерили самодельные приставки, позволяющие принимать «вражеские голоса».

Полупроводниковая техника тогда только развивалась, причём как в Америке, так и в Союзе старт был принят одновременно, но в лидеры быстро вырвалась Япония. В комиссионных магазинах мы с восторгом смотрели на относительно компактные (по тем временам) приёмники и магнитофоны не на лампах, а на полупроводниках: «Генерал»; «Нэшенел»; «Уилко»…

Причём прямо на задней крышке на английском языке было выдавлено, сколько транзисторов содержится в схеме этого чудо-аппарата. Раскрыв рот читали: восемь, двенадцать, шестнадцать транзисторов…

К слову, позже, в конце 60-х годов, японцев всё же разоблачили почувствовавшие своё унижение вездесущие американцы. Оказалось, что японцы, поймав зависимость популярности и ценовой диапазон аппарата от простого арифметического суммирования транзисторов, начали ставить их в схемах просто в качестве других деталей — диодов и прочих элементов.

Мы с братом тоже поддались всеобщему увлечению и мастерили детекторные приёмники. Это же было так здорово и увлекательно: собрать самому приёмник, который без всякой батарейки, будучи просто подсоединённым к чугунной батарее отопления и самодельной антенне, воспроизводил музыку и человеческую речь.

Но это же было только самое начало! Дальше пошли более сложные схемы и приёмники, благо одним из самых популярных наших журналов были «Радио» и «Юный техник».

Увлекала не только сама цель, но и весь процесс. Надо было достать — именно достать, а не купить — радиодетали. Это было довольно дорогое удовольствие. Приходилось жертвовать марками из когда-то собранных коллекций, экономить, отказывая себе во многих удовольствиях и развлечениях. Скорее, самым не затратным вариантом была покупка в хозяйственном магазине мыльницы, которая обычно и приспосабливалась под корпус радиоприёмника.

Девчонки, увлечённые радио, тоже не отставали. Те, что поусидчивее, ходили в кружки Юных радистов во Дворец пионеров. Мы относились к этому свысока: чему их там могли научить, кроме радиодела и азбуки Морзе? Да и интересы у них свои, девчоночьи: у них даже появлялись свои новые секреты, типа цифрового кода на морзянке — «88» («целую»).

Но они же девчонки, для них поцелуйчики и секретики — главное. У нас же, мальчишек, во дворах была другая наука и другие коды — типа «ПНХ» или «ДЛБ», отстучать морзянкой или насвистеть которые мог любой уважающий себя пацан.

Но главной целью и мечтой было всё же собрать свой приёмо-передатчик. Настоящий. Чтобы стать полноценным радиолюбителем. Ну и что, что без разрешения выходили бы в эфир? Разрешение всё равно официально никогда не получишь, давно известно. Ну и что, что во время работы по экранам телевизоров во всём районе идёт рябь от паразитных излучений? Надо, значит, качественный передатчик собирать.

Зато стали бы радиохулиганами, как их называла власть. Как «Циклоп» или «Одинокий волк». Это же были городские знаменитости! Выходили бы в эфир так же, как они, как мой сосед, уже взрослый по нашим понятиям пятнадцатилетний Сашка Дортгольц: «Всем, всем! Для всех, кто меня слышит! Работает радиостанция „Чёрный альпинист“!»

А дальше шёл вольный пересказ городских новостей, общение с другими радиолюбителями, а затем главное — песни.

Моё поколение, кстати, именно благодаря радиохулиганам и познакомилось с творчеством Галича, Северного, Кима, Высоцкого.

Магнитофонов почти ни у кого тогда не было, всё только начиналось. Позже, уже к концу 60-х годов, когда у родителей появилась магниторадиола «Романтика», мы и начали впервые записывать на встроенный в неё магнитофон эти песни жуткого качества на ужасную пленку «Тип-2».

Приставку к радиоприёмнику, которой уже было достаточно для самостоятельного выхода в эфир, мы собрали, но для постройки настоящей радиостанции нужны было серьёзные деньги. Надо было достать генераторные и усилительные лампы, ещё много чего…

До сих пор помню эти волшебно-недостижимые названия: «ГУ-50», «ГУ-807». Это был тогда для нас недосягаемый дефицит. Да и не особо продавались они частным лицам. Чекисты смотрели зорко, пресекая любые попытки создания подпольных радиостанций: а вдруг шпионская?.. Хватало и «вражеских, из-за бугра», которые в эти времена уже начинали глушить.

Радиохулиганов отлавливали тогда с помощью двух согласованно работающих пеленгаторов, установленных на машинах «ГАЗик» (козёл) или мотоциклах «Урал».

Этим занималась Службы охраны эфира милиции и КГБ. Причём изменили статью Уголовного кодекса об обычном хулиганстве, введя в неё дополнение о «Хулиганстве с применением технических средств». Помимо административного наказания, за незаконный, не зарегистрированный радиообмен и выход в эфир теперь полагалось полноценное уголовное наказание.

Соседа моего, Сашку Дортгольца, поймали всё же однажды, как он ни маскировал свою антенну под козырьком крыши и в трубе домовой котельной. Запеленговали и оштрафовали на значительную тогда сумму — 16 рублей, конфисковав заодно у его родителей телевизор и радиоприёмник с магнитофоном. От срока Сашку спасло малолетство.

Может быть, возможность подобного неотвратимого возмездия и остудила тогда наш с братом пыл, а скорее всего, новое увлечение, изменившее вектор мечты: собственная химическая лаборатория в подвале одного из друзей с возможностью проведения увлекательных опытов с мальчишеским уклоном, естественно, в сторону пиротехники.

Но это уже тема для другого рассказа, тем более внуку такие вещи знать ещё пока ни к чему…

Гораздо позже, в начале 70-х годов, волею судьбы попав служить в армию в те же края на горную точку, я иногда и вспоминал эту мечту времён детства. Получалось, что она, хоть и трансформировалась, изменившись, но всё равно осуществилась…

Когда наша радиостанция большой мощности начинала работать, неоновая лампа, находящаяся просто в руках и не подсоединённая никакими проводами, ярко горела в вытянутой руке, когда ты просто идёшь по антенному полю. Сполохи этого огня играли на верхушках гор, а экраны телевизоров не только в Киргизии, но и на части Казахстана в моменты перехода с одной частоты на другую покрывались «снегом» ряби.

Даже Николе Тесла не доступны были такие эффекты.

Ещё бы! В блоке усиления мощности стояли две генераторные лампы ГУ-2, размером как раз с десятилетнего мальчишку.

Положение радиста первого класса не позволяло при радиообмене с одним из Главных Штабов в Подмосковной Рузе использовать въевшееся в сознание «ПНХ» и «ДЛБ», а так иногда хотелось…

Приходилось применять код «ЩЬЬ», что на языке морзянки означало «Замените оператора», ведь детство-то хулиганское уже прошло. Наступило время юности…

Это было понятно по тому, что так хотелось иногда отправить весь свой эмоциональный заряд волнами в эфир, одним только кодом — «88». Особенно весной, когда сполохи рукотворного света на антенном поле выхватывали в ночной темноте алое море красных маков, покрывших всё пространство предгорий…

Но это уже тема для другого разговора, тем более, что внуку ещё об этом рано думать.