Почему имя «Салтычиха» стало в России нарицательным?

Не смогли доказать и убийства 138 человек, в которых подозревалась она и ее приспешники. Но даже тех зверских расправ, которые следствию удалось подтвердить свидетельскими показаниями и фактами, хватило с избытком, чтобы навсегда сделать ее имя синонимом патологической жестокости.

Дарья Николаевна родилась в семье столбового московского дворянина, состоявшего в родстве с известнейшими российскими родами. Ее мужем стал ротмистр лейб-гвардии Конного полка Глеб Салтыков, представитель не менее известной фамилии. Но семейная жизнь оказалась недолгой, и 26-летняя вдова осталась одна с двумя сынами на руках. Ее мать и бабушка давно жили в монастыре, и управлять поместьями в Московской, Вологодской и Костромской губерниях, в которых жило около 600 крестьян, ей пришлось самой.

Вскоре в официальные московские органы стали поступать жалобы, что помещица жестоко истязает и убивает своих дворовых женщин. Обширные родственные связи Салтыковой и щедрые подарки должностным лицам позволяли «спускать жалобы на тормозах», а жалобщиков передавать барыне на расправу. Но двум крестьянам, Савелию Мартынову и Ермолаю Ильину, жён которых она замучила, в 1762 году невероятно повезло — они ухитрились добраться до Санкт-Петербурга и подать жалобу императрице Екатерине II. Делу дали ход.

Следствие поручили проводить надворным советникам московской Юстиц-коллегии Степану Волкову и Дмитрию Цицианову, но под контролем Сената и при периодических докладах лично императрице, что и позволило довести его до конца. Стоит отметить редкую для того времени добросовестность и старательность следователей, которым пришлось столкнуться с жестким противодействием московских чиновников.

Изучение изъятых у Салтыковой счетных книг и допросы дворни позволили составить список из 138 человек, в смерти которых могла быть повинна помещица (50 человек числились «умершими от болезней», 72 — «безвестно отсутствовали», 16 — числились «выехавшими к мужу» или «ушедшими в бега»). Судьбу этих людей предстояло кропотливо изучить.

Следователям повезло, благодаря рутинной московской бюрократии в архивах канцелярии московского гражданского губернатора, Сыскного приказа, московского полицеймейстера сохранилось более 20 документов (жалоб крепостных на помещицу, актов осмотра тел и др.), которые были приобщены к делу. Судьба жалобщиков оказалось плачевной. Часть из них была сослана Салтыковой в Сибирь на каторжные работы (помещики в то время такие права имели), другие были жестоко биты и отправлены в дальние поместья (этим еще повезло) или содержались во внутренних застенках, оборудованных в подмосковной усадьбе Троицкое, этих выпустили только в период следствия.

В связи с тем, что остающаяся на свободе Салтыкова всячески препятствовала проведению следствия, Волков подготовил на имя императрицы прошение об отстранении помещицы от управления своим имуществом и деньгами, взятии ее под стражу и разрешении на ее допросы под пыткой. А также просил санкционировать проведение повальных обысков и допросов в поместьях Салтыковой и в московском квартале на Сретенке, где расположен дом обвиняемой. Все просьбы, кроме разрешения пыток, были удовлетворены.

Следствие вступило в новый этап. В феврале 1764 г. Салтыкова была взята «под караул». Видя серьезность намерений власти, свидетели стали разговорчивее, а противодействие со стороны московских чиновников уменьшилось. Дело начало наполняться конкретными фактами.

Соседи Салтыковой и священники близлежащих церквей, Введенской и Иоанна Белоградского (похоронить человека можно было только при участии священника), смогли сообщить конкретные даты и имена убитых, что подтвердилось и при допросах дворовых людей. Масштабы допросов кажутся невероятными для того времени. В Москве, подмосковном Троицком и прилегающих к нему деревнях было опрошено более 430 человек.

Очень важными оказались показания священников, которые приглашались исповедовать умирающих и могли подтвердить, что причиной ряда смертей стали жестокие истязания. Было несколько случаев, когда московские священники отказывались хоронить женщин со следами убийства и требовали предъявления тел полиции для получения официальных разрешений на захоронение. В этих случаях убитых отвозили в Троицкое, где их похороны возлагались на старосту и местного священника. Но даже в подвластном Салтыковой Троицком случались «сбои».

В июле 1762 г. в Троицкое привезли еще живую Феклу Герасимову, которую следовало похоронить. По показаниям старосты Ивана Михайлова, «и волосы у нее были выдраны, и голова проломлена, и спина гнила». Даже староста, ранее беспрекословно выполнявший требования помещицы, не выдержал. Тело умершей при нем женщины он повез обратно в Москву в канцелярию московского гражданского губернатора. Чиновники были вынуждены пригласить врача и сообщить в полицию. Врач Федор Смирнов, осматривавший тело, письменно зафиксировал многочисленные телесные повреждения, которые могли стать причиной смерти. В сыскной полиции дело замяли, тело отправили обратно в Троицкое для захоронения, но акт, подписанный Смирновым, сохранили.

Подобных актов в полиции оказалось несколько. Еще в 1757 г. Салтыковой была забита до смерти беременная Анисья Григорьева. Так как скончалась она без причастия, приглашенный священник отказался хоронить тело без официального разрешения. В полиции врач Николай Тележкин засвидетельствовал наличие на теле многочисленных открытых ран и следов побоев, а также гнилостных изменений кожи в области ранений, что свидетельствовало о долгих мучениях погибшей. Полицейские зафиксировали и слова мужа убитой, что она скончалась от побоев помещицы. Эти слова стоили ему жизни, по возвращении из полиции он был жестоко избит и сослан в дальнее поместье, где вскоре скончался.

Всего же в ходе следствия была доказана вина Салтыковой в смерти 38 человек, в смерти еще 26 человек она была «оставлена в подозрении», так как достоверных доказательств собрать не удалось. Были зафиксированы факты жестоких истязаний и побоев, жертвы которых остались живы. А также установлена ее вина в «злоумышлении на жизнь капитана Тютчева». Подручные Салтыковой, назначенные для расправы над бросившим ее любовником, побоялись убивать офицера и смогли предупредить его о готовящемся покушении.

Решением императрицы Салтыкову лишили дворянства и приговорили к пожизненному заключению в подземной тюрьме без света и человеческого общения. Её имущество было передано сыновьям, с опекой до их совершеннолетия. Священник Петров из Троицкого и двое подручных помещицы были биты кнутом, клеймены и сосланы в Сибирь на каторжные работы. Из московских чиновников, несколько лет потворствовавших преступлениям Салтыковой, никто не пострадал.

До 1779 г. Салтыкова содержалась в Ивановском женском монастыре в специально построенной подземной камере, а затем до смерти, последовавшей 27 ноября 1801 г., в каменной пристройке к храму, в которой имелось зарешеченное окошко. Москвичи специально посещали монастырь в надежде сквозь решетки увидеть знаменитую Салтычиху.

В своих преступлениях Дарья Салтыкова так и не раскаялась.