Кто стал летописцем и архивариусом одесской литературной школы?

Школа Бабеля

Он родился 27 января 1903 года в Одессе, году в двадцатом случай свел его с Исааком Бабелем, который жил в квартире этажом выше от бондаринского приятеля Доли. И именно Бабелю-младшему два вчерашних гимназиста впервые принесли свои произведения. Доля вполне мог рассчитывать на успех, он писал, как ему казалось, ярко, просто и все, что видел своими глазами. У Бондарина же была другая «стезя». Его волновали образы вечные, а произведения назывались слишком нетривиально: «О том, как это было, или Изгнание из рая», «Огненные языки Апокалипсиса» и тому подобное.

Бабель внимательно прочитал эти наивные произведения двух молодых людей и сказал примерно так: вначале нужно соприкоснуться с жизнью, а уж потом ее описывать. И спустя несколько дней тайно удрал из дома на Польский фронт, где конница Буденного начала свой знаменитый поход…

Тогда же, в начале 20-х годов, спонтанно возникли «Коллектив поэтов», в котором так или иначе отметилась золотая пишущая одесская молодежь: Илья Ильф, Евгений Петров, Константин Паустовский, Юрий Олеша, и «Коллектив художниц», состоявший из квартета очаровательных девушек. Именно их «начинающий седеть» Эдуард Багрицкий называл «валькириями». Две из них навсегда связали себя с одесской «литературной школой» — Мария Николаевна Тарасенко стала женой Ильи Ильфа, а Генриетта Савельевна Адлер — супругой Сергея Бондарина.

В Москве зацепиться удается не всем

Но до этого было еще далеко. А пока два неразлучных друга — Семен Гехт и Сергей Бондарин пришли к Исааку Бабелю просить «рекомендательные письма». Впрочем, их впору назвать записками. Благодаря Сергею Александровичу, который сохранил их для потомков, мы можем восстановить их содержание. Итак, Бабель написал:

Лившицу: «…совершенно бесшабашные ребята — одесские поэты Гехт и Бондарин. Они без царя в голове, но не без дарования. Помоги им, чем можешь».

Нарбуту: «Я их люблю, поэтому и пишу им рекомендацию. Они нищи до крайности. Думаю, что могут сгодиться на что-нибудь».

И, наконец, Кольцову: «Вот Гехт и Бондарин. Их актив: юношеская проворность и талант, который некоторыми оспаривается. В пассиве у них то же, что в активе. Им, как и пролетариату, терять нечего. Завоевать же они хотят прожиточный минимум. Отдаю их под вашу высокую руку».

Они едут покорять Москву, но судьба их вскоре разводит. Гехт остается в столице, где снимает комнату вместе с Ильей Ильфом, а Бондарин возвращается в Одессу. Оба безнадежно влюблены в «валькирию» Генриетту. Но Сергею везет больше, чем Семену — в конце концов, «Женя», как он ее называл, становится его женой…

А нищими до крайности они остаются и позже. Литературный труд редко кого делает богатым. Только эдельвейсы растут на вершинах гор, остальные до заоблачных высот не поднимаются…

В час тяжелых испытаний

Бондарин мотается по стране. Служба в Красной Армии, Днепрострой, Магнитка, первые успехи Тихоокеанского флота, строительство Московского метро — свидетелем и непосредственным участником этих ярких страниц истории страны Сергей Александрович становится сполна. А еще он по крупицам собирает архив: письма, записки, наброски. И не столько свои, сколько тех, с кем свела его судьба. Как я уже сказал, он сумел сохранить несколько записок Бабеля, а ведь это было очень небезопасно: архив самого Бабеля уничтожили при его аресте в 1939 году.

С началом Великой Отечественной войны Бондарин призывается в армию. Его место службы — политуправление Черноморского флота. Во время командировки в осажденную Одессу Сергей Александрович не узнал свой город — он был настороженный и опустевший, только героические защитники города старались как можно лучше подготовиться к боям…

Участвовал Бондарин в обороне Севастополя. Тайком от боевых товарищей вел предельно честный дневник, стараясь ухватить всякую суть каждого фронтового дня. До поры до времени ему удавалось сохранить секрет, но вскоре после начала 1944 года, кто-то все-таки «настучал».

В марте 1944 года Бондарина отпустили на несколько дней домой. И едва ли не на второй день за ним пришли. Трое в фуражках с малиновыми околышами. Через некоторое время состоялся суд. Сергей Александрович был осужден за «сомнительные знакомства, взгляды и разговоры». Поскольку органы госбезопасности были уверены в том, что писатель еще перед арестом уничтожил все компрометирующие документы, обыска решили не проводить. Это облегчило его участь: он получил «всего» восемь лет лагеря и ссылку.

До 1952 года отбывал наказание в Мариинске Кемеровской области, затем в Тайшете Иркутской области, и наконец ночным сторожем в Каракалпакии. Писал стихи, несколько из которых сохранила Генриетта Адлер. Я хочу привести только одно:

Звезда играет над тайгою,
Над снежно-искристой землей, —
Воспоминанье дорогое —
О чем? И точно ли — зимой?

Да! Драгоценное, живое
Очарованье навсегда:
Пахучая — с мороза — хвоя,
Снег, Вифлеемская звезда…

Волхвы… Прости кощунство, Боже, —
Каким волхвам, кому повем? -
Скажи: Ты на Голгофе тоже
Сквозь слёзы видел Вифлеем?

…Звезда Халдеи над тайгою,
И над снегами, в звёздах, — ТЫ…
Ты, Боже, Ты!.. Кто б мог такое
Излить сиянье красоты!

Лагеря не сломали Бондарина. Он пишет военную прозу: «Мы идём в десант» (1955), «Ваня Золушкин» (1957), рассказы. Но самое ценные его произведения — воспоминания о друзьях молодости, очень колоритные одесские зарисовки, севастопольские дневники. Воспоминания о писателях он назвал так — «Гроздь винограда». И пусть о Бондарине нынешнему поколению молодежи известно не очень много — но начинающим журналистам есть чему поучиться у Сергея Александровича.

Он ушел от нас ровно 30 лет назад. А его архив сегодня хранится в Одесском государственном литературном музее…