• Рубрики
  • |
  • Теги
  • Мнения
  • |
  • Обсуждения
Биографии
Юрий Москаленко Грандмастер
  • 16

Ион Деген. Кто из поэтов написал самое страшное стихотворение о войне?

Имя Иона Дегена я открыл для себя во многом случайно, никогда не слышав о нем раньше. В советские времена публиковать его стихи было не принято, очень уж они отличались от тех, которые прославляли не только подвиг простого народа, но и руководящую и направляющую роль людей с партбилетами на груди.

А когда 20-летний командир танковой роты Ион Деген в 1945 году попробовал почитать свои стихи со сцены Центрального Дома литераторов, его просто засвистали!

И оголяющие суть войны строки, написанные в декабре 1944 года, утонули в волне неприятия:

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.

Что позволяет себе этот мальчишка? Кто он такой? Какое кощунство согревать ладони над кровью погибшего товарища!

Они добились того, чего хотели. Мальчик перестал показывать свои стихи кому бы то ни было, а свой планшет со строками, рожденными на поле боя, спрятал далеко-далеко. Но если произведение народное, написано от души, его нигде не спрячешь, оно обязательно прорвется, как тонкий росток, хоть в метровый асфальт его закатывай.

Ион Деген после возложения венка на мемориальной церемонии в День освобождения Латруна
Ион Деген после возложения венка на мемориальной церемонии в День освобождения Латруна
Фото: ru.wikipedia.org

Итак, кто этот мальчишка? Прежде всего, «неудобной» для создателей пресловутой пятой графы национальности, оттого, наверное, и гонимый.

Родился в Могилеве-Подольском, на берегу Днестра 4 июня 1925 года. Отец, сельский фельдшер, умер, когда мальчишке было три года, а мать-медсестра отдала его в кузню, чтобы к окончанию школы у парня была «кормящая» специальность.

В конце мая 1941 года Ион окончил девятый класс школы, у него были большие планы на будущее: хотел осваивать профессию родителей — медицину. Но вместо этого оказался вместе с мамой в поезде, который увозил их на восток. На одной из станции Ион отправился с котелком на перрон, но в эшелон не вернулся. Рванул на фронт, а ему, напомню, только-только 16 исполнилось…

Девятый класс окончен лишь вчера.
Окончу ли когда-нибудь десятый?
Каникулы — счастливая пора.
И вдруг — траншея, карабин, гранаты,

И над рекой дотла сгоревший дом,
Сосед по парте навсегда потерян.
Я путаюсь беспомощно во всем,
Что невозможно школьной меркой мерить.

До самой смерти буду вспоминать:
Лежали блики на изломах мела,
Как новенькая школьная тетрадь,
Над полем боя небо голубело,

Окоп мой под цветущей бузиной,
Стрижей пискливых пролетела стайка,
И облако сверкало белизной,
Совсем как без чернил «невыливайка».

Но пальцем с фиолетовым пятном,
Следом диктантов и работ контрольных,
Нажав крючок, подумал я о том,
Что начинаю счет уже не школьный.

Какие ощущения вызывают эти строки, написанные тогда же, в июле 1941 года? Сочувствие? Боль? Желание закрыть собой наших мальчиков?

Ион стал разведчиком одной из частей Красной армии, но едва ли не сразу был ранен. Отстал от своих, оказавшись на территории, оккупированной гитлеровцами. Подлежал немедленному расстрелу, если был бы обнаружен фашистами. Его спрятала семья Григоруков, немного выходила, но чуть позже рана опять загноилась. Но он шел ночами, чтобы не быть схваченным. А днем прятался у обычных людей, для которых подобное укрывательство в любую минуту могло закончиться арестом и смертью. К счастью, подростка удалось переправить через передовую…

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Однажды Деген встретил знакомого пограничника, капитана Сашу Гагуа, который предложил парню подлечиться у своих родственников в Грузии. С большим трудом Ион добрался до юга. Подлечившись, он «пристал» к дивизиону бронепоездов (в условиях гор это была грозная техника). Участвовал в обороне Кавказа.

Воздух — крутой кипяток.
В глазах огневые круги.
Воды последний глоток
Я отдал сегодня другу.
А друг все равно…
И сейчас
Меня сожаление мучит:
Глотком тем его не спас.
Себе бы оставить лучше.
Но если сожжет меня зной
И пуля меня окровавит,
Товарищ полуживой
Плечо мне свое подставит.
Я выплюнул горькую пыль,
Скребущую горло,
Без влаги,
Я выбросил в душный ковыль
Ненужную флягу.

Это августовские стихи, 1942 год. Фашисты после трехдневных боев заняли мой родной Армавир. И Деген воевал где-то совсем рядом…

Воздух вздрогнул.
Выстрел.
Дым.
На старых деревьях
обрублены сучья.
А я еще жив.
А я невредим.
Случай?

Накаркал. 15 октября его ранили во второй раз, на этот раз тяжело. И снова госпиталь, два с половиной месяца операций, перевязок. Молодой организм справился…

На этот раз Иона на фронт решили сразу не посылать, а отправили в танковое училище…

Мой товарищ, мы странное семя
В диких зарослях матерных слов.
Нас в другое пространство и время
Черным смерчем войны занесло.
Ни к чему здесь ума наличность,
Даже будь он, не нужен талант.
Обкарнали меня. Я не личность.
Я сегодня «товарищ курсант».
Притираюсь к среде понемножку,
Упрощаю привычки и слог.
В голенище — столовую ложку,
А в карман — все для чистки сапог.
Вонь портянок — казарма родная —
Вся планета моя и весь век.
Но порой я, стыдясь, вспоминаю,
Что я все же чуть-чуть человек.
То есть был. Не чурбаны, а люди
Украину прошли и Кавказ.
Мой товарищ, ты помнишь откуда
В эти джунгли забросило нас?

Отрывки из уцелевшей поэмы «Курсанты» можно давать и целиком. Окончив училище с отличием, 18-летний лейтенант Деген возвращается на фронт. Теперь в его подчинении 10 танков со своими экипажами. И десятки смертельных поединков легких «тридцатьчетверок» с тяжелыми «тиграми». Поединки, которые только в кино обязательно заканчиваются победой советского оружия…

Зияет в толстой лобовой броне
Дыра, насквозь прошитая болванкой.
Мы ко всему привыкли на войне.
И все же возле замершего танка
Молю судьбу:
Когда прикажут в бой,
Когда взлетит ракета, смерти сваха.
Не видеть даже в мыслях пред собой
Из этой дырки хлещущего страха.

И он подбивал немецкие танки, и гитлеровцы несколько раз могли сжечь экипаж Дегена живьем. Но у врагов было меньше таких богатырей, как Захар Загадуллин, который запросто сбивал из танковой пушки столб на расстоянии 800 метров…

Но потери были, и очень серьезные…

Ни плача я не слышал и ни стона.
Над башнями надгробия огня.
За полчаса не стало батальона.
А я все тот же, кем-то сохраненный.
Быть может, лишь до завтрашнего дня.

Как в этой мясорубке не сойти с ума? 19-летний уже не мальчик, но мужчина дает такой совет:

На фронте не сойдешь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.
Мы из подбитых танков выгребали
Все, что в могилу можно закопать.
Комбриг уперся подбородком в китель.
Я прятал слезы. Хватит. Перестань.
А вечером учил меня водитель,
Как правильно танцуют падеспань.

21 января 1945 года рота, которой командовал Ион Деген (на девятый день наступления осталось одна только рота, уцелела от 2-й отдельной гвардейской танковой бригады), попала в переделку. Во время боя оба танка — и наш, и немецкий — выстрелили одновременно. И оба попали…

Иона ранило в голову. Пока он выбирался из танка, очередью прошило руки (семь пуль), спустя минуту, когда распластался на снегу, четыре осколка ударило в ноги.

 — Одна траншея гитлеровцев, которую мы перевалили, осталась метрах в сорока за нами, другая находилась метрах в ста впереди, — вспоминал уже в 2007 году 82-летний Деген. — Я видел, как немцы сожгли танкиста, попавшего в их лапы: гитлеровцы очень «любили» Вторую отдельную гвардейскую танковую бригаду… Если бы тот, кто подбил меня, остался в живых, он получил бы три недели отпуска, железный крест и десять тысяч марок. Столько стоил мой танк…

Тогда, на снегу, перед лицом смерти, у него была одна мысль: не даться врагу живым. Израненными пальцами Ион вытащил парабеллум, но застрелиться так и не успел, все поплыло перед глазами…

Бог уберег…

Семь ранений, двадцать пять пуль и осколков, в мозгу — осколок, верхняя челюсть собрана из кусочков раздробленной кости, изуродована правая нога. Это счет Дегену от войны. 16 подбитых фашистских танков и один взятый в плен — счет от Иона гитлеровцам.

А после Великой Отечественной войны он осуществил свою мечту — окончил Черновицкий медицинский институт, стал автором уникального метода в ортопедии, проделал несколько тысяч уникальных операций, со скальпелем расстался не так уж и давно.

В Киеве доктора Дегена пациенты очень любили, даже не подозревая, что он автор таких потрясающих стихотворений. Последние 40 лет жизни Ион Деген провел на родине предков — в Израиле. Но для поэзии не существует границ…

Я изучал неровности Земли —
Горизонтали на километровке.
Придавленный огнем артподготовки,
Я носом их пропахивал в пыли.
Я пулемет на гору поднимал.
Ее и налегке не одолеешь.
Последний шаг. И все. И околеешь.
А все-таки мы взяли перевал!

Неровности Земли. В который раз
Они во мне как предостереженье,
Как инструмент сверхтонкого слеженья,
Чтоб не сползать до уровня пролаз.
И потому, что трудно так пройти,
Когда «ежи» и надолбы — преграды,
Сводящие с пути куда не надо,
Я лишь прямые признаю пути.

Ион Лазаревич Деген умер 28 апреля 2017 года в городе Гиватаим в Израиле…

Теги: поэзия, война, Ион Деген, Великая Отечественная война, стихотворения, стихи, поле боя
Статья опубликована в выпуске 5.07.2008
Обновлено 24.07.2022
Что еще почитать по теме?
  • Больше публикаций
  • Свернуть

Комментарии (16):

Чтобы оставить комментарий зарегистрируйтесь или войдите на сайт

Войти через социальные сети: