Что? Молодой Маяковский?
Да нет, эти стихи написаны другим человеком. Хотя, на мой взгляд, есть… Есть в них что-то от Владимира Владимировича. Динамизм, экспрессия, закрученная стальной пружиной энергия, которая, того и гляди, не выдержит, высвободит запрятанную внутри строчек поэтическую силу и, распрямившись, ка-ак шандарахнет из стихотворения, да прямо по лбу одного из этих безликих «вам». А потом пойдет колошматить их, этих «ничтожеств», «серых накипей» и «червивых плодов». Всех подряд.
Очень похоже, как мне кажется, на молодого Маяковского. Вот, например, на это:
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
(Вам!, 1915)
Или на не менее известное:
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется — и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я — бесценных слов транжир и мот.
(Нате! 1913)
Хотя в этом поэтическом сходстве нет ничего странного. И, тем более, удивительного. В феврале 1921-го автор поэтических строк, вынесенных в начало статьи, встречался с Маяковским. И думаю… Уверен, что встреча эта была отнюдь не случайна.
Мы спокойно проходим мимо того, к чему равнодушны, останавливаясь перед тем, что нас волнует, задевает какие-то струнки нашей души. Входит с ней в созвучие. И потом ищем новых встреч с этим, заставившим нас остановиться. Остановиться и вглядеться, прислушаться. Не только к тому, что увидели или услышали. Но и к самим себе.
Наверное, и для Александра Чадарайниса эта встреча стала в каком-то смысле решающей. Определившей его судьбу.
Уже через полтора года, в августе 1922-го, Александр отсылает шесть своих стихотворений в «Jaunibas tekam» («Юношеские тропы»). Но… Их не публикуют. Первое его стихотворение «Sapņi» («Мечты») будет напечатано в газете «Latvijas Kareivis» («Латвийский воин») значительно позднее — 25 февраля 1925 года.
Так в латвийскую поэзию войдет Александр Чак (Чадарайнис). И войдет так, чтобы остаться в ней. Наверное, навсегда.
Хотя, казалось бы, изначально шансов на это у него практически не было.
Александр родился 27 октября 1901 года в Риге. В доме номер 9 по улице Блауманя. Его отец, Янис Чадарайнис, занимался делом, никакого отношения к поэзии не имеющим. Он был портным.
В 1908-м семилетний Чадарайнис-младший начинает учиться в прогимназии Паулины Стабуши. Через три года он заканчивает её и поступает в Рижскую Александрийскую гимназию. А ещё через три года начинается Первая мировая война.
Для России она складывалась не самым лучшим образом. В 1915 году русская армия была вынуждена оставить Буковину, Галицию, Польшу, часть Белоруссии и Прибалтики. Рига стала прифронтовым городом. И Александрийскую гимназию эвакуируют. Сначала в эстонский город Выру, а в 1917-м — в глубь России. В город Саранск, Пензенской губернии.
И для Александра начинается русский период его жизни. Только 24 июня 1922 года он возвращается в Латвию.
А до этого… Учится на медицинском факультете Московского университета, работает ассистентом в Пензенском военном госпитале, служит писарем 25-го Пензенского пехотного полка, где, кстати, 15 ноября 1920 г. его принимают в партию. В следующем, 1921 году, он работает лектором в клубе им. Карла Либкнехта, руководит посевной кампанией в селе Ершово, Чембарского уезда Пензенской губернии, а потом отделом пропаганды и агитации в Саранске.
В общем, российский этап биографии Александра Чадарайниса был бурным и насыщенным. И пришелся он как раз на время его становления. И как человека, и как поэта. Я бы даже сказал более прямо и определенно — именно Россия сформировала Александра и как гражданина, и как творческую личность.
Наверное, не случайно название его статьи, опубликованной в 10-м номере журнала «Даугава» за 1929 год, — «Почему мы хулиганы и пессимисты?». Если проговорить его про себя, вслушаться в ритмику фразы…
Как? Ничего не слышно?.. А если вспомнить знаменитое, есенинское:
Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?
(* * *, 1922)
Да, не шарлатаны и скандалисты. Но… Очень и очень похоже. И по внутреннему содержанию. И по ритмике.
А если кого ещё не убедил, то вот. Ещё один аргумент. Уже стихи Александра:
Меркнет день. Стихает в кронах ветер.
Траву долу клонит тяжким сном.
Вот и нынче я тебя не встретил,
Так, как прежде было решено.
Для чего же обещаешь встречу
Мне с улыбкой на закате дня,
Если знаешь — в тот же самый вечер
Ты увидишь вовсе не меня?
Может быть, кто знает, даже лучше
То, что здесь тобою я забыт, —
У меня друзья на этот случай
Мрак и ночь, дорожные столбы.
Меркнет день. Стихает в кронах ветер.
Траву долу клонит тяжким сном.
Вот и нынче я тебя не встретил,
Так, как прежде было решено.
(ТЕБЕ)
Не знаю, кому как, а мне кажется, в этих стихах Александра Чака есть что-то от лирики Сергея Есенина. И не только от неё. Об энергетике, созвучной с произведениями Владимира Маяковского уже говорилось.
«Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». Это, на мой взгляд, и о стихах Александра. Да по-другому, наверное, и не могло быть. В его стихотворениях со временем выкристаллизовалось всё то, чем он не просто жил… Дышал все те пять лет, что провел в России. В революционной России.
Может, это и достаточно условный эпитет. Но по своему духу Чак не просто поэт. Он красный пролетарский поэт.
Доказательства?
Ну, во-первых, в 1935 году Александр Чак — технический редактор сборника «Латышские стрелки». А во-вторых… В 1937−39 гг. он пишет одно из своих наиболее масштабных произведений, за которое 2 января 1940 года ему присуждается премия Анны Бригадиере. Поэму «Осененные вечностью», главные герои которой — Красные латышские стрелки.
И когда 16 декабря 1981 г. в Риге, на углу улицы Суворова и Артилерияс, был открыт памятник поэту, работы скульптора Луции Жургиной и архитектора Ольгерта Остенберга, это воспринималось вполне естественно. Как должное, которое отдано человеку, увековечившему в своих произведениях память о людях, сделавших всё, что было в их силах, для победы революции. Социалистической революции.
Удивительно другое. Сегодня в Риге нет улицы Суворова. Зато есть улица Александра Чака. Как? Как так получилось, что поэт, в творчестве которого сильно проглядывает не только русский дух, но и революционное начало, оказался востребованным и уважаемым в суверенной Латвии?
Это не только удивительная, но интересная, сложная и большая тема, заслуживающая отдельного разговора. Поэтому о ней — чуть позже.
Константин Кучер, спасибо, растрогалась до слез. Люблю поэзию, люблю Ригу, Вы так трепетно рассказали!
Оценка статьи: 5
0 Ответить
Я думаю, Зинаида, что именно таким материал получился благодаря самому Александру Чаку. Его интересной судьбе и замечательным стихам.
Спасибо за добрый отзыв. Я тоже, бывают времена, скучаю о Риге. И не только о ней. О тех латвийских местах, где бывал и какие помню, - тоже.
0 Ответить
Константин Кучер,
Не знал. Спасибо! Просветили!
0 Ответить
Не за что, Василий.
Если интересно, то вот ещё одно из стихотворений Александра Чака -
Зима приходит, набирая
такую силу с каждым днем,
что кажется преддверьем рая
дыра, в которой мы живем.
Земля, в которой нет нам места,
двора, и стало быть, кола, -
чужая, стало быть, невеста.
Белым-бела, белым-бела...
( Чужая невеста. Нет, зима)
0 Ответить
Константин, спасибо за прекрасную статью!
Оценка статьи: 5
0 Ответить
И Вам, Гертруда, спасибо за теплый отзыв.
0 Ответить