Andrei Korliakov
- Профиль
- Комментарии
К. Ю. Старохамская,
ДВА НОКТЮРНА ^
1.
Неполный месяц, желтый и смешной,
И редкие зарницы за спиной.
Казалось, ночь июльская была
Из тонкого, волнистого стекла.
Неясная печаль из далека…
Как больно сжалась теплая рука!
2.
Какая грусть на площади ночной!
В угарном и безрадостном весельи
О чем-то горьком, как июльский зной,
Скрипят неугомонно карусели.
А в комнате беспомощный рояль
Дрожит и стонет под рукой неровной,
И жалуется душная печаль,
Прикрытая усмешкой хладнокровной.
И только там — на белом потолке, —
Где тихо бродят ласковые тени,
Нет ни упорных мыслей о тоске,
Ни медленных, назойливых сомнений.
МОЛИТВЫ ^
Хор за стеною пел
Странные песни.
Молился монах:
Знал я сомненье и медленный страх.
Боже, прости мне, что темной тропою
Я не решался идти за Тобою!
Боже, прости!
Дай мне порою на дальнем пути
Слышать победное: «Лазарь, воскресни» —
Сладкий удел.
Хор за стеною пел
Странные песни.
Молился солдат:
Плотью одетый прошел я сквозь ад —
— Вечное пламя и демонский топот.
Боже, прости мне убийство и ропот!
Боже, прости!
Дай мне порою на трудном пути
Музыку слышать нежней и чудесней
Огненных стрел.
Хор за стеною пел
Странные песни.
Молился поэт:
Боже, прости мне, что в сумраке лет
Очи смотрели и слушали уши,
Руки сплетались и грешные души.
Боже, прости!
Дай мне, о Боже, на скорбном пути
Счастья тревожней и муки безвестней,
Образов слаще и звуков прелестней —
— Тайный предел.
Хор за стеною пел
Странные песни.
ВЕРНОСТЬ ^
1.
Веселый мальчик в светлом костюме.
Первые клятвы — в который раз.
Сладкое песенное безумье
Прозревающих радость глаз.
А этот — отмеченный скорбным знаком,
В живую душу облекший грусть,
Взрастивший полынь упорным злаком,
Горечь свою затвердив наизусть.
Или такой: за случайной утратой
Вечной любви тугое кольцо.
— Как не любить чужое когда-то,
Озаренное новым светом лицо.
Сызнова каждый раз непривычно
Сердце свое раскрывать во мгле.
Если слово друг теперь безразлично,
Что мне еще свершать на земле?
2.
К тебе прихожу с утра,
Играем вместе в игру:
За другом прячется враг,
Врагом прикинулся друг.
Друзья и враги молчат,
Садятся в призрачный круг,
А после сходятся вдруг,
Ругаясь, смеясь, крича.
Тогда тускнеют слова…
3.
Угрюмый лоб и сжатый рот…
Порой усмешка — еле-еле…
В мансарде душной, в полухмеле —
— Бессвязный бред острот.
Забыты чувства: вечер длинный.
Слова — ненужный полукруг.
В душе глухой и тусклый звук,
Ответ на мандолиный.
Но губы сжаты — все равно.
Уйду — со мною, в память,
Тоска и мысли об одном,
И дым перед глазами.
И мандолины острый звук
— Ни верить, ни работать —
И в голове глухая нота:
«Он мне не друг!»
* * * ^
От ослепительного света
Граненых ламп застыв едва,
Как тело, празднично одета
Душа, вступившая в права.
А тело тает взлетом тайным.
Не потому ли так легка
В прикосновении случайном
Твоя прозрачная рука?
Но лампы гаснут от удара
По гулким клавишам, и вот
О горестях Елеазара
Певец взволнованный поет.
Рахиль! Уже во власти тленья,
Внезапно спутав имена,
Душа не твоего ли пенья
В любовной робости полна.
Если уж быть справедливым, то был до этого Мандельштама еще русский молодой талантливый поэт НЕЗАМЕЧЕННОГО поколения Юрий Мандельштам, женатый на дочери Игоря Стравинского. Его высоко ценили супруги Мережковские и писатель Алексей Ремизов. Поэт был арестован в Париже и погиб в нацистском лагере.
МАНДЕЛЬШТАМ Юрий Владимирович (25 сентября/8 октября 1908, Москва - 15 октября 1943,
Явожно, близ Кракова, Польша, пох. на клад. Сент-Женевьев-де-Буа). Поэт, литературный критик, переводчик. Сын В.А. Мандельштама, муж Л.И. Мандельштам. В 1920 с семьей эмигрировал во Францию.
Окончил Русскую гимназию в Париже, филологический факультет Сорбонны (1929). Занялся литературным творчеством. Секретарь правления Союза молодых поэтов и писателей (с 1928), член его ревизионной комиссии (с 1930), выступал с чтением своих стихов, докладами, устными рецензиями, литературными обзорами на его вечерах (1928-1932). Участник собраний литературных объединений «Перекресток» (1930-1934), «Кочевье» (1929-1934), «Зеленая лампа» (1930-е). С 1933 председатель правления Объединения русских писателей и поэтов, выступал с чтением своих стихов на его вечерах. Сотрудничал в газете «Возрождение», журналах «Современные записки», «Числа», «La Revue de France» и др. В Париже изданы сборники стихов «Остров» (1930), «Верность» (1932), «Годы: Стихи, 1937-1941» (посмертно, 1950). Издал сборник стихов «Третий час» (Берлин, 1935), сборник критических статей «Искатели» (Шанхай, 1938). Участник альманахов: «Круг», «Литературный смотр», «На Западе», «Перекресток», «Якорь» и др. В марте 1942 был арестован и отправлен в лагерь Компьень.
ДВА НОКТЮРНА ^
1.
Неполный месяц, желтый и смешной,
И редкие зарницы за спиной.
Казалось, ночь июльская была
Из тонкого, волнистого стекла.
Неясная печаль из далека…
Как больно сжалась теплая рука!
2.
Какая грусть на площади ночной!
В угарном и безрадостном весельи
О чем-то горьком, как июльский зной,
Скрипят неугомонно карусели.
А в комнате беспомощный рояль
Дрожит и стонет под рукой неровной,
И жалуется душная печаль,
Прикрытая усмешкой хладнокровной.
И только там — на белом потолке, —
Где тихо бродят ласковые тени,
Нет ни упорных мыслей о тоске,
Ни медленных, назойливых сомнений.
МОЛИТВЫ ^
Хор за стеною пел
Странные песни.
Молился монах:
Знал я сомненье и медленный страх.
Боже, прости мне, что темной тропою
Я не решался идти за Тобою!
Боже, прости!
Дай мне порою на дальнем пути
Слышать победное: «Лазарь, воскресни» —
Сладкий удел.
Хор за стеною пел
Странные песни.
Молился солдат:
Плотью одетый прошел я сквозь ад —
— Вечное пламя и демонский топот.
Боже, прости мне убийство и ропот!
Боже, прости!
Дай мне порою на трудном пути
Музыку слышать нежней и чудесней
Огненных стрел.
Хор за стеною пел
Странные песни.
Молился поэт:
Боже, прости мне, что в сумраке лет
Очи смотрели и слушали уши,
Руки сплетались и грешные души.
Боже, прости!
Дай мне, о Боже, на скорбном пути
Счастья тревожней и муки безвестней,
Образов слаще и звуков прелестней —
— Тайный предел.
Хор за стеною пел
Странные песни.
ВЕРНОСТЬ ^
1.
Веселый мальчик в светлом костюме.
Первые клятвы — в который раз.
Сладкое песенное безумье
Прозревающих радость глаз.
А этот — отмеченный скорбным знаком,
В живую душу облекший грусть,
Взрастивший полынь упорным злаком,
Горечь свою затвердив наизусть.
Или такой: за случайной утратой
Вечной любви тугое кольцо.
— Как не любить чужое когда-то,
Озаренное но
Сейчас Гегель считается одним из величайших умов человечества. А что его не понимают - так гениев всегда не понимают. А выходит, при...