За что Эрика Цирика очень любили самые сильные люди планеты?

Ранней весной 1999 года мы с Цириком задумали написать энциклопедию Калининградского спорта. Прикинули вид будущей книги, набросали виды спорта, которые в нее непременно должны попасть. Отложили до очередной годовщины штурма города-крепости Кёнигсберга, в котором мой старший товарищ принимал непосредственное участие. Одного только не учли: мне было всего чуть больше 35 лет, а ему под 80. Мне почему-то всегда казалось, что Эрик Исаакович не может бросить все на половине дороги…

А 17 апреля 1999 года мне позвонили знакомые. Никогда не думал, что два коротких слова из девяти букв ударят похлеще артиллерийского залпа: «Умер Цирик». «Быть такого не может. Я ж его видел чуть больше недели назад! Это ошибка» — я не сознавал, что кричу это в пустоту, а в трубке уже короткие гудки: эту весть о трагедии, как факел с олимпийским огнем, передавали из рук в руки, из уст в уста.

Он всегда был такой разный, в какой-то мере непредсказуемый. Как только замечал, что человек в печали, старался сразу же вытащить его из этого футляра. Шуток и анекдотов знал столько — что только успевай записывать. И всегда в тему, к месту…

Когда ему было чуть больше 21 года, разразилась Великая отечественная война. Он начинал в разведке, а спустя полтора года ему сказали: учиться тебе надо, на командира. Парень ты сообразительный, все схватываешь на лету. Он стал курсантом военного училища сразу после того, как родной Харьков освободили от фашистов. Потом были тяжелые оборонительные бои, снова потеря бывшей столицы Украины, и окончательное освобождение города летом 1943 года. А потом был концерт, посвященный 25-летию Красной Армии. Второе его отделение почти полностью состоит из песен начинающего композитора курсанта Эрика Цирика. Как он играл на фортепиано! Дух захватывало!

После этого он еще успел поучаствовать в тяжелых наступательных боях в Восточной Пруссии, в составе артиллерийского полка брал город-крепость Кёнигсберг. К счастью, ни разу не был серьезно ранен. В память о войне остались два ордена — Красной Звезды и Великой Отечественной войны и многочисленные медали.

А как его отчитывали сослуживцы после Победы в разрушенном Кёнигсберге! Пока все рыскали по уцелевшим немецким домам в поисках фамильного золота и серебра, Эрик Исаакович отыскивал в завалах волейбольные сетки, мячи, спортинвентарь. И развернул в своей части такое спортивное движение, что уже в 1946 году на первой армейской Спартакиаде его подопечные стали чемпионами сразу в нескольких видах спорта. А Цирик, как спорторг, получил кубки из рук командующего войсками ПрибВО генерала армии Ивана Христофоровича Баграмяна.

Да и сам Эрик Исаакович был мастером на все руки в спорте. С юных лет играл в шахматы на уровне кандидата в мастера спорта, после войны был капитаном одной из баскетбольных команд, занялся всерьез большим теннисом. Кстати, благодаря старшему брату сделал свои первые шаги в спорте и Зиновий Исаакович Цирик, единственный шестикратный чемпион СССР по шашкам. У него есть потрясающая серия — в соревнованиях самого высокого ранга в течение 10 лет (с 1954 по 1963 годы) он не проиграл ни одной партии, занимая каждый раз лишь первые места.

Но особой любовью у Эрика Исааковича стала тяжелая атлетика. Впервые он оказался за помостом в качестве судьи-информатора в 1950 году. И практически сразу стал «своим». Вот как сказал однажды о нем журналист «Советского спорта» Л. Ремизов:

«Он берет в руки микрофон и начинает свой удивительный монолог о штанге и штангистах. У него не левитановский голос, и, может быть, это и хорошо. Он говорит с залом и штангистами доверительно, он живет борьбой, и голос его то грустным, то торжественно гордым (это когда рекорды крушат). Он, случается, забывает, что перед ним микрофон, и говорит вещи, которые дикторы не говорят, он забывает об официальности своей миссии судьи-информатора, но Цирику это прощается, потому что он естественен в своих импровизациях, он доверителен с нами, и мы ему верим во всем…»

Он всегда вместе со зрителями и спортсменами. Они ждут его голоса. И, наверное, поэтому Юрий Власов написал на фотографии, подаренной Э. Цирику: «Голос, который вдохновлял меня на рекорды»…

Тяжелоатлеты носили его на руках. Однажды супруга, Мира Михайловна, изумительный преподаватель английского языка с чистым оксфордским выговором, отправилась на занятия, дочь Люба — в школу. А Эрик Исаакович лежал с температурой под сорок, заболев ангиной. Люба вернулась раньше и, когда мама возвратилась, дочь кинулась к ней со страшной вестью: «Папа пропал!». Кинулись по всем комнатам — больного нигде нет! Мира Михайловна заподозрила самое худшее, когда в комнате раздался телефонный звонок. Звонил Эрик Исаакович. Из Клайпеды, где проводили сборы советские тяжелоатлеты. Оказалось, двукратный олимпийский чемпион Леонид Жаботинский, навестивший Цирика в отсутствии жены и дочери, просто завернул его в висевшую в прихожей шубу Миры Михайловны, занес в такси и они умчались.

А вообще квартира Эрика Исааковича напоминала штаб-квартиру НАТО в Брюсселе. Телефон не замолкал ни на минуту. Особенно в дни спортивных соревнований. Однажды Мира Михайловна насчитала только за один вечер 167 звонков. Рядовой, между прочим, вечер. Ему звонили и знакомые, и совсем незнакомые, все хотели узнать что-то новенькое.

Примерно в это же время, с 50-х годов прошлого года Эрик Исаакович вел специальные передачи на радио, позже на телевидении, а областная газета «Калининградская правда» практически не выходила без заметок Цирика.

А одну историю мой старший товарищ любил рассказывать в компании. В начале 70-х он стоял на перроне Южного вокзала Калининграда с небольшим фибровым чемоданчиком, и всеми мыслями был уже на стартующем в Москве чемпионате мира по тяжелой атлетике. Его провожала шумная компания, и со всех сторон неслось:

 — Эрик, не забудь привезти колбасы!
 — Абы какую не бери! Говорят, в Москве можно достать финскую салями. Вот бы попробовать! Запомни: Са-ля-ми!

Об этой колбасе Цирик вспомнил только на банкете, посвященном закрытию чемпионата. Один из его организаторов — зам. министра советского спорта, очень расстроился, что легендарный комментатор водки не пьет.

 — Слушайте, а почему Вы такой грустный?
 — Да мне какую-то колбасу заказали в Калининграде. Салями называется. А где ее искать, не знаю!
 — Чудак-человек! Я в секунду все устрою! Езжайте в гастроном «Елисеевский», а я к тому времени управляющему позвоню.

Министерская машина домчала до магазина быстро. Здесь, как в Греции, было все! Не было только нужной колбасы.

 — Салями? — удивилась продавщица, — Ты что, с деревни приехал? Откуда у нас салями…

Пришлось опять звонить зам. министра. Тот удивился:
 — Как это нет, я только что разговаривал с управляющим. Вы свою фамилию называли?..

 — Цирик? — переспросил приглашенный управляющий. — Заходите, дорогой. У меня в подсобочке колбаска дожидается. Сколько Вам? Десять килограмм, двадцать? Пятьдесят? Куда колбаску складывать? В этот чемоданчик? Маловат будет…

Вечером следующего дня квартира Цирика умудрилась принять 31 гостя. К утру фибровый чемоданчик салями даже не пах…

Цирик начинал, как композитор, а потом увлекся поэзией. Его песня «Железная игра», написанная на мотив Владимира Высоцкого давно уже стала гимном калининградских тяжелоатлетов.

В честь Эрика Исааковича Цирика проводятся традиционные турниры «Янтарная штанга». В августе 2000 года на доме № 30 по ул. Нарвской, где жил Э. И. Цирик, установлена мемориальная доска. Текст на ней заканчивается словами: «Он сделал Калининград спортивным городом».

С каждым годом все реже и реже телефонные звонки в квартире Цириков — людская память скоротечна. И я прошу всех, кто читает эти строки: давайте 17 апреля 2009 года помянем этого удивительнейшего человека минутой молчания. Он это заслужил…