Ссоры богов. Почему троянцы скрылись в Трое?

Им преграждает путь река, в которой беснуется Скамандр — бог этой реки, сын Зевса. В довершение бед Гера раскинула перед беглецами непроглядный туман.

С шумом, зубами стуча, они бросились в реку. Вскипели
Воды, кругом берега застонали. Троянцы в потоке
Плавали с криком туда и сюда, крутясь в водовертях.

Ахилл настигает троянцев, без устали работает мечом. Раненые стонут, вода в реке покраснела от крови. Когда Ахилл притомился, он решил выловить из потока двенадцать юношей, чтобы принести их в жертву за смерть Патрокла.

Меж тем истребление троянцев продолжалось, мертвые падали в воду. Их было настолько много, что бог реки не выдержал:

Смертного образ приняв, из глубокой он крикнул пучины:
«О Ахиллес! Ты и силой, и дерзостью дел превышаешь
Мужа любого; тебя защищают бессмертные сами!
Если ж Кронион тебе всех троянцев отдал на погибель,
В поле гони их и там свое дело ужасное делай.
Трупами доверху полны мои светлоструйные воды,
И не могу я пробиться теченьем к священному морю.
Трупы мне путь преграждают».

Ахиллес не стал возражать, он последовал просьбе Скамандра — погнал троянцев в поле. Но избиение не прекратилось: Ахилл поставил себе цель загнать троянцев в город и схватиться с Гектором.

И тут река взбунтовалась:

вздулся поток разъяренный,
Ринулся, все взволновавши теченья, и множество трупов
Поднял, лежавших в реке, — мужей, перебитых Пелидом.
Стал он выбрасывать трупы…

Поток преследует Ахилла, он бежит. Попытка остановиться, пойти против течения не удается. Ахилл просит защиты у Зевса:

Зевс, наш отец! Надо мною, несчастным, не сжалятся боги
И не спасут из реки?

Ему страшна такая смерть — утонуть, захлебнуться в воде, как мальчишка-свинопас.

Молитва услышана, на помощь Ахиллу пришли Посейдон и Афина. Они воодушевили падшего духом воина, успокоили, что бесславным он не погибнет.

Но не всё так просто: Ахиллес убегает от воды, а водный поток не слабеет! Мало того, река не отступает, с ней соединяются водные потоки всей округи. Речной бог хочет успокоить воинственность Ахилла:

дикого мужа смирим мы,
Всех одолевшего нынче, готового с богом равняться.
Думаю я, не поможет ему ни наружность, ни сила,
Ни дорогие доспехи прекрасные. Всех под водою
Илом их густо затянет на дне. И его самого я
Галькой обильно засыплю, песком занесу его сверху,
Так что ахейцы собрать и самых костей Ахиллеса
Будут не в силах, — таким его илом я сверху покрою.
Тут же ему и могила готова. И будет не нужно
Холм над ним насыпать, исполняя обряд похоронный.

Гера не могла спокойно смотреть на неприятности Ахилла и решила ему помочь: попросила своего сына Гефеста зажечь всё, что может гореть. И в помощь огню обратилась к Зефиру, чтобы ветер с моря раздул пламя и чтобы у троянцев сгорели и доспехи, и головы. Огонь был настолько сильным, что сгорели все трупы, сгорело всё на равнине, ослаб напор речных вод.

Ахилл слегка утихомирился, но…

меж другими богами тяжелая вспыхнула распря,
Страшная. В разные стороны дух их в груди устремлялся.
Сшиблись с шумом великим; земля застонала под ними.

Арес напал на Афину с пикой и оскорблениями — назвал ее «муха собачья», припомнил ей прошлое и попытался ранить ее, но Афина не пострадала. Она бросила в него огромный камень, Арес упал в пыль. Афродита увела раненого бога войны. И тут вмешалась Гера:

Тотчас со словом крылатым к Афине она обратилась:
«Необоримая дочь Эгиоха-Зевеса, смотри-ка:
Муха эта собачья ведет мужегубца Ареса
Через сумятицу битвы жестокой.
Пойди, нагони их!»

Недолго думая, Афина напала на Афродиту, от удара Афродита и Арес рухнули на землю.

В это время Посейдон обратился к Аполлону: не пора ли нам вмешаться в сражение и помочь ахейцам (он припомнил старые обиды на основателя Трои), но Аполлон не захотел воевать со смертными. К разговору присоединилась Артемида, упрекая Аполлона в нежелании воевать. Эти разговоры разозлили Геру:

На стреловержицу с бранью накинулась Гера богиня:
«Сука бесстыдная! Как? Уж против меня ты сегодня
Выступить хочешь?» Так сказала и левой рукой близ кистей ухватила
Руки богини, а правою, с плеч Артемиды сорвавши
Лук и колчан, вкруг ушей ее бить ими стала со смехом.

Униженная Артемида пришла на Олимп, села на колени Зевса (как-никак, у кого еще можно посидеть на коленях, как не у отца). Чадолюбивый папочка

Дочь Артемиду Зевс к себе притянул и спросил, засмеявшися нежно:
«Кто так неправо с тобой поступил из потомков Урана?
Дочь моя, словно бы зло ты какое открыто свершила?»

Артемида пожаловалась, что ее побила Гера, и Гера — причина ссор и распрей между богами Олимпа. Тем временем скандал утих как бы сам собой: боги вернулись на Олимп, Аполлон удалился в Трою.

Приам, царь троянский, стоял на башне. Картина, которая ему открывалась, была ужасной: Ахилл свирепствует, троянцы от него бегут:

Приам зарыдал и, спустившись
С башни, привратникам славным, близ стен находившимся, крикнул:
«Настежь ворота! Пока не войдет в них бегущее войско, —
Не выпускайте из рук их! Уж вон Ахиллес, уже близко!
Бешено гонит троянцев. Боюсь я, близка наша гибель!
Только что наши, в стенах очутившись, вздохнут с облегченьем,
Тотчас ворота закройте и прочные створы замкните!
Страшно мне, как бы к нам в город погибельный муж не ворвался!»

Угроза была нешуточная! Троянцы уже ни о чем не думают, кроме как спастись от смерти. И в который раз на их стороне — Аполлон: он вдохновил на бой с ахейцами Агенора:

Взяли б тогда же ахейцы высоковоротную Трою,
Если бы Феб-Аполлон Агенора на бой не подвигнул.
Сын Антенора он был, человек безупречный, могучий…

Этот храбрец понимал, против кого он идет, но не захотел бежать от Ахилла. Когда они сблизились, Агенор метнул копье и поранил ногу Ахиллу, бой продолжился, Ахилл нанес ответный удар — божественная защита Аполлона позволила Агенору убежать от Ахилла. Мало того, Аполлон принял вид Агенора и бежал (бог — и бежал!) перед Ахиллом, завлекая его подальше от ворот Трои.

…троянцы тем временем с радостным сердцем
В город вбегали стремглав. Беглецами наполнился город.
Больше уже не дерзали они за стеною, вне Трои,
Ждать остальных, чтоб разведать, кто в поле убитым остался.
Кто из товарищей спасся. Но радостно все устремились
В город, кого только ноги туда донесли и колени.