По каким правилам жил человек, который был прототипом профессора Мориарти?

В жизни решительно все повторяется, даже профессор Мориарти. Джонатан Уайлд был как бы невидимой пружиной, тайной силой лондонских преступников, которым он ссужал за пятнадцать комиссионных процентов с добычи свой ум и организаторский талант. Старое колесо поворачивается, и спицы возвращаются на прежние места.

Так говорит Шерлок Холмс.

Джонатан Уайлд (1683−1725 гг.) действительно был весьма незаурядной исторической личностью, не случайно через три года после его казни появилась на свет «Опера нищих» драматурга Джона Гея. Сведения об Уайлде Конан Дойл наверняка почерпнул из сатирического романа «Жизнь и смерть покойного Джонатана Уайлда Великого» писателя Генри Филдинга (1707−1754 гг.), опубликованного в 1743 году.

Филдинг пишет, что Уайлд, которого он называет «великим человеком», сформулировал 15 правил, они являлись для него своего рода инструментом достижения величия.

При жизни же он ни разу не обнародовал их и не имел их постоянно на устах…

Однако

…сообразовывался с ними во всем, что делал, и постепенно приобрел установившуюся привычку направлять по ним свои стопы.

Перечислим эти правила:

1. Никогда не причиняй другому больше зла, чем это необходимо для осуществления твоих намерений: ибо зло слишком дорогая вещь, чтобы им бросаться зря.

2. Не делай различия между людьми по склонности к ним; с равной готовностью приноси любого в жертву личному своему интересу.

3. Никогда не сообщай о деле больше, чем нужно знать лицу, которому поручается его исполнить.

4. Не доверяй тому, кто обманул тебя, ни тому, кто знает, что обманут тобой.

5. Не прощай ни единого врага, но будь осторожен в мести, а зачастую и медлителен.

Это правило очень понравилось нашему великому полководцу А. В. Суворову, который в одном из писем писал: «хорошо когда скоро; но правило Ионафана Великого — отлагати мщение до удобного времени» (русский перевод имел название «Деяния господина Ионафана Вилда Великаго»).

Суворов еще раз вспоминал Уайлда в письме, датированном августом 1791 г.

…Кто не хотел бы умнее слыть, хотя без разсудка. Сие, что пишу, и то не ум, но genium, смысл. Сей производит, тот действует. Мудр Солон, хитр Картуш, лукав великий Ионафан!

Судя по всему, Суворов являлся большим поклонником «плутовского романа».

6. Сторонись бедного и горемычного, держись как можно ближе к влиятельному и богатому.

7. Сохраняй на лице и в осанке неизменную важность и во всех обстоятельствах строй из себя мудреца.

8. Разжигай между участниками своей шайки вечную зависть друг к другу.

9. Никогда никого не награждай в полную меру заслуги; но неизменно при этом внушай, что награда выше ее.

10. Все люди — подлецы или глупцы, а чаще всего и то и другое вместе.

(Человеку плохому и злому считать всех людей таковыми, чтобы не испытывать угрызений совести — если предположить, что она у него все-таки есть.)

11. С добрым именем, как с деньгами, приходится разлучаться или по меньшей мере рисковать им, чтобы оно принесло владельцу выгоду.

(В наше время приставку «доброе» к имени вообще игнорируют, считая что само получившее известность имя, каким бы оно ни было, важнее, чем любое прилагательное к нему.)

12. Добродетели, как драгоценные камни, легко подделываются; в обоих случаях фальшивка служит к украшению того, кто в нее рядится.

13. Многие погибли оттого, что зашли в мошенничестве недостаточно далеко; игрок может остаться в проигрыше, если не рискует в игре.

(С другой стороны, многие проигрывали именно потому, что зашли чересчур далеко и не сумели вовремя остановиться. Что называется, «пересекли красную черту». Именно это и случилось с самим Уайлдом.)

14. Человек кричит о своих добродетелях, как лавочник выставляет свой товар, — чтобы на них заработать.

(Если кричит, то с большой вероятностью так и есть. Впрочем, в наше время, чтобы выгоднее заработать, можно заявлять и о своих пороках. Наверное, так было и в те «старые добрые» времена — просто кричать об этом предпочитали тише.)

15. Сердце — надлежащее место для ненависти, любовь же и дружбу носи на лице. (Еще раз вспомним А. В. Суворова: «Лукав великий Ионафан!»)

Было у него еще много правил в том же роде и столь же хороших, найденных после кончины в его кабинете.

Так пишет Филдинг, который, судя по всему, и являлся истинным создателем этих правил.

Биография Уайлда тоже была, вне всяких сомнений, сочинена самим писателем, подобно тому, как были выдуманы мемуары знаменитого разбойника Джека Шеппарда (их автором считается Даниэль Дефо). Впрочем, нельзя отрицать и того, что в книге нашли отражение реальные факты из жизни «великого человека», в частности, то что было зафиксировано документально, поскольку происходило во время судебных заседаний.

Восхищается ли Филдинг «правилами Уайлда» и его личностью, или речь идет об иронии и сатире? На этот вопрос дает ответ следующий абзац:

В Уайлде все говорило об истинном величии, почти безупречном, так как его недостатки (хоть и небольшие, они в нем все же были) служили только к тому, чтобы можно было причислить его к человеческим существам, из которых никто никогда не достигал полного совершенства.

Его поведение

…убедительно доказывает, что поистине железное или стальное величие его сердца не было испорчено примесью более мягкого металла. В самом деле, покуда величие состоит в гордости, власти, дерзости и причинении зла человечеству, — иначе говоря, покуда великий человек и великий негодяй суть синонимы, — до тех пор Уайлд будет стоять, не имея соперников, на вершине величия. Его смерть стоит в полном соответствии с его жизнью; после всех своих небывалых подвигов Джонатан Уайлд достиг того, что далось столь немногим великим людям, — он был повешен за шею и висел, доколе не умер.

Это уже не ирония, а откровенный сарказм, хотя и не без примеси некоторого пусть не восхищения, но пиетета. Филдинг ясно дает понять, что «великий человек» Уайлд сумел взойти на верх карьерной лестницы (пусть и в специфической сфере деятельности) и стать популярным не только благодаря своим талантам «эффективного менеджера», но и потому, что общество чересчур терпимо (а временами, следует признать, с откровенным восторгом) относилось к подобного рода «великим людям», «стоящим по ту сторону добра и зла» и своими поступками, в сущности, бросающими вызов его основным устоям. Простые люди видели в Уайлде нового Робин Гуда, богатые узнавали собственные пороки, пусть и выраженные в более утрированной и грубой форме.

Правила Уайлда — это одновременно и пародия (быть может, сатира?), и реальные советы (лайфхаки, по-нынешнему) в духе Макиавелли, применимые не только к преступному миру, но и к бизнесу, политике и отношениям людей в обществе как таковым.

Историки высказывают мнение, что объектом сатиры Филдинга был на самом деле один из столпов английского общества того времени Роберт Уолпол, 1-й граф Орфорд (1676−1745 гг.). Напомню, что Роберт Уолпол был наиболее могущественной фигурой в британской политической жизни 20-х и 30-х годов XVIII века, его часто называли, как и Уайлда (трудно сказать, с большим или меньшим основанием) «великим человеком». В 1721 году он был назначен первым лордом казначейства, впоследствии же стал главой правительства и оставался им вплоть до 1742 года. Уолпола обвиняли во многих грехах и в первую очередь в коррупции, и есть все основания полагать, что обвинения эти не были совсем уж небезосновательными.

Историк Пэт Роджерс пишет:

Газетчики и памфлетисты без обиняков проводили параллель между Великим человеком в мире политики и Великим человеком преступного мира. Оба безжалостны и неразборчивы в средствах, оба держатся у власти при помощи подкупов и запугивания, оба превратили свое ремесло в продуманную до мелочей до мелочей систему: если Уайлд поднял мошенничество на профессиональный уровень, то Уолпол, по общему мнению, низвел политическое управление до уровня мошеннической игры.

При выходе в отставку министр получил титул графа и солидный пенсион. Палата общин инициировала расследование против него, но едва ли это всерьез заботило отставного сановника, тем более что он вскоре умер.

Нам, в общем-то, все равно, был ли тот или иной британский министр из далекого прошлого коррупционером. Дело, разумеется, не в конкретном человеке, а в устройстве самого общества, его политической системе.

Легко можно предположить, что Филдинг искренне сожалеет о том, что «великого человека», министра и графа Роберта Уолпола, руководствовавшегося если не теми же, то очень похожими правилами жизни, не постигла та же участь, что и Уайлда, и он не был наказан за свои преступления и не «достиг того, что далось столь немногим великим людям, — был повешен за шею».

Но деньги закона сильней во сто раз. Ведь если б сановников вешать, как нас, Злодеев не стало б в стране сей же час, Достойных петли.

Эти слова произносит в финале пьесы один из персонажей «Оперы нищих».