Как «друзья до гроба» Иван Тургенев и Лев Толстой чуть не убили друг друга?

Декабрь 1855 года. Спустя несколько месяцев после героической обороны Севастополя в Санкт-Петербург прибыл подпоручик артиллерии Лев Толстой. Так как знакомых в столице у него было немного, начинающий литератор остановился у собрата по перу Ивана Тургенева, который клятвенно пообещал Льву, что станет его литературным наперсником, введя офицера в круг ведущих российских писателей.

Поначалу все так и было. Но только поначалу. Не раз глядевший в глаза смерти Толстой очень быстро продемонстрировал свой независимый характер, некоторые условности света его не просто раздражали, а в буквальном смысле слова бесили. А потому он всегда старался резать правду-матку, не считаясь ни с положением своего соперника, ни с чинами, ни с заслугами…

Как прореагировали на эти «мальчишеские» выходки маститые литераторы? Поначалу они пытались урезонить столичного гостя, потом некоторые из них отвернулись от него, но больше всех, естественно, получал наставник юного Толстого — Тургеневу доставалось на орешки чуть ли не по два раза на дню. Он пытался вызвать Льва на душеспасительные беседы, втолковывал, как и что нужно делать, чтобы смягчить негативное отношение к себе, но не тут-то было: Толстой помимо всего прочего был очень упрям и меньше всего желал перестраивать себя.

Закончилось все тем, что два вроде бы неглупых человека никак не могли найти компромисса, и постоянно ссорились. Вот только несколько записей из дневника Толстого:

«7 февраля. Поссорился с Тургеневым…».
«10 февраля. Обедал у Тургенева, мы снова сходимся».
«12 марта. С Тургеневым я кажется окончательно разошелся».
«5 июля. Приехал Тургенев. Он решительно несообразный, холодный и тяжелый человек, и мне жалко его. Я никогда с ним не сойдусь».

А вот записи из дневника Тургенева:

«Вы не можете себе представить, что это за милый и замечательный человек — хоть он за дикую ревность и упорство буйволообразное получил от меня название Троглодит».

Такие отношения: «то в жар, то в холод», продолжались около 5,5 лет. Но однажды Толстой с Тургеневым затеяли жесткий спор о проблемах воспитания. И надо такому случиться, что Лев, желая привести в пример никудышное воспитание, вспомнил вдруг о внебрачной дочери Тургенева Полине, которая жила за границей. Толстой резко высказался в том духе, что ситуация, когда «разряженная девушка» чинит худую одежду бедняков, держит «на коленях грязные, зловонные лохмотья», неискренна и более походит на «театральную сцену». От подобной сентенции Тургенева чуть удар не хватил. Он даже замахнулся и хотел съездить в зубы обидчику, но потом вдруг взял себя в руки и ограничился плевком под ноги, пообещав прислать секундантов…

К счастью, нашлись люди, которые предотвратили никому не нужную дуэль. Но после этого Тургенев не разговаривал с Толстым целых 17 лет! Дуэль едва не произошла в 1861 году, а разговаривать они начали только в 1879-м. Надо сказать, что они принесли извинения и обнялись. А сколько из-за «молчанки» потеряла русская литература?!

Их разделяли границы. Тургенев жил во Франции, Толстой — в России. Лишь дважды Ивану Сергеевичу удалось побывать в Ясной Поляне, но он был одним из немногих, кто в письме призвал Толстого преодолеть творческий кризис и вернуться к писательству (Лев Николаевич одно время играл в «молчанку» и с литературой). И только после смерти Тургенева, последовавшей в 1883 году, Толстой написал: «О Тургеневе все думаю и ужасно люблю его, жалею и все читаю». Перечитав «Записки охотника», заметил: «Как-то трудно быть писателем после него»…

Как англичанки боролись за воскресный выходной в публичных домах?

Декабрь 1887 года ничем не отличался от тех декабрей, что были раньше. Разве что тем, что у английских жен кончилось терпение. Группа активисток накатала петицию королеве Виктории, в которой горько пожаловались на то, что их мужья стали несносны. С понедельника по пятницу пропадают на работе допоздна, по субботам до полусмерти накачиваются пивом в пабах, а по воскресеньям выстраиваются в очередь по публичным домам!

Первоначально организаторы акции мечтали о том, чтобы закрыть все дома терпимости к чертовой матери, но потом нашлись холодные головы, которые остудили самых рьяных, пояснив, что всякое в жизни может быть, вдруг и им, как их сестрам, придется подрабатывать таким грешным делом, мужья-то скоропортящийся продукт: сегодня есть, а завтра след простыл. Так что закрыть полностью дома терпимости будет неправильно, а вот, сделав куртизанкам выходной в воскресенье, можно вполне эффективно бороться с этой напастью…

Петиция о закрытии публичных домов по воскресеньям встретила горячий отклик со стороны женщин (мужчины в этой акции не участвовали). За короткое время под нею подписалось около 1 миллиона англичанок. Бумага была передана министру внутренних дел. Судя по тому, что никаких упоминаний о победе нравственности над развратом не было, королева спустила обращение своих подданных на тормозах…

Как швея мужиков проучила?

Перенесемся в ХХ век. Декабрь 1955 года. По городу Монтгомери (штат Алабама) неспешно едет городской автобус. На одном из сидений мирно восседает швея Роза Паркс (темнокожая по рождению). Возле Розы останавливается высокий белый мужчина. Он вопросительно поглядывает на женщину, ожидая, что она вскочит и тут же уступит ему место. Но не тут-то было. Роза продолжает сидеть, как ни в чем ни бывало!

Белый американец изрыгает на голову темнокожей массу проклятий и, когда уговоры и оскорбления не действуют, вызывает полицию. Копы приезжают быстро, останавливают автобус и арестовывают женщину. И в тот же день городок сотрясают волнения. 50 тысяч чернокожих жителей Монтгомери во главе с Мартином Лютером Кингом митингуют, требуя, во-первых, освобождения Розы, а, во-вторых, отмены законов, унижающих чернокожее население.

Борьба за свои права длится почти год, и все это время афроамериканцы бойкотируют поездки в автобусах. Пассажирские автотранспортные предприятия терпят громадные убытки, и это не остается без внимания в Вашингтоне. Вскоре дискриминирующие законы, в том числе и тот, согласно которому афроамериканцы имеют право располагаться только в хвостовой части автобуса, отменяются…

Как ослы хвостами рисуют?

Декабрь 1962 года. В прекрасном настроении генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев входит в зал, где выставлены картины современных художников. Московское отделение СХ отмечает 30-летний юбилей, вот мастера кисти и расстарались, выбрав все самое лучшее из своего творчества.

Но благодушное настроение вождя сменяется сначала разочарованием, а потом и гневом. К середине «обхода» лицо Никиты Сергеевича наливается свекольным цветом, как канистра минеральной водой. Он топает ногами и кричит: «Такое „творчество“ чуждо нашему народу, он отвергает его! Вот над этим должны задуматься люди, которые именуют себя художниками, а сами создают „картины“, что не поймешь, нарисованы ли они рукой художника или хвостом осла! Кто им разрешил так писать?! Всех на лесоповал!»

К счастью, сия участь все же минула молодых талантливых художников. Но почти все из них задумались над своей дальнейшей судьбой. Может быть, ну его, эту кисть и полотно. А то и впрямь загремишь под самые фанфары…

Как «синенькие» приказали долго жить?

Последний день декабря 1993 года стал «судным» для советских купюр номиналом 1, 3, 5, 10, 25, 50 и 100 рублей 1961−1992 годов выпуска. Желтенькие рубли, зелененькие трешки, синенькие пятерки, оранжевые десятки, фиолетовые четвертаки, зеленые полтинники и желтые сотни приказали долго жить!

Никогда не забуду, как мой однокурсник в марте 1994 года издал горький вопль разочарования, выудив из-под «корочек» офицерского удостоверения две заначенные на «черный день» желтые сотни с портретом дедушки Ленина. «Идиот! — буквально стонал Петя. — На эти деньги я мог хорошо гульнуть в кабаке раз пять-шесть!»

А 1 января 1994 года мы расплачивались синенькими сотнями, розовенькими двухсотками и зелеными пятисотками. Жить стало весело, жить стало хорошо! Но не всем! Лично я некоторое время чувствовал себя чужим на этом празднике жизни…

Но перед тем как попрощаться с вами, уважаемые читатели, я хочу произнести свой любимый тост! За то, чтобы все предназначенные нам в наступающем году беды и проблемы ослепли и обездвижились, и никогда не добрались бы до нашего дома…