Почему у знаменитого шахматиста Б.Спасского не ладились отношения с партийными органами?

В 1955 году победил на юниорском чемпионате мира, а дальше — больше: стал не только чемпионом СССР, но и десятым чемпионом мира, неоднократно подтверждая это звание.

И при всем при том у него то и дело случались проблемы во взаимоотношениях с партийными органами, которые по правилам тех лет давали характеристику для выезда за границу. Ну, например, Б. Спасского вызывают на заседание соответствующей комиссии и спрашивают:

— Кто возглавляет обком партии?

И он тут же отвечает на вопрос вопросом:

— А знаете ли вы, кто в этом году стал чемпионом Москвы по шахматам?

На тот раз сошло с рук… так случился другой, еще круче.

Выслушав вопрос о том, какое положение в Италии, Борис Спасский начал подробно освещать жизнь в Голландии. Когда его попытались поправить, мол, все это очень интересно, но, видимо, вы не поняли, что вопрос об Италии, шахматист сказал:

— Да нет, я прекрасно вас понял, но в последний раз я был в Голландии, а я привык делиться впечатлениями о том, что видел своими глазами.
 — Вы что же, газет не читаете?
 — Простите, я журналист по образованию и кому, как не мне, знать цену нашим газетам. К сожалению, чаще всего они врут.
 — И «Правда»?
 — А «Правда» — тем более.

Случился скандал, и еле-еле удалось успокоить разгневанных состоявшимся диалогом представителей «руководящей и направляющей».

Но это истории из области анекдотичных. Вот как сам Борис Васильевич в одном из интервью описал беседу на комиссии, полномочной давать характеристику для выезда за рубеж:

— Мне действительно однажды задали вопрос: «Какие вопросы рассматривал XXV съезд КПСС?» Я говорю: «Точно такие же, какие рассматривал XXIV съезд». И тогда спрашивавший меня старый коммунист сказал: «Молодец, вы хорошо знаете». Но если бы он меня спросил, какие вопросы XXIV съезд рассматривал, я бы, конечно, пошел к XXIII съезду. Но, в общем-то, это не шутка была, я отвечал серьезно, но некоторым собравшимся мои ответы не нравились, это я могу сказать совершенно определенно.

И мне даже сказали: «Когда мы приглашаем пионеров, то они очень точно и ясно отвечают на все поставленные перед ними вопросы», — и таким образом мое политическое лицо их совершенно не устроило. Мне был также задан вопрос: «Как вы повышаете свой идейно-политический уровень?» Я тогда попросил, чтобы мне разъяснили, что означает повышение идейно-политического уровня. У меня возникли трения, но я вовсе не хотел никого обидеть, я серьезно говорил, но это было воспринято как издевка, поэтому обиделись коммунисты, которые были на этой комиссии.

А однажды чемпион мира Б. Спасский выступал с лекциями в Ростове-на-Дону и окрестных городах (1971). По итогам поездки вслед за отбывшим шахматистом в ЦК КПСС полетела депеша первого секретаря обкома КПСС И. А. Бондаренко об извращенном освещении положения шахматистов в стране и выпадах Б. Спасского против советской действительности.

Что же произошло на самом деле? Отвечая на вопросы слушателей, он позволил себе выразить уважение… к верующим (вот грех-то какой!):
 — Вообще я выходец из семьи священника и если бы из меня не получился шахматист, я бы с удовольствием стал священником.

К тому же Борис Васильевич посетовал на то, что в СССР уделяется мало внимания ведущим шахматистам, а их труд плохо оплачивается. За рубежом максимальный из полученных Б. Спасским призов составил 5 тыс. долларов, а в родном Отечестве — 2 тыс. рублей.

Кстати, о призах. Читатели постарше, может быть, помнят скандальные встречи Б. Спасского с Р.Фишером. В первой американский противник сначала проиграл, а на вторую партию не явился. Это давало серьезный повод советскому шахматисту прекратить поединок, но он не сделал этого, хоть и проиграл в итоге.

А когда через годы шахматная баталия «Спасский-Фишер» повторилась в Югославии, то недобрые языки напевали, что это было связано с очень большими гонорарами для участников. Да, призы были крупные. Они позволили вновь проигравшему Б. Спасскому купить для своих родственников и друзей аж 8 квартир.

Кстати, после первой встречи с Робертом Фишером, проходившей в условиях жесточайшей холодной войны между США и СССР и соответственного по интенсивности давления на обоих шахматистов, Борис Васильевич сказал, что когда играешь с Фишером, речь идет не о том, выиграешь или нет, речь идет о том, выживешь или нет.

Позднее он даже имел мужество признать, что «с точки зрения чисто шахматной Фишер в то время был сильнее., пришло его время. Я был сильнейшим шахматистом мира, мне кажется, с 1965 по 1970 год включительно, а уже в 1971 и в 1972 годах, как я уже об этом упомянул, я царствовал, но уже не властвовал, у меня уже власти шахматной не было». Какая подкупающая честность!

После югославской встречи прилюдно заступился за Фишера, которому угрожала тюрьма за матч в Белграде, и даже предложил посадить себя вместе с ним в одну камеру со словами: «Закон есть закон, но случай Фишера — особый. Он честный и добродушный человек, которого нельзя втиснуть в общепринятые рамки, так как он не приспособлен к существующим для всех условиям жизни».

При всей своей прямолинейности и искренности Борис Васильевич — настоящий интеллигент, которому свойственно, прежде всего, благородство. Ах, какое это сильное качество личности!