Рубенс, «Обнаружение принца Эрихтония». Любопытство наказуемо?

Когда-то был Эрихтоний — дитя, не имевшее матери вовсе, —
Девой Палладою в кош из актейской заперт лозины.
Спрятав, девушкам трем, от двойного Кекропа рожденным,
Строгий приказ отдала ее не подсматривать тайны.
Легкою скрыта листвой, смотрела с густого я вяза,
Что они делали. Две без обмана хранили корзину —
Герса с Пандросой. Сестер нерешительных кличет Аглавра,
Третья, — рукою узлы разрешает, и видят: в корзине
То ли ребенок лежит, то ль некий дракон распростерся.

(Кош из актейской лозины — корзина из лозы, которая росла в Аттике. «Двойной Кекроп» — основатель Афин Кекроп был как бы из двух половинок: верхняя человеческая, нижняя змеиная, поэтому получил прозвище «двойной».)

Можно изложить это все не таким высоким слогом, попроще. У ребенка не то что отца — и матери не было. Богиня Афина Паллада почему-то его закрыла в плетеной корзине и отдала на хранение трем девушкам царских кровей и велела не заглядывать в корзину. Любопытство — корень всех прегрешений — заставило девиц открыть корзину. Вот этот момент и схватил художник.

Изображенные на картине молодые женщины — дочери Кекропа, царя Аттики (Аттика — часть современной Греции со столицей Греции Афинами). Ребенок в корзине — дитя от семени Гефеста, рожденное Геей, богиней Земли (Гефест — бог огня, покровитель кузнецов и самый искусный кузнец, поставщик оружия и кованой утвари для богов).

Как бы у Геи не было ни желания, ни даже намерения рожать от Гефеста, просто — так получилось. Гефест, вообще-то, хотел Афину (несмотря на то, что она была его сестрой), уж очень она ему глянулась. И стал ее домогаться, когда Афина пришла за оружием. Афина бегала от него, бегала, и даже защищалась тем самым оружием. Гефест, видимо, догнал ее, но у него случилось то, что иногда бывает от перевозбуждения: не смог донести свое семя до места назначения, оно пролилось преждевременно. На землю (это один из вариантов). И Гея, богиня Земли, произвела на свет младенца. Второй вариант событий тоже интересен: Гефест излился на Афину, она стерла с себя его продукт и закопала в землю, которая и родила младенца.

Афина, видимо, очень хотела ребенка, потому что взяла новорожденного, положила в корзину и отдала на сохранение трем дочерям Кекропа — легендарного основателя Афин. Почему надо было отдать корзину трем неопытным девицам — непонятно. И вообще, что надо было делать с младенцем, если корзину нельзя было открывать (так приказала Афина)? (Совершенно несуразная легенда! За младенцем надо ухаживать, его надо кормить, поить, мыть, а тут — даже посмотреть на него нельзя!)

И случилось то, что случилось: любопытство пересилило запрет, девочки подняли крышку — и у них от увиденного поехала крыша. А у кого бы не поехала: у младенца вместо ног были две змеи! Да еще и тело обвито змеями! Три няньки тронулись умом — и все три бросились с вершины акрополя. Разбились насмерть, конечно.

Здесь просматривается еще одна несуразность мифа. Дело в том, что отец этих девочек — Кекроп — тоже был не совсем нормальным человеком. Он до пояса был как человек, а ниже — как змея. Получается так, что девочки никогда не видели своего родителя в полный рост. Если бы видели — остались бы живы, потому что младенец, которого они стерегли, не так уж сильно отличался от их папы.

Афина после этого трагического события отдала младенца в храм, который был ей посвящен — в храм Афины. И воспитывала его сама. Зачем Афина положила змей в корзину — чтобы ребенок обрел бессмертие. Но этого не случилось, Эрихтоний остался смертным. Несмотря на свое несколько необычное тело, женился на морской нимфе (наяде), которая от него родила сына. Мало того, он изгнал из Аттики царя и сам занял царский престол. После смерти был похоронен в том храме, где его воспитывала Афина.

Что интересно на картине? Во-первых, старушка (совершенно непонятно, откуда она взялась). Может быть, она — воплощение богини Земли, Геи? Во-вторых, собачка — символ разврата. В-третьих, статуя фавна — постоянного и непременного участника вакханалий. В-четвертых, фонтан со статуей Цереры — богини плодородия, которая держит в руках дельфинов, изрыгающих воду.

Интерьер тоже заслуживает внимания: каменные полы, балюстрада, дворик с павлином (символом Геры — богини-покровительницы брака) на заднем плане, огромное дерево (по Овидию — вяз), осеняющее эту сцену. Кажется, что в те божественные времена не могло быть такой архитектуры. Но в тех же сказаниях говорится о том, что уже существовал храм Афины! Это не тот Парфенон, развалины которого может увидеть каждый турист. Еще до Парфенона был храм, который не сохранился. Но он был, и была очень высокая (в смысле развития) архитектура. Так что нельзя считать большим отступлением от истины изображенный художником дворик, в котором происходили эти события (если они происходили).

Очень странно выглядят девушки. Они обнаружили в корзине, грубо говоря, урода, да еще и обвитого змеями. А что выражают их лица? Да ничего! Ни удивления, ни страха, ни восторга! А ведь это момент перед сумасшествием!

Чего нет на картине: вороны, которая все это видела и донесла об этом самой Афине (по тексту Овидия: «Легкою скрыта листвой, смотрела с густого я вяза, Что они делали…»).

К этому сюжету Рубенс вернулся еще раз через 16 лет, в 1632 году: на картине осталась только одна девушка (уже одетая), старушка и небольшой кусочек фонтана. Естественно, присутствует корзина с младенцем. Видны чьи-то части тела: нога, рука. Но ни у девушки, ни у старушки как бы тоже нет особых переживаний по поводу увиденного.

Какая-то связь есть между предметами и персонажами, но какая? С одной стороны, символика разврата: фавн, собачка. С другой — плодородие: статуя Цереры на заднем плане. Морские раковины — как бы связь происходящего с Посейдоном, морским богом. А старушка, какую роль она выполняет в этой картине?

Связь с Посейдоном прослеживается. Рассказывают, что в награду за оружие, которое Гефест изготовил богам, Зевс пообещал выполнить любое его желание. Вот в этот момент и появляется Посейдон, он советует Гефесту попросить в жены Афину. Папа-Зевс не очень хотел этого союза (почему — неизвестно), а нарушить клятву не мог. Поэтому он отдал Афину, но очень советовал ей сопротивляться, что она и сделала.

Занимательность картины скрывает главную мысль: открытие тайны может привести к трагедии. Видимо, это побудило Рубенса написать эту картину и спустя 16 лет вернуться к теме. Если это так, то прослеживается связь между семейной драмой (судьбой его отца, Яна Рубенса) и картинами. Мало того, становятся понятными присутствие фавна, собачки и Цереры (внебрачная связь Яна Рубенса и рождение ребенка).

Причудливое сплетение древних сказаний и жизни художника!