Рубенс. «Томирис с головой Кира». Жестокость или справедливость?

«Кир (персидский царь — Б.Р.) задумал подчинить массагетов. Эти массагеты, как говорят, многочисленное и храброе племя. Живут они на востоке по направлению к восходу солнца за рекой Араксом напротив исседонов. Иные считают их также скифским племенем». (здесь и далее — цитаты из Геродота)*.

По Геродоту, «с запада Кавказ граничит с так называемым Каспийским морем, а на востоке по направлению к восходу солнца к нему примыкает безграничная необозримая равнина. Значительную часть этой огромной равнины занимают упомянутые массагеты».

«Массагеты носят одежду, подобную скифской… Есть у них обычно также луки, копья и боевые секиры. Из золота и меди у них все вещи. Но все металлические части копий, стрел и боевых секир они изготовляют из меди, а головные уборы, пояса и перевязи украшают золотом. Железа и серебра у них совсем нет в обиходе, так как этих металлов вовсе не встретишь в этой стране. Зато золота и меди там в изобилии.

Если кто у них доживет до глубокой старости, то все родственники собираются и закалывают старика в жертву, а мясо варят вместе с мясом других жертвенных животных и поедают. Так умереть — для них величайшее блаженство".

«Много было у Кира весьма важных побудительных причин для этого похода. Прежде всего — способ его рождения, так как он мнил себя сверхчеловеком, а затем — счастье, которое сопутствовало ему во всех войнах. Ведь ни один народ, на который ополчался Кир, не мог избежать своей участи».

К царице Томирис «…Кир отправил послов под предлогом сватовства, желая будто бы сделать ее своей женой. Однако Томирис поняла, что Кир сватается не к ней, а домогается царства массагетов, и отказала ему. Тогда Кир, так как ему не удалось хитростью добиться цели, открыто пошел войной на массагетов.

Для переправы войска царь приказал построить понтонные мосты через реку [Аракс], а на судах, из которых состояли мосты, воздвигнуть башни.

Пока войско Кира было занято этими работами, Томирис велела через глашатая сказать Киру вот что: «Царь мидян! Отступись от своего намерения. Ведь ты не можешь знать заранее, пойдет ли тебе на благо или нет сооружение этих мостов.

Оставь это, царствуй над своей державой и не завидуй тому, что мы властвуем над нашей. Но ты, конечно, не захочешь последовать этому совету, а предпочтешь действовать как угодно, но не сохранять мир.

Если же ты страстно желаешь напасть на массагетов, то прекрати работы по строительству моста через реку. Переходи спокойно в нашу страну, так как мы отойдем от реки на расстояние трехдневного пути. А если ты предпочитаешь допустить нас в свою землю, то поступи так же".

После этого Кир призвал к себе вельмож, изложил им дело и спросил совета, как ему поступить. Все единогласно сошлись на том, что следует ожидать Томирис с ее войсками здесь, на этой земле.

Присутствующий на совещании лидиец Крез не одобрил, однако, это решение. Он высказал свое возражение в таких словах:

«…если ты допустишь врагов в нашу собственную землю, то вот какая грозит нам опасность: потерпев поражение, ты погубишь всю свою державу. Ведь совершенно ясно, что, одолев тебя, массагеты не побегут в свою сторону, но вторгнутся в твои владения.

В случае же победы над врагом твой успех, думаю, будет вовсе не так велик, как если бы ты победил массагетов в их стране и стал преследовать бегущих. Я хочу сравнить твои преимущества и их: ведь, разбив неприятеля, ты сможешь прямым путем вторгнуться во владения Томирис.

…Так вот, по-моему, нам следует перейти реку и затем проникнуть в глубь страны, насколько враги отступят, а затем попытаться одолеть их, поступив вот как. Как я узнал, массагетам совершенно незнакома роскошь персидского образа жизни и недоступны ее великие наслаждения.

Поэтому то нужно, думается мне, устроить в нашем стане обильное угощение для этих людей, зарезав множество баранов, и сверх того выставить огромное количество сосудов цельного вина и всевозможных яств.

Приготовив все это, с остальным войском, кроме самой ничтожной части, снова отступить к реке. Ведь если я не обманываюсь [в своем суждении], то враги при виде такого обилия яств набросятся на них и нам представится возможность совершить великие подвиги".

Царь Кир устроил ловушку: он продвинул свои войска на один дневной переход вглубь территории массагетов и остановился. Массагеты перешли в наступление, разбили персов (Кир специально оставил для них самую слабосильную часть своих войск), и тут…

Огромное количество жареной баранины и вина. Соблазн велик, а человек слаб. Они упились и объелись. И уже никакого боевого охранения, никаких дозоров. Так их Кир и одолел. Мало того, он захватил в плен Скаргаписа — сына Томирис. Скаргапис в плену покончил жизнь самоубийством, не желая терпеть позор.

А Томирис шлет Киру новое послание (она еще не знает о самоубийстве сына): «Кровожадный Кир! Не кичись этим своим подвигом. Так вот, послушайся теперь моего доброго совета: выдай моего сына и уходи подобру-поздорову из моей земли… Если же ты этого не сделаешь, то клянусь тебе богом солнца, владыкой массагетов, я действительно напою тебя кровью, как бы ты ни был ненасытен».

Массагеты разгромили Кира, сам Кир погиб.

«А Томирис наполнила винный мех человеческой кровью и затем велела отыскать среди павших персов тело Кира. Когда труп Кира нашли, царица велела всунуть его голову в мех.

Затем, издеваясь над покойником, она стала приговаривать так: «Ты все же погубил меня, хотя я осталась в живых и одолела тебя в битве, так как хитростью захватил моего сына. Поэтому-то вот теперь я, как и грозила тебе, напою тебя кровью».

Рубенс изобразил торжество Томирис: голову Кира погружают в чашу с кровью (здесь — отступление от рассказа Геродота, нарисована чаша вместо бурдюка).

Рубенс писал этот сюжет дважды. Более позднее полотно — красочнее, богаче и, пожалуй, сильнее подчеркивает смысл происходящего. На нем присутствуют дети и вельможи разных рангов. Царица как бы дает урок твердости и тем, и другим. Она демонстрирует и свою силу, и свою жестокость по отношению к врагам. Для детей это — наказ, как надо действовать. Для вельмож — предупреждение о том, что их ждет, если они взбунтуются против царицы.

Как пишет «Новый энциклопедический словарь изобразительного искусства», «этот жестокий сюжет художники использовали в качестве аллегории правосудия, неизбежного возмездия за зло, обман, предательство. Городские магистраты заказывали картины на этот сюжет для размещения их в залах суда. Теологи приводили историю Томирис и Кира как „параллель“ ветхозаветной истории Юдифи и Олоферна, а образ царицы, мстящей жестокому царю, рассматривали в качестве прообраза Девы Марии, побеждающей Сатану».

В евангелиях не говорится о том, что дева Мария вступала в борьбу с Сатаной. Но легенда, возникшая в XIII веке в Византийской империи и ставшая популярной в Западной Европе, рассказывает о юноше по имени Теофил, состоявшем на службе у епископа. Он продал душу дьяволу и сделал быструю карьеру, потом раскаялся и обратился за помощью к Марии, которая отобрала расписку Теофила у дьявола. Отсюда — мотив о Марии как о защитнице христиан и победительности Сатаны.