Какой след оставила блоха в мировой культуре? Литературный!

— Как дела?
 — Вошь в кармане да блоха на аркане.

Для начала — небольшое примечание о терминологии. Вошь и блоха — существа разные: вошь ползает, блоха прыгает. Но поскольку они обе сосут кровь, не будем в дальнейшем уточнять (кроме случаев, когда это существенно необходимо), о ком идет речь — о блошке или о вошке. Они все будут либо блохами, либо вшами (так удобнее повествовать).

Казалось бы, вошь, зловредное маленькое существо, и культура — нечто, сформированное сотнями поколений образованных людей. Что общего? Начнем с того, что образованные люди, наравне с необразованными, неоднократно были покусаны этими зловредными кровососущими.

Итак, след литературный…

Николай Семенович Лесков, «Левша». Из предисловия автора к первому изданию повести:

«Я не могу сказать, где именно родилась первая заводка баснословия о стальной блохе, то есть завелась ли она в Туле, на Ижме или в Сестрорецке, но, очевидно, она пошла из одного из этих мест. Во всяком случае сказ о стальной блохе есть специально оружейничья легенда, и она выражает собою гордость русских мастеров ружейного дела. В ней изображается борьба наших мастеров с английскими мастерами, из которой наши вышли победоносно и англичан совершенно посрамили и унизили».

Царю подарили в Англии стальную блоху, прыгающую. После его смерти обнаружили коробочку, в которой она лежала цела и невредима. Стали доискиваться, что это и как это. Тут появляется из забытья атаман Платов, который видел это дарение в самой Англии. Царь его послушал: и что это, и как это, и почему англичан невозможно превзойти. Сам Платов был уверен, что тульские мастера могут сделать и не такое. И царь приказал ему найти умельцев, которые превзошли бы англичан.

Прибыл Платов в Тулу, показал блоху оружейникам, передал им слова государя насчет того, чтобы превзойти англичан, и вот что услышал:

«Мы, батюшка, милостивое слово государево чувствуем и никогда его забыть не можем за то, что он на своих людей надеется, а как нам в настоящем случае быть, того мы в одну минуту сказать не можем, потому что аглицкая нацыя тоже не глупая, а довольно даже хитрая, и искусство в ней с большим смыслом. Против нее, -- говорят, -- надо взяться подумавши и с божьим благословением. А ты, если твоя милость, как и государь наш, имеешь к нам доверие, поезжай к себе на тихий Дон, а нам эту блошку оставь, как она есть, в футляре и в золотой царской табакерочке. Гуляй себе по Дону и заживляй раны, которые принял за отечество, а когда назад будешь через Тулу ехать, -- остановись и спосылай за нами: мы к той поре, бог даст, что-нибудь придумаем».

В итоге они подковали блоху — и блоха не смогла прыгать.

В этой сказочке, естественно, литературная сторона — первостатейное дело. Но следует заметить, что к этому моменту — к появлению стальной блохи — уровень почтения к блохе был невероятно высок. Почему высок? Да потому, что такое изделие — прыгающая почти микроскопическая мелочь — ценилось очень высоко: посольский дар. Это требовало очень высокой культуры прежде всего изготовителя: он должен был знать как можно больше о блохе и как это все сделать! Кроме того, блоха должна была быть в области приоритетов дарителя, то есть — английского короля. Можно предположить, что в то время уже существовал некий культ блохи.

Жил-был король когда-то…
При нем блоха жила.
Милей родного брата
Она ему была.

Это стихотворение — дань культу блохи. И не где-нибудь — при короле, в королевском дворце. (Иоганн Вольфганг Гете, «Фауст», песня Мефистофеля в погребке Ауэрбаха.)

Король призвал портного, заказал блохе бархатный кафтан. На этом остановимся — для блохи было заказано одеяние. Это — существенно, потому что только кафтаном в культе блохи дело не ограничилось: для блох со временем стали делать нечто вроде домика. Об этом несколько позже, а сейчас самое время процитировать мини-рассказ покусанного блохой человека. Самое первое действие, предпринятое человеком после укуса, — поймать и уничтожить. Занятие непростое, скажем прямо, и далеко не всегда успешное.

«Три дня ела меня блоха; я ее видел каждый день, но все усилия ее поймать были напрасны; сегодня под утро, часов в 6, проснулся от укусов, чувствовал, как она катается по спине. И мне повезло: нащупал ее сквозь шелковую фуфайку, зажал и держу; положение было критическое: одной рукой держать, другой надеть очки, раздеться и поймать. Все это я совершил и, по-моему, это рекорд: ночью, лежа, поймать блоху на спине!!!» (Александр Николаевич Пунин)

Продолжение следует…