История России. Когда и где в советской провинции появился планетарий и чем он отличался от столичного?

Автор проекта Михаил Чистозвонов имел за плечами лишь три класса начального училища. Двенадцати лет он пошел работать на московский водопровод, потом вернулся на малую родину, трудился на местном сахарном заводе. Довелось ему работать и на железной дороге, и на руднике, и на угольных шахтах. Был слесарем, монтером, машинистом, владел рядом других профессий — словом, мастер на все руки. Человек пытливого ума, умеющий до всего доходить самостоятельно, Михаил Васильевич стал известным в Мосбассе рационализатором.

В 52 года он поступил в музей Подмосковного угольного бассейна и, водя экскурсии по геологическому отделу, заметил большой интерес посетителей к вопросам происхождения Земли. «Отсюда, — писал Чистозвонов, — у меня зародилась мечта о способе наглядной подачи (объяснения) происхождения Земли, миров. Одним из таких способов, предложенных мною директору музея т. Хмелеву, и явился планетарий». Под него мыслилось отвести место под куполом отданного музею Спасского храма на Бобрик-горе в Донском.

«Планетарную» идею поддержал Союз воинствующих безбожников, возглавляемый Емельяном Ярославским. Емельян Михайлович (настоящие имя, отчество и фамилия — Миней Израилевич Губельман, годы жизни — 1878−1943) был для тульской земли человеком не чужим: вел революционную работу в Туле, случалось ему приезжать сюда по партийным делам и в советские времена. В 1928 году, например, на собрании Тульского партактива он докладывал об итогах VI конгресса Коминтерна. Но, конечно, не лирические воспоминания обусловили заинтересованность видного партийно-государственного деятеля. Скорее, очень уж привлекательным выглядело предлагавшееся размещение в культовом здании планетария, призванного пропагандировать атеизм. Для члена Контрольной партийной комиссии, редколлегии газеты «Правда» и журнала «Большевик», члена Центрального Исполнительного Комитета СССР не составляло проблемы обратить внимание местных партийно-советских органов на полезную инициативу, а дальше оставалось уже дело техники.

Для «планетарных» работ организовали специальные бригады и большую мастерскую, заказы «небесного механика» выполнялись и на предприятиях Донского. По существу, планетарий сооружал весь город. В одиночку Чистозвонову, при всех его талантах, вряд ли удалось бы справиться — ведь пришлось изготовить около десяти тысяч деталей! А сообща, совместными усилиями, сделали все за два года. За Михаилом Васильевичем оставались общее руководство и техническая разработка аппаратуры, воспроизводящей картину звездного неба — с ее помощью можно было наблюдать пять тысяч звезд, лунное затмение и прочие астрономические чудеса. Комиссия Всесоюзного астрономо-геодезического общества, приглашенная создателями планетария для «установления правильности звездного неба», в акте приемки признала его «отвечающим требованиям научности».

«Подмосковный планетарий — второй в Советском Союзе. Значение его в том, что он наш — целиком советский — из советских материалов, построен в районном центре. Он ставит начало большому делу создания целой сети планетариев по нашему великому Советскому Союзу. Продвижение этого замечательного инструмента человеческой мысли в широкие массы — дело огромной важности», — писал в районной «Горняцкой правде» в день открытия планетария 14 июля 1940 года директор музея Подмосковного угольного бассейна Владимир Хмелев.

За полтора месяца со дня открытия планетарий посетили около семи тысяч человек. Со всех концов страны шли письма такого типа: «Прочтя заметку в газете „Правда“ от 19 июля 1940 года о том, что на Бобрик-Горе открылся второй в Советском Союзе планетарий… просим сообщить адрес автора проекта тов. Чистозвонова. Нам необходимо связаться… по вопросу о возможности открытия планетария в Выборгском районе Ленинграда».

А артист московского ТЮЗа Резников записал в книге отзывов: «На Бобрик-Горе, оказывается, есть планетарий. Для меня это совершенно неожиданно. Планетарий, который мы посетили, только размерами отличался от нашего Московского планетария. Что же касается дела, им проводимого, то оно так же велико и выполняется с такой же любовью, как-то, что делается в планетарии Москвы».

Планетарный аппарат Чистозвонова прослужил до 1955 года, потом его заменили другим, более современным. Михаил Васильевич об этом уже не узнал: его расстреляли в 1942 году «за сотрудничество с врагом». Подвела «звездного прораба» биография, из которой он никогда не делал секрета: эвакуироваться не успел, и оккупанты, которым донесли, что Чистозвонов когда-то работал на столичном водопроводе, заставили его восстанавливать водопровод в Донском. Ну, а наши, выбив врага из города, в обстоятельства вникать не стали.

Решение о реабилитации Михаила Чистозвонова «было принято гораздо позже и активно замалчивалось вплоть до 1995 года, — отмечал официальный сайт администрации Донского. — Однако же даже признание окончательной невиновности способно лишь восстановить честное имя Михаила Васильевича». Но не вернуть его самого…