Началось всё в 1648 году, когда наёмный хорватский полк, состоящий на службе при французском дворе, прошёлся торжественным парадом по улицам Парижа — в честь своей недавней победы над турками. Луи XIV (ещё 10-летнему мальчишке, но уже законному королю и большому моднику) очень понравились эффектные шарфы, повязанные на шеях хорватских солдат узлом и спускающиеся вниз двумя свободными концами. Он тут же заявил, что хочет такие же, и модную тенденцию быстро подхватил весь французский двор.
Не последнюю роль сыграло и то, что новый аксессуар отлично сочетался с входящими в моду огромными париками и быстро вытеснил из обихода как огромные кружевные воротники, так и неудобные гофрированные брыжи.
Французы прозвали новинку словечком cravate — «крават» (от фр. croate — «хорватский»), которое разошлось по многим языкам (ср. с украинским названием галстука «краватка»).
При дворе появилась новая должность — cravatier, человек, который каждое утро приносил Людовику полную корзину галстуков, а тот вдумчиво их выбирал. Удивляться тут нечему. Были и более забавные придворные должности — вроде хранителя королевской трости или надзирателя… за ночным горшком.
Надо сказать, что в истории «кравата» есть много неясного. Если одни источники указывают датой его рождения 1648 год, то другие утверждают, что кружевной галстук Луи XIV носил уже в 1646 году, а хорватские наёмники появились в Париже и того раньше — в 1635 году, ещё при Людовике XIII.
Впрочем, хорватское влияние никто не отрицает (в 1666 году Людовик XIV даже окрестит верный ему полк «Королевскими галстуками» — Royal Cravates). В Хорватии этим фактом до сих пор гордятся, а 18 октября торжественно отмечают Международный день галстука.
Не очень ясен и изначальный цвет хорватского галстука. Одни пишут, что он был красного цвета (как и сегодня), другие — что белого (как на портрете хорватского поэта Ивана Гундулича 1630 года). Как бы то ни было, Людовик XIV предпочитал белоснежные галстуки, цвет которых иногда разбавлял разноцветными лентами, вплетёнными в узел. Обычно галстук представлял собой ленту из батиста или муслина с обязательными кружевными концами (очень богатые носили галстуки, целиком сделанные из кружева).
В 1692 году появляется новый фасон галстука. Своим появлением он был снова обязан французскому королю и его солдатам. Хотя нет… Немалую роль сыграл и случай — «бог-изобретатель».
Как-то в период войны за «испанское наследство» армию Людовика XIV враги застигли врасплох вблизи бельгийской деревни Стейнкерк. Времени аккуратно завязать шарфы не было, и офицеры просто намотали их на шею, а скрученные концы продели сквозь петли мундира. Так в пылу да спешке возник новый стиль ношения шарфов — Steinkerque.
Мода в те времена менялась довольно быстро. Хотя шейный платок был привилегией мужчин, женщины тоже решались на эксперименты. Так фаворитка Людовика — герцогиня Луиза де Лавальер — однажды не только надела платок на шею, но и задрапировала его концы под подбородком в форме изящной «бабочки» с четырьмя «крылышками» (стиль так и прозвали — «лавальер»).
В первой половине XVIII века французы сменили объёмные парики на более аккуратные и имеющие на затылке характерную косичку. В связи с этим появляется новый аксессуар — т.н. «солитер», чёрная лента, которая обхватывала сзади косичку, а спереди спускалась на шею и завязывалась поверх белого шейного платка бантом. Похожую узкую замкнутую ленту, заколотую булавкой, носили и немцы (собственно, современное название галстука и произошло от немецкого слова Halstuch — «шейный платок»).
В ту же эпоху популярность обретают жакеты с вырезом на груди, который стали украшать жабо — оборками из батиста или кружев. Жабо крепились на воротнике или шейном ленте и ниспадали поверх жилета пышными пенными волнами. Их носила не только аристократия, но и некоторые модники из пиратов. Кстати, слово «жабо» к жабам никакого отношения не имеет и означает по-французски «птичий зоб».
И. Одоевцева «На берегах Невы»:
Слух о том, что у Мандельштама завелась жаба, и он её гладит, молниеносно разнёсся по залам и гостиным. Жабой все заинтересовались.
Мандельштам в коротком коричневом сюртуке, оранжевом атласном жилете, густо напудренный, с подведёнными глазами, давясь от смеха, объясняет, тыкая пальцем в свою батисто-кружевную грудь:
— Жабо, вот это самое жабо на кухне гладил. Жабо, а не жабу.
Когда в моду войдут фраки, жабо станут короче, а во второй половине XIX века и вовсе выйдут из мужской моды. Зато жабо начнут носить женщины (обычно вместе с брошью) и дети.
Попытки возродить популярность жабо у мужчин (в сочетании с бархатными камзолами) мы можем наблюдать лишь в 1960-е годы. Его можно было увидеть на груди рок-музыкантов или героя комиксов — агент Остин Пауэрс. В середине 1980-х жабо входило даже в сценический костюм Виктора Цоя (видимо, под влиянием «новых романтиков» вроде группы ADAM and the ANTS). Но в массовой мужской моде этот аксессуар так и не закрепился. Зато в некоторых странах жабо до сих пор присутствует как обязательный атрибут судейской формы.
Однако вернёмся во вторую половину XVIII века, когда шейные платки продолжали своё триумфальное шествие по Европе. Следующим центром галстучной моды после Франции становится Англия.
В 1760-е годы там широко распространяется гротескный стиль «макарони». Так прозвали английских «метросексуалов», по поводу которых пресса язвила: «Такая благоухающая персона, с волнами кружев, ставит в замешательство, стараясь определить её пол».
«Макарони» носили огромные парики и белые шейные платки, обмотанные вокруг шеи столько раз, что повернуть голову можно было только вместе с туловищем. Высота платка достигала подбородка, а порой почти закрывала рот. В довершение ко всему концы завязывались в замысловатый бант огромных размеров.
Позже похожий стиль проник и во Францию, где щёголи прозвали его «инкруаябль» («невероятный»), а остряки — «скатертной модой». По многочисленным портретам начала XIX века нам хорошо знакомы эти высокие, сильно накрахмаленные шейные платки, из-под которых выглядывали острые кончики не менее высоких воротников.
Оноре де Бальзак «Теория походки» (1830):
Голова его торчала из галстука, как яблоко, вмёрзшее в подёрнутый льдом ручей. Если кто-то из прохожих ненароком толкал его, он поворачивался вокруг своей оси.
Иконой стиля в начале XIX века становится основатель «дендизма» — англичанин Джордж Брайан Браммел, которого писатель Бульвер-Литтон называл «самодержцем великой империи моды и галстуков».
Некоторые неверно считают, что стиль денди воплощал бездумную роскошь. На самом деле именно денди выступили против аляповатости костюма. По мнению Брамелла, костюм должен быть скромным, практически незаметным, но при этом подобранным с большим вкусом — элегантным и безукоризненным. Единственной деталью, которой джентльмен должен выражать свою индивидуальность, считался шейный платок. Немудрено, что надевать шейный платок Брамеллу помогали два человека, а сам он тратил несколько часов, чтобы придать аксессуару изысканную форму с хитроумным узлом.
О дальнейшей истории галстука читайте в следующей статье.
Александр Котов, подозреваю, что информации о заболеваниях, которыми страдали в Средневековье крайне мало еще и потому, что к медикам...