Что носит в сердце бабушка? Часть 1

Вообще-то, соседями они становились только на время летних каникул, приезжая каждый к «своим» бабушке и деду. Но Стас настолько привык проводить бóльшую часть времени не у себя дома, а именно у Валерика, что там он уже давно считался «своим». На него даже овчарка по кличке Веста не обращала внимания, когда он аккуратно проходил мимо её будки. Затем, поднявшись по прогретым солнцем деревянным ступеням, Стас скидывал наполовину стоптанные серые сандалии и в одних носках проходил в дом, где его неизменно угощали чем-нибудь вкусненьким.

Если Алевтина Сергеевна — так звали бабушку Валеры — была дома, она обязательно улыбалась ему при встрече и, гладя Стаса по волосам мягкой тёплой ладонью, заботливо спрашивала, как у него дела, как он спал ночью и не хочет ли он чаю с малиновым вареньем и булочками с изюмом.

Если же бабушки не было, Валерик, как правило, «хозяйничал» дома один, потому что дед у него постоянно пропадал то в лесу, то на рыбалке. Когда в доме появлялся Стас, то хозяйничать они принимались уже вдвоём, и тогда возвратившаяся Алевтина Сергеевна наблюдала такой тарарам, который был сравним разве только с набегами воинов Золотой Орды или битвой Александра Невского на Чудском Озере. При этом, заигравшись «в рыцарей» и пустив в ход половник и шумовку, которые заменяли им два железных «меча», Стас с Валериком, чаще всего, даже не замечали её прихода, а останавливались только тогда, когда Алевтина Сергеевна звала обоих выпить по кружке деревенского молока.

Иногда, правда, случалось, что молоко в баночке было не коровьим, а козьим. Тогда Валерик сразу отворачивался и убегал в комнату или на второй этаж, заявляя, что это он пить ни за что не будет. Стасу же козье молоко нравилось. Оно было белее, чем обычное, коровье, и, как ему казалось, немного сладковатое. Он не понимал, как такое удивительное, а главное — вкусное, молоко могло не нравиться. И ему частенько доставалась вторая кружка вместо Валерика, который кричал откуда-то сверху, что это молоко — «не настоящее».

Потом Алевтина Сергеевна, ласково улыбаясь, вытирала Стасу появившиеся молочные «усы» мягкой салфеточкой и приглашала ребят в сад, приговаривая при этом: «Поели бы вы, детки, ягод. Смотрите, смородина словно для вас двоих поспела».

И пока Стас и Валерик уписывали прямо с кустов крупную сладкую смородину, а заодно и другие ягоды, которые созрели на солнце «словно для них двоих», Алевтина Сергеевна быстро-быстро приводила в порядок то, что мальчишки раскидали во время своих боевых игр. При этом никогда не ругала Валеру, а к Стасу она и подавно относилась, словно к своему родному внуку — так что Стас порой удивлялся, и даже как-то раз тихонько спросил Валерика:

 — Тебя бабушка вообще, что ли, никогда не ругает?

 — У-у, — помотал головой Валерик, потому что не мог раскрыть рта, в котором помещалось не меньше двух горстей ягод. А потом, проглотив их, объяснил: — Она не ругается, потому что не умеет.

 — Везёт тебе, — ответил на это Стас со вздохом, потому что у него отношения с довольно строгой бабушкой строились немного по-другому.

Нет, бабушка у него была очень даже неплохая, она тоже любила Стасика, как она его называла. И даже разрешала смотреть по телевизору «боевики», против которых всегда возражала мама. И ложиться спать Стас мог хоть в одиннадцать часов, хоть в двенадцать, не то что в городе, где сделал уроки — и тут же марш в кровать!

Но по меркам той же самой бабушки, приезжавший на лето внук должен был обязательно хотя бы час в день трудиться на огороде, где, как и у всех, росли укроп, петрушка, огурцы и прочие травки да овощи. При этом бабушка частенько говорила, что «на рынке всё это стоит денег, а в огороде всё можно сорвать совершенно бесплатно».

Для того чтобы всё это заполучить, бабушка заставляла Стаса делать какие-нибудь нужные (правда, Стас думал, что это были отнюдь не нужные, а ужасно нудные) вещи. Чаще всего ему доставалась прополка грядок от сорняков, а он ох, как это занятие не любил!

Во-первых, ноги очень быстро затекали от неудобного положения. Во-вторых, он иногда вместо сорной травы вытаскивал из земли или кустик салата, или укроп, или того хуже — маленькую, не успевшую набрать сока и сил, морковку. Если бабушка замечала такой непорядок или, как она говорила «халатное отношение к делу», то принималась ругать Стаса, удивляясь при этом, как это он до сих пор не научился отличать сорняки от благородных растений.

Всему виной, по мнению бабушки, была «городская жизнь, от которой молодёжи был один только минус». Один раз осерчавшая старушка даже несильно стегнула нерадивого внука крапивой, после чего Стас, подпрыгнувший от неожиданности, потом долго чесал места, которые «покусало» злое растение.

Приехавшему на выходные дни отцу Стас рассказал о несправедливом, на его взгляд, отношении бабушки к нему. Но отец засмеялся, потрепал сына по светлым вихрам и сказал, что крапива на самом деле очень полезная. И то, что Стас получил небольшую дозу «лекарства от крапивы» — в этом ничего страшного не было.

— И ещё, — добавил папа, — если её применять в лечебных целях, можно с успехом избавиться от начальной стадии радикулита, а также болей в коленях и других суставах.

Половины слов, таких как «начальная стадия радикулита» и каких-то других, тоже очень трудных для восприятия, Стас, конечно же, не понял. А после того, как отец рассказал сыну о том, что из этой самой крапивы выходит очень даже неплохой суп, спросил:

— Так как же его есть, если он весь язык исколет?

 — Ничего не исколет, — расхохотался отец, удивившись сомнениям Стаса, что в кипятке крапива теряет свои жгучие свойства.

На это Стас неодобрительно покачал головой, так до конца и не поверив, что варёная крапива совсем не кусачая, да ещё — если послушать папу — и очень полезная.

Увидев в окно, что к дому приближается бабушка, он сразу начал теребить отца и просить его сходить искупаться на речку, потому что знал: если бабушка с папой начнут обедать вместе, они обязательно заведут какой-нибудь длинный и неинтересный разговор, в котором Стас обычно участия не принимал.

На речку отец сходить пообещал, но ближе к вечеру. При этом он так сильно зевал и поглядывал на стоявшую у стены старую кровать с панцирной сеткой, что Стас, не очень-то поверивший в то, что вечером они действительно пойдут плавать и нырять, подался от нечего делать к Валерику.

Тот сидел в комнате с ложкой около рта и взглядом, прикованным к телевизору. На экране лихая конница мчалась на врага с таким бешеным напором, что сомнений не было: враг будет смят и изгнан с территории, по которой галопом неслись вооруженные красноармейцы.

Алевтина Сергеевна предложила пообедать и Стасу, но тот, вместо того чтобы попробовать горячий домашний борщ, отказался и неожиданно спросил:

 — А это правда, что с крапивой можно суп варить?

 — Правда, — засмеялась в ответ Алевтина Сергеевна, — да ещё какой суп превосходный выходит! Чудо просто, а не суп! — заверила она Стаса, поправляя съехавшую на затылок косынку.

 — Зачем же тогда крапиву из земли выдёргивать, если из неё получается такой полезный суп? — искренне недоумевая, спросил Стас.

 — Так суп-то варят из майской крапивы, а на дворе — погляди-ка ты, — ласково продолжала объяснять бабушка Валеры, — конец июня. Эта крапива для супа не годится, мой дорогой.

«Зато годится, чтобы меня ей наказывали и чтобы я потом целыми днями ходил и чесался», — подумал Стас. Но вслух он ничего не успел произнести, потому что Алевтина Сергеевна уже наливала ему чашку чудесного травяного чая, положив на блюдечко посыпанную сахаром большую плюшку.

Против такого угощения Стас устоять не смог, потому что по изготовлению пирожков, плюшек и булочек бабушка Валерика была непререкаемым авторитетом. Поэтому он тут же сел за стол довольный, рассуждая, что неудавшееся купание вполне заменят сладкая плюшка и чай, в который были добавлены разные травы.

Запах от чая исходил настолько изумительный, что казалось, что это и не чай вовсе. А вот что это такое — тут подобрать нужное слово Стас не мог, потому что ни знаний, ни фантазии у него просто не хватало.

Продолжение следует…