Пленительное счастье заблуждений. Как спадают шоры с глаз?

К примеру, в памяти всплывает, как в детском саду у меня была любимая песня «Что тебе снится, крейсер „Аврора“, в НОЧЬ, когда УТРО встает над Невой?» То есть наверняка у всех была правильная версия событий. Мое же личное представление об отношениях дня и ночи в этой песне сложилось как-то стихийно, наверное, в силу абсолютной нерегулярности и спорадичности в деле посещения детского садика.

Как правило, я снисходила туда только на утренники. Именно поэтому достаточно долго у меня не было когнитивного диссонанса по поводу происходящего в песне. А став постарше, я вообще путем логических заключений пришла к мысли, что это не что иное, как метафора, разумеющая белые ночи Ленинграда. И только лет в 15, в очередной раз услышав эту песню как будто впервые, мне вдруг удалось незамутненным слухом свести концы с концами.

Потом случился Шлейфер. Просто лет в 10 вдруг у меня обнаружили неправильный прикус, и мама сказала: «Придется идти к Шлейферу!» То, что происходило в его кабинете, было абсолютной пыткой. Надо заметить, что в то время не было брекетов, а были ужасно неудобные как в уходе, так и в ношении пластинки. К тому же они почему-то причиняли все большую боль по мере того, как восстанавливались стройные ряды зубов.

А по звучанию «шлейфер» с самого первого раза закрепился в моем сознании как звук работающей бормашины. Неудивительно, что вскоре и мое мужество, и женская страсть к красоте иссякли. Прикус до сих пор неправильный, разве что теперь это моя изюминка.

Интересно, что почти до окончания школы я жила в совершенной уверенности, что «шлейфер» — это синоним дантиста, своего рода узкий специалист по исправлению прикуса. Но никак не фамилия. Со временем мир изменился настолько, что стало очевидно: Шлейфер в моей жизни, как оказалось, был один-единственный и недооцененный.

Или вот еще: песня Д`Артаньяна из «Трех мушкетеров» «Pourquoi Pas» долгое время звучала для меня как «Кукла Па, кукла Па! Почему бы нет?» Неоднократно задумываясь, что же он имел в виду, я в какой-то момент бесповоротно определила, что песня эта эротическая. Герой называет свою возлюбленную куклой, а заодно как бы интересуется насущным для него вопросом: «Почему бы нет?!»

И, наконец, не до конца выясненные отношения с детских лет у меня были с А. С. Пушкиным. Стихотворение «Зимнее утро» — одно из самых любимых с пеленок, когда мозгов еще не так много, а чувство прекрасного уже вовсю требует удовлетворения. И вот, раз навсегда запомнив текст, я его ритмично произносила, не задумываясь вообще над смыслом. Так было достаточно долго, пока вдруг я сознательно не споткнулась уже в школе о строчку: «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась».

Автоматически наткнувшись на знаки препинания, я тут же решила, что «Вечор» — имя собственное. Так сказать, обращение, которое, как и положено, выделяется на письме запятой. И так и жила в этом убеждении еще с год примерно.

Апогей же моих открытий А. С. Пушкина пришелся на послеуниверситетскую пору, из чего получилась еще одна история из жизни. Уже будучи преподавателем русского языка и литературы в школе, мне достаточно часто приходилось сталкиваться с нерадивыми учениками, которых мучили классиком, тем самым не давая созреть их собственному восторгу от звучания дивной музыки в каждой строчке.

И был у меня в одном из классов Коля Дурманов, мальчик совсем не глупый, но безалаберный, стихийный и изворотливый. Каждый раз, вызывая его к доске, я наблюдала один и тот же спектакль. Читал он с пятого на десятое, по ходу компилируя разные строфы. Это было мучительно для всех присутствующих, а сразу после у меня случалась истерика от его ответов на дополнительные вопросы.

Например: «Кому посвящены эти строчки — „выпьем, добрая подружка“»? Коля мучительно думал, ждал подсказок, потом, как бы махнув рукой, начинал импровизировать: «Ну, честно говоря, мне стыдно признаться… Кому-кому! Вы что — Пушкина не знаете? Очередной любовнице!»

Я, пытаясь вывести его на путь истины, продолжала интересоваться: «А кто тогда «гений чистой красоты?» Коля безуспешно напрягался, после чего выдавал: «Что — тоже она?!» Я иезуитски вопрошала: «Она — кто? Скажите, как ее зовут?» Коля выдыхал и как бы вопрошал более-менее уверенно: «Арина Родионовна?»

Под гомерический хохот класса он возвращался на место, дав очередное честное слово на следующий раз выучить от начала до конца хоть какое стихотворение поэта и суметь вразумительно ответить на все вопросы.

И вот тот день настал! Он сам вызвался читать отрывок и, стремительно выбежав к доске в каком-то безумном кепарике, провозгласил: «Саня Пушкин! Читает Николенька Дурманов!» И вдруг стал делать те самые движения — выпады руками и пританцовывать ногами, при этом прекрасно чеканя слог в стиле рэп: «Ве-тер, Ве-тер! ТЫ могуч! ТЫ гоняешь стаи ТУЧ!..» — и так до конца…

Это был совершенный восторг. Сначала все замерли от такой вольной аранжировки и свежего взгляда, но, видя мое блаженное состояние эйфории от происходящего, стали аплодировать. А последние строчки уже тонули в криках «Браво! Бис!»

С тех пор талантливый Николенька Дурманов стал своего рода литературным авторитетом и пользовался уже заслуженным уважением коллег. А я, благодаря незамутненному восприятию замечательного ученика, впервые для себя открыла понимание, что Александр Сергеевич Пушкин, оказывается, Саня, а его гениальный в своей универсальности ямб — современный и актуальный у молодежи рэп!

И жизнь моя в очередной раз заиграла яркими красками, маня и переливаясь радостными перспективами восхитительных в своей новизне откровений.