​Что нас влечет в места детства и молодости?

И часто вместо того, чтобы ехать куда-нибудь в теплую Испанию или, на худой конец, в привычный Египет, куда год за годом едут мои коллеги, я опять покупаю плацкартный билет на ночной, неудобный поезд, сутки трясусь в тесных вагонах, сижу на холодных вокзалах, толком не сплю и нормально не ем, чтобы только в сотый раз приехать туда, где, кажется, и нет ничего примечательного, ничего интересного, и даже напротив… Этакие Чистые или даже Поганые Пруды, где просто дышится легче и солнце светит ярче.

Нет, я не родился там, не рос и не пошел в первый класс. У меня не живет там лучший друг или моя первая любовь. И лет до тридцати я даже и не думал влюбляться в этот неухоженный уголок, затерянный где-то среди Полесских лесов и болот. Так, всего-то приезжал несколько раз в детстве на неделю-другую, к бабушке, и уезжал, ничуть не жалея.

Но потом все изменилось. Потом я приехал и остался на долгих четыре месяца, и, как позже выяснилось, уже навсегда…

Вот я в очередной раз прибываю на автовокзал в переполненном бусе, а раньше приезжал поздним поездом туда же. Внимательно и с волнением вглядываюсь во все вокруг, боясь не узнать, не вспомнить или вообще приехать не туда. Наконец признаю, облегченно выдыхаю, мешком вываливаюсь на свежий воздух…

Вон, справа — тот же цветочный магазин. А чуть дальше за ним вечный газетный киоск, который был там еще в советские времена, как невзрачный памятник ушедшей эпохе. Впереди все та же убитая, в выбоинах, как в воронках от вражеских снарядов, дорога. Тротуар с положенной какой-то год тому, но уже с просевшей и разъехавшейся в разные стороны плиткой. И кругом лужи, лужи, лужи — если это осень или зима. И пыль, пыль да песок — если лето.

…Помню, как я приехал сюда пятнадцать лет назад, словно вчера. Зашел в магазинчик напротив, чтобы освежиться бутылочкой холодного пивка, которое в то простое время еще можно было пить просто на улице, просто на ходу, где повстречал голубоглазую продавщицу то ли Олю, то ли Лену. Как неумело и, наверное, страшно для Оли или Лены и неожиданно смело для себя сделал неловкий комплимент про голубые глаза. Оля или Лена заметно испугалась и на мои заигрывания не ответила… Наивно и смешно…

Я иду, перескакивая через лужи в тусклом свете работающих через один желтушных фонарей, и пытаюсь в полной мере ощутить всю радость момента. Счастье возвращения в родные места. Вон он я, снова здесь, вернувшийся через год или два! Я снова здесь! Я вернулся!

Но счастье не позволяет себя ухватить обеими руками, ускользает, убегает, оставляя лишь смутную радость вперемешку с усталостью от долгого путешествия, чтобы настигнуть потом, когда все закончится и уйдет в прошлое и ничего не вернуть. В воздухе головокружительно пахнет сосновым дымом, точно так же, как пятнадцать лет тому. Как тогда, когда в тяжелом весеннем воздухе пахло сосновым дымом из печей и грубок. Как запахом ушедшего навсегда счастья, оставшегося только щемящим воспоминанием о детстве.

Я вспомнил, как в детстве, приезжая на неделю или две, больше всего на свете я любил рыбачить. И что самой большой мечтой у меня было получить в подарок бамбуковую удочку с черными подпалинами и красным поплавком из толстого гусиного пера. Рыбалка происходила на ставке, искусственном пруду, посреди которого был небольшой холмик, с которого мы и закидывали свои удочки с поплавками, покрашенными маминым лаком для ногтей, с червяком или хлебным катышем на крючке. Рыбка, хоть и небольшая, плотвичка, карасик или красноперка, клевала тогда охотно, и домой я всегда приносил десяток-другой размером с детскую ладошку рыбок. И все сушил. Заворачивал в салфетку, засыпал солью и клал на ночь в холодильник для просолки. Чтобы утром повесить на балконе сушиться.

А сегодня пруд высох, зарос и от холмика, с которого мы рыбачили, осталась только грустная, незаметная кочка…

Еще я вспомнил бабушкины три огорода в 90-е, ее верных подруг, с которыми она сажала капусту под песни и смех, а я носил воду из близлежащей канавы для поливки. Как здорово, как хорошо нам вместе было тогда! Чувство локтя, бедного единения, без зависти и жадности было тогда одним на всех…

Тогда, под вдохновением, я набросал свои первые стихи, в которых неуклюже выразил свои простые желания. Что-то вроде:

Я хотел бы прожить очень просто,
Осязая времени ход,
Не покрыла чтобы короста
Дел пустячных реальных забот.

Я хочу на Земле трудиться
И с людьми я дружить хочу,
Видеть звезды, как солнце струится,
Как танцует листва на ветру.

Слышать пчел, удивляться восходу,
Полной грудью глотая туман,
Обнимая всем сердцем природу,
Пробуждая эмоций вулкан.

Песни петь и нескромно смеяться,
Плакать тихо, когда тяжело.
Я хотел бы до боли влюбляться,
Чтобы стало легко и светло.

Я хотел бы прожить очень просто,
Осязая времени ход,
Не покрыла чтобы короста
Дел пустячных реальных забот.

Что же есть там, среди этих луж, разбитых дорог и соснового дыма из трубы такого удивительного, неповторимого, что так прочно держит и не отпускает меня? Да все просто: просто там остались мои бабушка и мама. Просто там остался кусочек моей неуклюжей молодости. И там меня просто ждут и любят. Просто так…

Что еще почитать по теме?

Старушка и огород: понимаем ли мы наших стариков?
Воспоминания из советского детства. Чем мне запомнился Минск?
Сашкина машина. Где ты, счастливое детство?