Я - часть природы, а вы?

Одна золотая стрела пронзает непричесанные кроны ближайших сосен и берез, и они вспыхивают всеми цветами радуги, удивленно оживая от долгого сна. Другая со скоростью света попадает в грудь притаившейся на ветке продрогшей за ночь птахе, и она, раненная в свое маленькое сердечко, чудно вздрогнув, заливается радостной песней, первой песней весны и жизни. Третья стрела влетает в темное окно маленького кирпичного домика и разливает свое утреннее золото по столу с неприбранными книгами, чашкам с недопитым кофе, разбросанным ручкам, карандашам, очкам и, в конце концов, вонзается в маленький китайский коврик на половичном полу. Брызги солнечного золота летят во все стороны, попадают на стулья, шкаф, кровать, заставляя меня открыть глаза.

Я осторожно вглядываюсь в тускло закрашенное дождями и снегами окно. Мир вокруг преобразуется чудеснейшим образом. Угрюмые тучи трусливо раcползаются в разные стороны, иссохшие за долгую зиму деревья благодарно покачивают гигантскими ветвями-руками, наливаясь живительными соками, притоптанная ледяными ножищами зимы, сонная трава-мурава медленно выпрямляется, все вокруг потихоньку оживает, тянется вверх, порхает, летает, скачет, бегает, свиристит, приходя в весеннее неистовство.

Я стремительно вскакиваю с постели — не медленно и неохотно выползаю, как обычно, из моего теплого ночного убежища, а радостно выскакиваю, далеко откинув край толстого шерстяного одеяла, натягиваю на себя остывшую одежду и, весело прыгая на одной ноге, устремляюсь на все еще сумрачную кухню.

Пока мой кофе готовится, я, весело мурлыкая себе что-то мало понятное под нос и время от времени выкрикивая всякие несуразицы на разных языках, с улыбкой блаженного и в немом ликовании радостно перебираю в памяти все приятности, которые со мной сегодня всенепременно случатся.

Самое большое удовольствие, которое я предвкушаю и мысль о котором приводит меня в приятное возбуждение, — это предстоящая встреча с дорогим моему сердцу, купающимся в лучезарных красках раннего солнца и благоухающим всеми ароматами юной девы-весны, лесом. Лесом-чародеем, лесом-целителем, лесом-самой жизнью.

Сколько раз он, как верный друг, помогал мне в трудную минуту, наделяя меня своей первобытной силой, врачевал мои душевные раны. Сколько раз я, преданный и не понятый миром, своими друзьями и близкими, самим собой, жалкий и растоптанный, в смятении, бросив все, бежал к нему, ища уединения и утешения, и всегда успокоенный, с новыми силами возвращался назад. Сколько раз, вдохнув его настоянный на молочном тумане и терпких еловых шишках, разбавленный трелями лесных птиц и подогретый золотыми лучами солнца, воздух, я вновь обретал потерянные, как казалось, навсегда, душевное равновесие и покой сердца.

Наспех проглотив горячий кофе и выждав, пока солнце не обретет полуденную силу, прихватив с собой все свое замечательное расположение духа, по узкой тропке, мимо старого обшарпанного сарая, вдоль сирых яблонь и слив, по меже и прямиком через мертвые черные поля, невзирая на трясины из жирной грязи и ледяные проталины, я направляюсь к высокой зеленой стене, гордо встающей вдали, стене из сосен, елей, осин и берез. По дороге, полузакрыв глаза и блаженно улыбаясь, я щедро подставляю свое лицо нежным лучам весеннего солнца, с любовью внимая бесшабашному птичьему пересвисту. Даже злобное карканье наглых ворон, шмыгающих вдоль и поперек черноточащих полей, в поисках бесплатного завтрака, звучит как прекрасная музыка.

Наконец я вступаю в первый редкий прилесок. Тропинка игриво бежит под уклон. Тут и там виднеются ранние первоцветы. Они стыдливо выглядывают из-под прошлогодней полусгнившей черно-рыжей листвы — незатейливые, скромные и чистые, как сама природа. Сквозь чащу проглядывают бархатистые полураскрывшиеся глаза вербы. Сердце в груди одуренно бьется, разгоняя по венам насыщенную кислородом кровь, голова легко кружится, все органы чувств торопятся впитать запахи, звуки, цвета.

Чувства переполняют мое сердце, и я начинаю читать стихи — вслух, громко, как если бы я был один в лесу, на земле, во вселенной. Я вспоминаю всех поэтов, которых когда-либо знал и учил: Пушкин, Есенин, Ахматова, Блок, Пастернак, Байрон, Гете, Шиллер и многих других. «Я спросила у кукушки, сколько лет я проживу, сосен дрогнули верхушки, желтый луч упал в траву. Но ни звука в чаще свежей, я иду домой, и прохладный ветер нежит лоб горячий мой» А. Ахматовой, или «Ich ging im Walde so fuer mich hin, und nichts zu suchen das war mein Sinn. Im Schatten sah ich ein Bluemchen stehen, wie Sterne leuchtend, wie Auglein schoen. Ich wollt' es brechen, da sagt es fein soll ich zum Welken gebrocheb sein. So grub ich’s mit Wurzlein aus und trug’s im Garten am huebschen Haus, und pflanzt' ich’s wieder im stellen Ort, so blueht es weiter und zweigt so fort» В. Гете. Классика. Мое сердце счастливо звенит.

Над головой раздается знакомое зычное постукивание. Я запрокидываю голову и без труда отыскиваю его, возмутителя лесного спокойствия, во франтоватой красной шапчонке и черно-белом фраке, ловко накручивающего спирали по направлению к синему куполу неба и яро выстукивающего по стволу мертвой сосны свою птичью чечетку. Он нисколько меня не боится, этот симпатичный негодник, и даже после моего громкого приближения не только не торопится затаиться, попритихнуть, а наоборот, удваивает свою барабанную дробь, игнорируя мое нежеланное присутствие.

Приблизившись к меловому карьеру, из которого все ценное для человека, этого венца вселенной, было бесстрастно и бессердечно вырвано, отобрано у природы лет эдак двадцать назад, и от которого осталась только большая безжизненная оспина на гладкой коже Земли, заполненная лазурной водой, я останавливаюсь, словно выдерживая минуту молчания, задумываясь над тем, как бездумно и беззастенчиво человек надругался над природой.

У самого края сквозь колючие лапы растущей у самого обрыва ели бьет струя золотого солнца и, врезаясь в прозрачное голубое спокойствие мертвого котлована, разлетается лиловыми брызгами в разные стороны, создавая захватывающий дух, почти фантасмагорический пейзаж из воды, воздуха и солнца. Какое-то время я, замерев и почти не дыша, остаюсь стоять без движения, пожирая глазами этот сюрреалистический nature vivante, стараясь как можно лучше запечатлеть его в своей памяти.

Как же все-таки хорошо в лесу! Какое успокоение ума и сердца! Какое единение с природой! Кожей, каждой порой, каждым своим волоском я ощущаю, как лес лечит, исцеляет меня от моих недугов, неврозов, сумасшествий. Я чувствую, как уходит мое недовольство собой и другими, как растворяются мои комплексы, раздражение, негодование, возмущение. В лесу нет места гордыне, эгоизму, амбициям. В лесу не хочется ругаться. В лесу никому ничего не надо доказывать. Лес принимает тебя таким, какой ты есть. Он знает, какой ты есть. С ним бесполезно притворяться. Он знает, какой ты, чего ты стоишь.

Вдоволь впитав живительную энергию леса и солнца, до головокружения насытившись терпким лесным воздухом, скинув с себя, как старые истлевшие одежды, свои невзгоды, я медленно поворачиваю назад, время от времени сворачивая то влево, то вправо, отвлеченный тем или иным обыкновенным чудом леса — ранним несъедобным грибом, незнакомым растением, желтокрылой бабочкой — песчинкой весеннего солнца.

Выйдя из леса, вдали я вижу знакомые чернильные поля, голые яблони и сливы, вот уже виднеется кирпичный домик, к которому я держу путь. Грудь счастливо вздымается, я нисколько не чувствую себя уставшим, словно во мне открылось второе дыхание. Ноги сами несут меня. Во мне столько радости и силы, что я готов разделить их с другими. Мне совсем не жалко. Ну, с кем поделиться? Не стесняйся, подходи!