Обряд купания в проруби по окончанию языческих Святок

Автор: Cветлана Жарникова. Отражение ведических мифологем в восточнославянской календарной обрядности.

Ф. И. Буслаев в своей известной в дореволюционной России речи «О народной
поэзии в древнерусской литературе», произнесенной в 1858 году,
подчеркивал, что «ясное и полное уразумение основных начал нашей
народности есть едва ли не самый существенный вопрос и науки и русской
жизни» (1). Пытаясь сегодня решить хотя бы малую часть этой задачи, мы
обязаны обратиться к еще живой народной традиции и попробовать рассмотреть
ее сквозь призму многотысячелетнего прошлого, в котором скрываются
«основные начала нашей народности». Отметим при этом, что в
восточнославянской народной традиции вообще, а в северно — русской в
особенности, сохранились такие элементы культуры, которые архаичнее не
только древнегреческих, но даже и тех, что зафиксированы в текстах
древнейших памятников индоевропейской мифологии — Ригведы, Махабхараты и
Авесты.

В связи с тем, что именно в ведических текстах сохранились в большом
количестве описания и объяснения архаичных индоевропейских календарных
обрядов, именно эти тексты представляется необходимым использовать как
дешифрующие при анализе восточнославянской и, в частности, северно —
русской календарной обрядности. Возможность обращения к ведическим текстам
при рассмотрении русского материала обусловлена «как большей степенью
соответствия между ведическим и русским в силу лучшей сохранности в нём
(русском языке — С. Ж.) архаизмов, чем в западных языках, так и большей
близостью русской (славянской) мифо — поэтической традиции к индоиранской»
(2).

В сохранившихся до рубежа XIX — ХХ вв. верованиях северно — русских, особенно в устойчивых календарно — обрядовых циклах, четко прослеживаются реликты архаического индоевропейского календаря, уходящего корнями в глубины тысячелетий. Так восточнославянская дохристианская
картина мира четко дифференцирует два временных цикла года: период от
зимнего солнцестояния (22 декабря) до летнего солнцестояния (22 июня) и
период от летнего солнцестояния до зимнего. Начало каждого из этих циклов
было четко обозначено календарными обрядовыми действиями: зимними Святками
и Купалой. Судя по некоторым реликтам обрядов, а также по скандинавским
материалам, в глубокой древности зимние Святки длились полный лунный месяц
или 28 дней. Так у шведов святки «были известны под именем Иольского или
Юльского праздника (iuul, ioel), как важнейшего и продолжительнейшего из
всех. Этот праздник отправлялся в честь ТОРА В НОРВЕГИИ ЗИМОЙ, А В ДАНИИ В
ЧЕСТЬ ОДИНА для благословенной жатвы и скорого возврата солнца. Начало
праздника обыкновенно наступало в полночь 4 января и продолжался целых три
недели», — писал М. Забылин в 1880 г. (3).

скандинавские святки, длящиеся три недели, были посвящены
божествам, связанным с миром мертвых (предков), «тем светом» и мировым
древом.

Но восточнославянские Святки тоже связаны с культом мертвых, с миром
ушедших на «тот свет». Именно в эти дни в мир живых возвращалось «Святье»
- умершие, души которых на время Святок вселялись в тела их потомков —
ряженых. Судя по севернорусскому материалу, рядились (во всяком случае в
древности) самые родовитые и знатные, те, чьи роды были самыми старыми в
данной общине, деревне, селе. Об этом свидетельствует одно из вологодских
диалектных названий ряженых — «кулеса». Но в тех же диалектах «кулыня»,
«кулина» — знатная, богатая, родовитая. Стоит отметить, что санскритское
kula — семья, род, знатная семья, kula — ja — принадлежащий к знатному
роду, kulina — родовитый, знатный (5).

ОБЩЕИЗВЕСТНО, ЧТО В НАРОДНОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ У МЕРТВЫХ НЕТ ОБЫЧНОГО ЗЕМНОГО ТЕЛА («У НАВЕЙ НЕТ ОБЛИКА»), ПОЭТОМУ ОНИ МОГУТ ПРИЙТИ В ЭТОТ МИР ТОЛЬКО ПОЗАИМСТВОВАВ У КОГО — ТО ИЗ ЖИВЫХ ЕГО ПЛОТЬ. Л. Н. Виноградова

подчеркивает, что ряженые и нищие являются теми ритуально значимыми
людьми, при посредничестве которых можно связаться с миром умерших. Здесь
стоит отметить, что русское слово нищий соотносится с древнеиндийским
nistyas, что значит «чужой», «нездешний», и в целом аналогично понятию
«ряженый». Л. Н. Виноградова считает, что: «По — видимому, можно разделить
мнение ряда специалистов о том, что есть основания (в том числе и языковые
свидетельства) предполагать, что нищие (и ряженые — С. Ж.) воспринимались
как заместители умерших, а щедрое их одаривание — как отголосок
поминальных жертвоприношений» (6).

Такое восприятие ряженых дошло практически до наших дней. Согласно данным,
полученным фольклорно — этнографическими экспедициями под руководством А.
М. Мехнецова в 80 — е — 90 — е годы XX века, информаторы помнят о таких
обязательных персонажах святочного ряженья, как «предки» (старцы,
покойник), «нелюди», «чужаки» (нищие, побирушки), «высокие старухи». Для
того, чтобы душа живого человека, отдавшего на время святок свое тело
«предку», не осталась навсегда на «том свете», ряженые категорически
запрещали называть себя по имени, узнавать себя. За нарушение этого
запрета провинившегося «били смертным боем», так как считалось, что душа
поименованного может не вернуться в его тело, занятое на время святок кем
- то из его предков. Такое положение могло принести общине неисчислимые
бедствия, так как в дни Святок все жили по законам «перевернутого мира» —
мира предков. Именно об этом свидетельствуют воспоминания стариков и
старух из разных районов Псковской области (80 — е — 90 — е годы XX века),
отмечавших, что ряженых называли «дедами», что они ходили молча или «выли
по собачьи», кланялись до земли, что их лица были вымазаны сажей, что они
были не смешны, а вызывали уважение и страх, что их ждали в каждом доме и
готовились к этой встрече. В русской народной традиции РЯЖЕНЫЕ В КРЕЩЕНЬЕ
(КОГДА, КАК ПРАВИЛО, ТРЕЩАЛИ САМЫЕ ЛЮТЫЕ МОРОЗЫ), ПОСЛЕ ОСВЯЩЕНИЯ ВОДЫ,
ОБЯЗАТЕЛЬНО КУПАЛИСЬ В ПРОРУБИ, ВОЗВРАЩАЯ «ТОМУ СВЕТУ» ДУШУ ПРЕДКА,
КОТОРОМУ «ОДАЛЖИВАЛИ» НА ВРЕМЯ СВЯТОК СВОЕ ТЕЛО (7). СДЕЛАТЬ ЭТО БЫЛО
НЕОБХОДИМО, ТАК КАК С ДРЕВНЕЙШИХ ВЕДИЧЕСКИХ ВРЕМЕН СЧИТАЛОСЬ, ЧТО
КРАТЧАЙШИЙ ПУТЬ ДУШИ НА НЕБО, В ОБИТЕЛЬ БОГОВ И ПРЕДКОВ, ЭТО ПОГРУЖЕНИЕ В
РЕЧНЫЕ ИЛИ МОРСКИЕ ВОДЫ, ВПАДАЮЩИЕ В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ В РЕКУ ВЕЧНОСТИ —
МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ. М. Забылин отмечал, что в Тихвине, например, на святки
«снаряжалась большая лодка, которая ставилась на несколько саней и
возилась несколькими лошадьми по городу». Верхом на лошадях, везущих
лодку, и в самой лодке сидели ряженые (8). Даже в 1996 году в деревне
Журавлев Конец Гдовского района Псковской области фольклористам сообщили,
что те, кто рядился на Святки, в Рождество обязательно должны были
обливаться тремя ведрами колодезной воды (9), то есть воды, рождающейся и
протекающей под землей.

Жители «того света», проведав своих потомков и наградив или наказав их,
обязательно возвращались в свой мир. А живые делали все для того, чтобы ни
в коем случае ни одна мертвая душа не оставалась в нашем мире.

Вероятно, объяснение всему этому комплексу верований и соответствующих им
обрядовых действий надо искать где — то в глубинах тысячелетий, когда они
только зарождались. И в таком поиске невозможно обойти вниманием самые
архаичные индоевропейские мифо — поэтические тексты, сосредоточенные в
Ригведе, Махабхарате и Авесте. Так, в 304 главе «Мокша — дхармы» (одной из
книг Махабхараты) царь Юдхиштхира спрашивает своего наставника Бхишму:

«Что называется непреходящим, откуда нет возврата,
И что называется преходящим, откуда возвращаются снова?»
Он же говорит смертельно раненному Бхишме:
«Тебе осталось жить немного дней, пока направляется к югу, творец света.
А когда к северу повернет владыка, ты пойдешь путем высочайшим,
И когда ты пойдешь навстречу блаженству, от кого нам принять поученье?»
(10)