Georgy Sergatsky

«Ревность удивительна и парадоксальна. Когда мы испытываем страстную любовь, мы подвергаемся опасности. Статистика убийств только подчеркивает эту парадоксальную ситуацию. С точки зрения статистики, если нам вообще суждено кого-нибудь когда-нибудь убить, это скорее всего будет человек, которого мы по нашим собственным уверениям, любим больше всех на свете» (Ф. Тэллис). Если бы мы любили не промежностью, а каким-то другим местом, то все было бы не столь катастрофично а «зеленоглазый монстр, который глумится над жертвой, перед тем, как съесть ее» (У. Шекспир), был бы достаточно безобиден.
В уголовных кодексах ряда стран на случай такого способа оскорбления предусмотрена скидка. Известно, что «чума фантазий (С. Жижек) гложет ревнивого независимо от наличия основания. Понятно также, что не ревнуют только нравственно фригидные. Что касается свингерства, то это еще одно подтверждение того, что у чувства брезгливости есть другая крайность.
«Если тяжелая нарциссическая патология в одном или обоих членах пары препятствует выражению нормальной ревности – способности, подразумевающей некоторую долю терпимости по отношению к эдипову сопернику, – такие треугольники легко воплощаются» (О. Кернберг). «Ревность – вовсе не обязательная спутница любви, скорее, это предвестник ее разрушения. Чтобы преодолеть ревность нужно понять, что лежит в ее основе. Чаще всего – это заниженная самооценка. Следовательно, для уменьшения стресса, вызванного ревностью, следует поднять собственную значимость как в собственных глазах, так и в глазах любимого человека». (Н. Параникян).
«Кто бы мог подумать, что семья – это так трудно!» (Ж. Дюамель).

0 Ответить

Семя разложения любви заложено уже в самом сексуальном акте.
Н. Бердяев
Фрейд был поставлен в тупик лояльностью большинства женщин к совокуплению. Как мужчина он не понимал, почему ее не тошнит от мужских «фантазий о доминированном подчинении» и «преимущественно анальной мужской сексуальности».
Если у женщины, как «хранительницы очага», основной мотив ревности – угроза потери опоры для семьи, то у мужчины, по себе знающего какими частями тела доминировал над его женщиной соперник, преобладает страх быть униженным вместе с ней. Для потерпевшего измена – это не просто «нарушение прав в сфере отношений между полами» (В. Шипов) и использование его собственности в качестве унитаза. Измена со стороны женщины – это плевок не только во влагалище, но и в семейный очаг. Причем главная беда для потерпевшего не столько в том, откуда этот плевок исходит, хотя и это сверхоскорбительно, а в том, какого рода радость испытал оскорбитель, приложившийся к очагу самым грязным местом. Беспомощная ярость потерпевшего усиливается также по причине того, что он осведомлен об этом двойном удовольствии соперника. Что касается покусителя на чужое добро, то он испытывает особое злорадство от надругательства сразу над двумя личностями. Грязь ширинки оскорбителя – главная причина невменяемости ревнивца.

0 Ответить

Георгий Сергацкий

ЕРАЛАШ,
ИЛИ МНОГОЛИКАЯ СЕКСУАЛЬНОСТЬ

(Из книги «Изнанка любви или опыт трепанации греха...» )

Не так ли мы устроены, как в музыке ноты – один для других и не похожи друг на друга?
П. Шелли
«Сексологи нередко выбирают свою профессию потому, что их воодушевляет огромный диапазон интимного поведения людей» (Й. Дрент). «Разные индивиды всюду и везде, имеют не только количественно неодинаковый уровень сексуальных потребностей, но и качественно разные, не сводимые друг к другу иерархии личных жизненных ценностей». «Многие тонкие градации сексуально-эротических переживаний, например, удовольствия и наслаждения... еще ждут своей психологической операционализации. Слабо разработано понятие интимности»» (Н. Симоненко).
«...Синтаксис глаголов на сексуальную тематику открывает нам две весьма различные модели сексуальности. Первая напоминает нам содержание курса по этике и психологии семейной жизни, а также справочники для новобрачных и прочие санкционированные взгляды на данный вопрос: секс – это совместная деятельность, которой занимаются два равных партнера по обоюдному согласию, детали при этом не уточняются. Вторая модель более мрачна, нечто среднее между социобиологией млекопитающих и феминизмом в духе Дворкин: секс – это насильственный акт, провоцируемый активным участником-мужчиной и направленный на пассивную участницу-женщину, эксплуатирующий и наносящий последней урон. Обе модели отражают человеческую сексуальность в полном спектре ее проявлений, и если язык является нашим гидом, то первая модель пригодна для разговора на публике, тогда как вторая является табу, широко признаваемым в частной жизни» (С. Пинкер).
«При этом наши знания о мире больше не ограничиваются опытом одной жизни – передаются из поколения в поколение». «Но, научившись делиться своими моделями материального мира, мы обнаружили, что модели других людей в некоторой степени отличаются от наших собственных» (К. Фрит).
Примеры первой модели в духе: «любовь – это «великий Бог» (Платон) или, как минимум, «каприз тела» (Ш. де Лакло). Влечение, удовольствие, нежность и даже самопожертвование – долгожданные подарки и душе, и телу. Короче: «жил-был мужчина и жила-была женщина. И они любили друг друга» (Д. Джером). Но чувства непостоянны, а потому издержки неизбежны. Этим занимается чуть ли не вся мировая литература и другие коммуникации и коммуниканты. Несмотря на то, что тема избита до полусмерти, а рецепты попсы от психологии – «как стать счастливой» – набили оскомину, несчастных меньше не становится.
Описание мужчиной ощущений женщины. «О, какую огромную разницу почувствовала я между выражением грубой животной страсти, возникающей от простого плотского совокупления двух полов, и сладчайшим возбуждением, порывом восторга, венчающего взаимную страстную любовь, при которой два сердца, соединенные нежными и верными узами, бьются в экзальтированной радости».
«Наслаждения, предаются ли им короли или нищие, какими бы сильными они ни были все же остаются вульгарными наслаждениями; ибо только одна любовь способна придать им утонченность и возвышенность» (Д. Клеланд).
Романтическое. «Любовь – это выход за пределы своего «Я» и слияние с тем прекрасным, что заключено в другом человеке» (П. Шелли).
Натуралистичное. «Моя сладкая маленькая потаскушка Нора, я сделал, как ты велела, моя грязная малышка, и кончил два раза, когда читал твое письмо. Я счастлив, что ты любишь, когда тебя трахают в зад. Я вспоминаю ту ночь, когда я так долго любил тебя сзади. Моя штука часами оставалась в тебе, я снова и снова входил в тебя снизу, я чувствовал твои огромные жирные вспотевшие ягодицы на моем животе, видел твое разгоряченное лицо и обезумевшие глаза» (Д. Джойс).
Животное. «Половая любовь – по существу не любовь, а лишь природно-орудийное влечение» (М. Гершензон).
Жизнеутверждающее. «Любовь не жалобный стон, а торжествующий скрип кроватных пружин» (С. Перлмен).
Интригующее. «Ты похоти своей даешь любви названье...
От похоти к любви дорога-то длинна» (Джелаль-эд-Дин).
«Мы часто слышим слово секс,
И как же люди от него хмелеют....
Да, только разница большая есть...
Когда Вас любят, а когда имеют...» (И ПРО ЭТО).
Драматическое. Любовь – это когда нет влечется к нете, не зная, что неты нету
(С. Кржижановский).
Ироничное. Что такое побои – известно, а вот что такое любовь – до этого никто еще не додумался» (Г. Гейне). «Если там есть хоть одно пристойное слово, то это потому, что я его просмотрел» (М. Твен).
Гедонистическое. «Любовь, однако, есть высшее наслаждение, блаженство, чувство бесконечности» (Л. Фейербах). «...Благочинным тоже Хрен огромный по нраву и по вкусу» (Приапова книга).
Физиологическое. «Мочеполовая система мужчин работает по одному принципу: почки вырабатывают мочу, которая идет в мочевой пузырь. При переполнении ее нужно куда-то слить. И не важно куда: в унитаз или соседу на забор.)))) Точно так-же и со спермой...» (С. Бикеев).
Восторженное, женское. «...В любви все взрывное, одержимое, иррациональное, чудесное, опьяняющее, мечтательное. Любить – это длительная работа, доверие, коммуникация, приверженность, боль, наслаждение» (Ш. Хайт).
Пустопорожнее, женское. «Любовь это не просто эмоции, которые люди ощущают в отношении других людей, а комплекс, связывающий вместе эмоции двух или нескольких людей; это особая форма эмоциональной взаимности» (А. Баэр). «Секс физиологичен, а любовь нет. Любовь не имеет ничего общего с физическим телом. Она связана с эфирным телом, но если она не осуществлена, то может страдать и физическое тело. Должны удовлетворяться нужды не только физического, но и эфирного тела. У него свой голод; ему тоже нужна пища. Такой пищей является любовь» (М. Стафеева, йог).
Рациональное. «Когда в тебе воспылает буйное и неудержимое желание, излей накопившуюся жидкость в любое тело» (лат.). «Удовольствие полезно» (Д. Истон, К.-А. Лист).
Вокруг да около. Любовь – всего лишь «половое чувство, выраженное поэтически» (Р. Акутогава), а также «чувство благодарности за наслаждение (О. Бальзак). «Ангелы зовут это небесной отрадой, черти – адской мукой, люди – любовью» (Г. Гейне)
Преувеличенное. Сексуальный инстинкт – «универсальный источник универсального удовольствия» (М. Фуко). Он «руководит всей психической и физической жизнью» (Г. Каан).
Всеобъемлющее. «Есть любовь – страсть и любовь – милосердие, высшая форма милосердия. Есть притворная, эгоистическая, иллюзорная, эфемерная, несчастная, безнадежная, обманутая, ангелическая, платоническая, нарциссическая, куртуазная, беззаветная, пылкая, безумная, чувственная, инстинктивная, вдохновенная, благодатная, волшебная, неизреченная, серафическая, экстатическая, мистическая, вселенская, саморазрушительная, мучительная, мученическая, параноидальная, неразделенная, расчетливая, животная, хищная, отпускная, курортная, пляжная любовь...» (И. Гарин).
Боготворческое. «Так как человек создан по закону «полового деморфизма», то есть принадлежит либо к мужскому либо к женскому полу, то этот половой деморфизм и вбирает в себя из глубины духа ту исконную потребность любви, которая есть сущность человека» (В. Зеньковский).
Мистическое. «...Слишком страшною божественною тайной мне кажется любовь, чтоб говорить о ней» (Д. Мережковский).
Академическое. «Любовь включает в себя жизнеутверждающие инстинкты и влечения «живой плоти» и даже немыслима без них ни в своем генезисе ни по существу (БСЭ).
Примеры второй модели – половой акт есть преступление, насилие над партнером. Только физическое унижение объекта любви дает человеку возможность реализовать половое чувство (по Фрейду). Интимность – сокрытие постыдного процесса анально-генитального осквернения. Поскольку воображение заполнено кощунственными ассоциациями в адрес партнера по совокуплению, то это и есть ненависть – изнаночная сторона любви. По умолчанию между мужчиной женщиной в лучшем случае возможна дружба на основе просвещенного цинизма. Тема вызывает неприятие даже со стороны сексологов и психоаналитиков. Философы и психологи, имея в виду присутствие в половой любви явных противоречий, стыдливо прячутся за словом «амбивалентность».
Вопрос – половина ответа. «Вы можете заснять преступление и получите Пулитцеровскую премию. Половой акт законом не запрещен. Он приятен. Почему же снять его – преступление?» ( М.Форман – режиссер к/ф «Народ против Ларри Флинта).
Прозаическое. «Любовь ...создание возвышенное наравне с подлейшим...» (П. Мантегацца). «Похоже, что об этих аффектах человек хранит глубочайшую тайну, а сообщить о них удерживает непреодолимое чувство стыда» (Ш. Ференци).
Рифмованное. «На свете живешь, к наслаждениям плоти стремясь,
Но то, что приносит тебе наслаждения – грязь» (Аль-Маари).
Эротическое. Воплощением Эроса является не что иное как ж... – место заветное, алчное, скрытое где-то там у женщин или упругое, энергичное и подчиняющее у мужчин. В самой грязной части тела прячется обещание растворения в невыразимой сладости отчаянного бесстыдства.
Парадоксальное. «Изнанка любви – ненависть» (япон.). «Естественная любовь – ...усложненная ненависть» (К. Льюис).
Язвительное. «...Безлюбая любовь ниже пояса» (М. Мурзина) отличается от любви любой (надо полагать исходящей опять же из мест не выше пояса) лишь способом выражения анально-генитальной «благодарности».
Шабаш. «Любовь и дерьмо, дерьмо и любовь, любовь – дерьмо; стоит тебе поставить между любовью и дерьмом знак равенства – и конец света обеспечен» (В. Платова).
Назидательное. «Не забывайте, что похоть относится к сфере дьявольской власти» (И. Дрент). И если «...похоть козла – Божий дар» (И. Тэн), значит Богу дьявол зачем-то нужен!
Эгоистическое. «...Любовь вожделения предполагает... реальную потребность, благодаря которой... – ты есть добро для меня» (Иоанн Павел II). «...Долой формулу давнего прошлого «я тебя люблю» – пусть ее заменит единственно настоящая: «я тебя хочу» (П. Брюкнер)..
Гомосексуальное. «Любовь – всего лишь грязный трюк, который проделывают с нами исключительно для продолжения рода человеческого» (С. Моэм).
Заботливое. «Половой акт заключает в себе величайшее низведение женщины» (О. Вейнингер).
«За все наши мужицкие злодейства
Я женщине воздвиг бы монумент» (И. Губерман).
Загадочное. «Лицо человека – это обман и притворство, а попа искренняя – ведь ее нельзя контролировать. Попа всегда будет нашей бессознательной, животной частью, она не сможет нас обмануть, как не сумеет скрыть свою истинную природу, порывы и терзания. Попа – это невидимая сторона, изнанка нашей личности...» (Ж.-Л. Энниг), «дыра Дьявола», где хранятся «самые интимные тайны» (М. Турнье).
Злое. Сокрытием своего главного дела человек признает, что он негодяй в силу самой природы полового акта. «Человек в нем отвратителен, а свинья прекрасна, хотя и остается всего лишь свиньей. Он художник канализации, поэт убожества» (М. Якуб об одном из своих мужчин).
Покаянное. «Душа Артура летала вокруг его тела кругами и маялась, не испытывая особого желания войти. С этим вместилищем у нее были связаны не самые лучшие воспоминания...» (Д. Адамс). Совестливый «при виде девушек сразу чувствует себя подлецом» (Г. Малкин).
Благоразумное. «Любовь – это тайна: хочешь ее сохранить – не говори о ней никому, даже тому, кого любишь» (К. Мелихан). «Хочешь быть счастлив в любви – никогда про это не думай» (В. Пелевин).
И, наконец, объективное. «Любовь – это все, и она воздействует на все, и о ней можно говорить все, и ей можно все приписывать» (Д. Бруно). «С какой стороны ни возьмись за проблему эротического, всегда остается ощущение, что сделал это весьма однобоко» (Л. Андреас - Саломе).
Таким образом, «Ум принял все,
а сердце – лишь частицу.
Кому поверить?» (Л. Болеславский).
Только себе! Во всяком случае так можно понять Лакана – самого продвинутого психиатра, – заявившего: «Как только начинаешь говорить о любви, тотчас превращаешься в имбецила»1. Единственный выход – «не отступайся от своего желания» (Ж. Лакан).
Итог. «Любовь – и это все, и это все, что мы о ней знаем» (Э. Дикинсон). «Любовь – это такая парадоксальная материя, которая существует в виде самых разных форм и призраков, о которых можно сказать все, что тебе хочется, и это скорее всего будет справедливо» (Ф. Тэллис). «Любовь – это настоящий клубок парадоксов. Она существует в столь разных формах и вариациях, что вы можете говорить о ней все что угодно – и, скорее всего, окажетесь правы» (Г. Финк).
«При изучении идей необходимо помнить, что требование практической ясности проистекает из сентиментального чувства, окутывающему туманом запутанность факта» (А. Уайтхед). «Как мы переживаем мир, так мы и действуем». «У каждой личности есть взгляды на то, что есть, а чего нет». «Многие люди создают в воображении то, что они переживают. Некоторые созданы для того, чтобы верить согласно своему переживанию» (Р. Лейнг).
«Каждый человек воспринимает реальность по своему» (В. Руднев). «Субъективное – это целый внутренний мир ощущений, идей, эмоций, импульсов, предвосхищений и восприятий, воспоминаний, фантазий и образов, телесного осознания, принятия решений, ассоциирования, установления взаимосвязей, планирования, и так далее, и так далее» (Д. Бьюдженталь). «Наши жизненные переживания могут быть результатом непосредственного чувственного восприятия, но глубина и емкость его, а, следовательно, и интерпретация их у каждого своя». «Хотя природа наградила нас одинаковыми органами чувств, мы часто смотрим на одни и те же события по-разному» (К. Робинсон). «Разум и дух присутствуют в болезненной психологической жизни так же, как и в здоровой. Но истолкования такого рода, должно быть, лишены какой-либо причинной значимости. Все, что они могут сделать, это лишь бросить свет на некое содержание и ввести его в определенный контекст» (К. Ясперс). «Использование образно-ассоциативного мышления в обычном словоупотреблении также именуют не мышлением, а чувством». «Люди склонны объяснять «своим чувством» все, действие чего в себе они не понимают. И чем больше человек в себе не понимает, тем чаще он говорит о своих чувствах» (Психологос).
Другими словами, «о чем бы вы не сказали «является», оно на самом деле этим не является» (А. Кожибски). Как в философии:
«Считаешь ты, мудрец,
Презренным дурака,
Но ты и сам глупец
По мненью дурака» (Марзбан-наме).
«К началу XIX века Иммануил Кант, «мудрец из Кенигсберга», положил конец традиционной метафизике, заодно создав и потребность в современной психологии своим ставшим классическим определением: реальность не познается нами напрямую, мы лишь познаем свое внутреннее ее восприятие. Он не говорил, что внешней реальности не существует, просто мы можем познавать ее исключительно субъективно» (Д. Холлис). Ведь «раздражители, поступающие в психику изнутри тела» (З. Фрейд), да и снаружи, одни и те же.
«...Любовь не поддается объективному научному исследованию, даже с использованием тех, довольно нестрогих подходов, которые мы называем клинической наукой и психоанализом. В основе науки лежит ее способность прогнозировать результат. Любовь непредсказуема. Взаимодействие формирующих ее сил происходит в субъективной сфере психики индивидуума, о которой наука имеет лишь приблизительные представления. Поэтому когда мы хотим получить информацию о любви, мы не изучаем научную литературу, а скорее читаем художественную» (С. Ливайн). «Обращение к понятийному аппарату Фрейда, без сомнения, создает удобное поле для психоаналитических экзерсисов, но, сводя образ человека исключительно к анализу его внутренней структуры, игнорирует богатейшую палитру прочих раздражителей. По большому счету человек не сводим к властному сюжету психоаналитических штудий и много богаче всякой обобщающей схемы» (А. Ястребов). «Этические сложности в психоанализе возникают уже с фрейдовского противопоставления общественной морали «аморальным» сексуальным влечениям субъекта. Этот конфликт, по Фрейду, ответственен за невротизацию. В 1920-е годы, однако, такое противопоставление становится для него неоднозначным. В отношении субъекта с моралью появляется «внутренний» посредник – инстанция сверх-я» (В. Мазин), тот самый стыд.
«Бытие никогда не совпадает с самим собой и потому неисчерпаемо в своем смысле и значении» (М. Бахтин). «Ни один человек, хоть сколько-нибудь знакомый с проблемами, с которыми он имел дело, не может не осознать, какая огромная концентрация научных изысканий и размышлений потребовалась, прежде чем хотя бы одно предложение на языке математических функциональных уравнений могло быть сформулировано в отношении психической жизни людей» (Л. Бинсвангер). «Мы оказались в области гуманитарных наук, которые, в отличие от естественных наук, не поддаются точным измерениям, но к объективной реальности которых нам удастся приблизится посредством нашего субъективного понимания. Это вовсе не значит, что научный характер гуманитарных наук берется нами под сомнение, – просто мы имеем дело с двумя разными научными парадигмами. В гуманитарных науках нередко удается довольно точно описать те или иные процессы. С другой стороны, в естественных науках многие процессы описываются лишь приблизительно, как в современной атомной физике лишь с определенной вероятностью» (П. Куттер).
Причина ненаучности гуманитарной сферы – в языке, в неопределенности значений слов. В гуманитарных науках имеет место не точность, а «многозначность понимания» (wikipedia.org). «В некотором смысле о любви говорить труднее, чем о жизни и смерти. Трактовки жизни и смерти авторами, придерживающимися разных философских взглядов, представляющих разные культурные контексты и обладающими разным личным опытом, с разным опытом, конечно, достаточно сильно различаются, но, по крайней мере, нет разногласий по поводу предмета обсуждения – что имеется в виду, когда говорят о жизни или смерти. Иначе обстоит дело с любовью – то, что называют этим словом, гораздо более разнообразно и не всегда совместимо между собой, и язык здесь гораздо больше мешает, чем помогает» (Д. Леонтьев).
«О любви никто на свете
Верных слов не может выдумать
Тихо дует этот ветер
Молчаливо и невидимо» (Р. Бернс).
«С точки зрения философии, душа – это бездна, в которой неведомо как и откуда рождаются смыслы. Даже если они появляются, то не в той форме, в какой они были изначально, а в превращенной форме. Человек, как существо телесное, транслирует смысл через язык, который телесен и ограничен системой знаков. Именно последнее накладывает ограничение на смысл, который открывает нам бездна» (В. Трынкин). «К числу более «молодых» образований относится язык, выразительные средства которого, несмотря на богатое поэтическое и эпистолярное наследие, сильно уступают богатству эмоциональных переживаний, возникающих в любви». «Недостатки нашего описания, скорее всего, исчезли бы, если бы психологические термины мы могли заменить физиологическими или химическими. Они тоже только составляют образный язык, но язык, знакомый нам гораздо более долгое время и, возможно, также более простой» (З. Фрейд). «Мы живем в языке, а не в стране» (Э. Чоран).
«Понятие о чем-либо и само это что-либо не одно и то же» (С. Болдырева, Д. Колесов).
«...Мысли и чувства нельзя отождествлять с самими словами как таковыми». Кроме того, «в языке имеется модель пола людей (точнее, две модели), а также понятия интимной близости, власти и справедливости», но «язык как окно в человеческую природу» сам по себе вносит индивидуальные искажения» (С. Пинкер). «Реально семиотика любви, будучи чрезвычайно богатой на импровизации, вариации и комбинаторику составляющих своего «словаря», очень ограничена в арсенале знаковых форм, употребляемых на практике» (А. Флиер). «Наша беда не в том, что люди знают слишком мало, но в том, что они знают много того, что не соответствует действительности» (М. Твен). Видимо, желание и способность познавать и выражать себя – это та или иная степень чувствительности плюс инструментарий, полученный образованием в части освоения понятий. «Люди прежде всего следуют за авторитетом, а его можно завоевать, только сделав что-то, что поддается их пониманию» (З. Фрейд).
«Среди всех специальных разделов медицины позиции психиатрии наиболее уязвимы, а сама эта отрасль пользуется наименьшим авторитетом. Во многом это объясняется тем, что, в отличие от других разделов медицины, психиатрия испытывает огромные трудности с разработкой устойчивой и согласованной диагностической системы» (Ф. Тэллис). «Человеческий язык вообще несправедлив к любовным наслаждениям. Словно нарочно, выражающие эту страсть слова двусмысленны и не заявляют своего значения прямо. Они как будто скрываются в тени, оставаясь в ней смутными, трудно угадываемыми силуэтами. Протяни к ним руку, попытайся нетерпеливо стиснуть в кулак – и словно тень Эвридики растают легкие видения, отлетая с печальным криком в непроглядный мрак» (С. Пролеев).
«Слова – это глупцы,
Которые слепо следуют, как только им указали, куда идти.
Но мысли – это зимородки, обитающие у заводей
Безмолвия; их редко видно...» (З. Сэссун).
«Давайте вернемся к реальности!» (О. Бальзак). «Строго говоря, никто не видит реальность такой, какая она есть. Если бы это произошло, то день великого прозрения был бы последним днем жизни на Земле. Тем не менее мы полагаем, что наше восприятие адекватно отражает реальность и позволяет сквозь призрачный туман вскрыть скелет мира, великие тектонические складки. Многим, пожалуй даже большинству, недоступно и это: они довольствуются словами и намеками, как сомнамбулы, бредут по жизни, ограничив себя набором условностей. То, что мы называем гениальностью, на самом деле всего лишь редко встречающаяся чудесная способность расширять просвет в этом тумане фантазий и воочию видеть новый, дрожащий от пронзительной наготы сколок доподлинной реальности» (Х. Ортега-и-Гассет).
Согласно терминизму «общие понятия – это слова, которые не имеют соответствующей объективной реальности». С научной точки зрения, первое требование которой, начиная с понятий, четкое определение границ существования чего-либо, такие слова как страсть, эрос, похоть, любовь, далеки от определенности и потому ненаучны. Гуманитарная сфера насыщена такими понятиями.
«Литературный способ воспроизведения действительности абсолютно достоверен лишь для пишущего, хотя иной раз мы понимаем автора лучше, чем он сам себя» (И. Кант). «Чем более понятия общи, отвлечены, тем более можно находить противоположные ему: следовательно, тем более может быть здесь произвола и тем менее имманентного движения понятий» (Р. Лотце).
Если принять во внимание бесчисленное множество способностей восприятия и оценки чувствующими и думающими своего внутреннего и внешнего миров, различную значимость, а также трансформацию их чувств и мыслей в различных обстоятельствах, то станут понятны причины хаоса в толковании, казалось бы, одних и тех же явлений. Здесь же возникают и те «особые трудности», связанные с нехваткой слов и неопределенностью их значений. Описать эмоции языком других наук также не удается. «Как вы собираетесь объяснить в терминах химии и физики, что такое первая любовь» (А. Эйнштейн).
«Психология – это выражение словами того, что нельзя выразить» (Д. Голсуорси). «Особенные трудности возникают при построении языковых моделей самых глубоких интимных чувств, поскольку они не поддаются полной и абсолютной интерпретации» (Ф. Скэрдеруд). «Словарь, относящийся к области любви, столь беден, что поэтам приходится выбирать между клише, непристойностями и эвфемизмами» (З. Хамбургер). «Хотя психологи пытались объяснить обычную, непатологическую любовь, они постоянно были вынуждены описывать любовь языком поэтов и схоластов» (Ф.Тэллис). Добавьте к этому хаосу присущие нашим толкованиям любви искажения, которые вносят люди с целью сокрытия истинных намерений, и получите коммуникативный ералаш. «Любовь так искажена, профанирована и опошлена в падшей человеческой жизни, что нужно найти новые слова» (Н. Бердяев).
«Повсеместно ощущается, что терминами психиатрии и психоанализа почему-то не удается выразить то, что «действительно подразумевается» (Р. Лэйнг). «Люди избавились бы от половины своих неприятностей, если бы договорились о значении слов» (Р. Декарт). «Теория человека сбивается с пути, если она впадает в описание человека как машины или органической системы естественных процессов». «Цель образования компенсировать недостатки наших инстинктивных способов мыслить о физическом и социальном мире» (С. Пинкер). «Психология как научная дисциплина существует лишь немногим более ста лет. Я уверен, что со временем психологи найдут что измерять, и разработают приспособления, которые помогут нам сделать эти измерения очень точными» (К. Фрит).
«Мы будем употреблять термин генитальное возбуждение тогда, когда речь будет идти о непосредственной генитальной реакции: набухании полового члена за счет притока крови, что ведет к эрекции у мужчин и соответствующим эректиальным реакциям у женщин с появлением смазки во влагалище и эрекцией сосков.
Термин сексуальное возбуждение, кажется, наилучшим образом отражает процесс в целом, включая специфические когнитивные аспекты и субъективное переживание сексуального отклика, генитального возбуждения и оргазма, а также подключаемые к этому соответствующие механизмы вегетативной нервной системы и мимику как часть того, что Фрейд называл «процессом разрядки» (О. Кернберг). «Фрейд видел в любви выражение или своеобразную сублимацию полового инстинкта. Он рассматривал половое влечение как результат мучительного напряжения, химического по своей природе, которое требует разрядки. Австрийский психиатр подчеркивал, что факт половой потребности у человека и животного биологи выражают в биологии тем, что у них предполагается «половое влечение». При этом допускают аналогию с влечением к пище и голодом. Соответствующего слову «голод» обозначения не имеется в народном языке; наука пользуется словом «либидо» (П. Гуревич). Э. Фромм заменил слово «инстинкт» на «органическое влечение». Мы бы назвали первопричину любви словом «зуд», имея в виду, что «любовное чувство обусловлено одними и теми же биохимическими реакциями (повышением секреции адреналина, серотонина, дофамина, половых гормонов, эндорфинов)» (Т. Проценко).
Вывод. Обобщения и так называемая объективность в психологическом мире индивидуальностей невозможна. Различная чувствительность и степень освоения понятий, а также бедность языковых средств, особенно в интимной сфере, где постыдность самого деяния, к тому же, не располагает на откровенность, – исключают возможность полного понимания того, что на самом деле подразумевается. Разброд в толковании подразумеваемого свидетельствует о том, что психология научной дисциплиной не является. «Глубинная психология относится к искусству и гуманитарным наукам, но не к естественным наукам или медицине» (из обращения (1996г.) бывшего президента Американской психиатрической ассоциации Алана Стоуна), «выразившего общее мнение». «Психоанализ сохранится как нарратив, с помощью которого мы понимаем жизнь и размышляем о ней как о духовном приключении» (Ж. Парис).
___________________
Имбецильность – психическое недоразвитие, средняя степень умственной отсталости (олигофрении) между идиотией и дебильностью» (Словарь иностранных слов).

0 Ответить