Сейчас мы чаще всего при упоминании словосочетания «охота на кита» представляем себе суровые северные широты и немногословных бородатых китобоев. Либо, как вариант, эскимосские лодки с находящимися в них аборигенами, вооружёнными гарпунами и копьями.
Однако многочисленные исторические изыскания говорят о том, что охота на китов долгое время (особенно в Средние века) была распространена и в Европе. И, как ни странно, не на Севере, а южнее — на побережье Бискайского залива. Только охотились тут на южных гладких китов, которые в те далёкие времена обитали здесь в большом количестве.
Конечно, идея вот так вот сразу выйти в море на охоту за китом пришла человеку не сразу. Всё-таки кит — это не заяц, и даже не медведь. Но когда люди обнаруживали на берегу только что выброшенных прибоем китов и убеждались, что их мясо можно есть, а жир использовать для освещения (и не только), вот тут и возникала идея выходить в море (океан) и охотиться на этих огромных млекопитающих.
Известно, что баски охотились на китов ещё с Х века нашей эры. Они строили специальные наблюдательные вышки, а после условного сигнала выходили в море на лодках с гарпунами.
В ХIII — ХV веках охота на китов так прочно вошла в жизнь басков, что гербы многих селений Бискайского залива содержали в себе изображение кита. В одной из провинций будущей Испании существовал обычай — отсылать местному королю (ох и много там было когда-то королевств) кусок китового мяса. Причём вырезанный из спины огромного животного — то есть от головы и до хвоста.
Это ещё что! В другой провинции первого убитого кита в текущем сезоне целиком (!) отправляли королю. Тот, в свою очередь, следуя старому обычаю, половину туши отсылал обратно. Интересно, успевало мясо в этом случае испортиться или нет?
Предпочитали баски охотиться недалеко от побережья, ибо занятие это считалось весьма опасным. Тем не менее китообразных добывали десятками, и наступил момент, когда их число в Бискайском заливе резко сократилось, и китобои вынуждены были переместиться на север.
В это же время на китов (только в северных широтах) вполне успешно охотились и эскимосы. Если для европейцев неудачная охота была делом неприятным (но не смертельным), то для эскимосов с их скудным рационом охота на огромных китов по определению должна была быть всегда успешной. Иначе нечего было бы есть, это был вопрос выживания.
В силу объективных причин материалов для использования в быту у эскимосов имелось немного. Камни, шкуры и кости животных, плавник да куски самородной меди. Последняя ценилась у эскимосов чрезвычайно высоко, и они даже научились изготавливать из неё ножи и наконечники для копий. Медь относительно просто обрабатывается в кустарных условиях.
Эскимосы выходили на китовую охоту в байдарах длиной до 10 метров, на каждой из которых располагалось по 8 человек. Корпуса таких плавательных средств делали из дерева, обтягивали моржовыми шкурами и скрепляли ремнями из моржовой кожи. Известно, что эскимосские байдары годились и для плавания по глубоким заливам, а также по рекам, впадающим в океан. Интересно и то, что на таких байдарах у аборигенов часто бывал парус.
Эскимосы, завидев кита, быстро погружались в байдары и плыли к добыче. Самые опытные китобои всаживали шестиметровый гарпун весом более 8 кг в тушу животного довольно глубоко, причём с первой попытки. Кит начинал бесноваться, стремился уйти на глубину, но сделать этого не мог.
Дело в том, что к гарпуну привязывали длинный линь (верёвку) из моржовой кожи, а также объёмные поплавки из этой же кожи. Кит пытался уйти под воду, затем всплывал, затем опять пытался погрузиться и так далее.
Иной раз кит так стремительно пытался уплыть от охотников, что линь даже мог загореться от сильного трения. Чтобы этого не происходило, борта лодки обильно смачивали водой перед охотой.
А китобои всё это время метали в животное гарпуны, и через несколько часов кит обычно погибал. У эскимосов, ясное дело, начинался праздник по случаю успешной охоты.
На китов также охотились индейцы, проживающие на севере Канады. В целом их стиль охоты был близок к стилю эскимосов. Только индейцы линь делали из волокон кедровой коры, а в качестве острого наконечника для гарпуна использовали острые и прочные основания морских раковин.
На Алеутских островах охотились на китов по-другому. Там китобои передвигались на шустрых каноэ, одноместных или двухместных. Завидев кита, охотник всаживал в тушу копьё и старался как можно уйти от разъярённого раненого животного. А через два или три дня кит погибал и его выбрасывало на берег.
Но погибал кит не от одной раны (пускай и серьёзной), а от того, что наконечник копья был обработан специальным ядом. Его алеуты изготавливали из местных корней. Когда отвар из корней начинал бродить, это свидетельствовало о его смертоносных качествах. Отваром обрабатывали наконечники, и затем можно было начинать охоту.
Алеуты тщательно оберегали секрет своего яда для копий. Поэтому родилась зловещая легенда о том, что яд алеуты (и подобные им сообщества) получают из жира, вытапливаемого из человеческих трупов…
На китов охотились и близ побережья Японии. Известно, что поначалу японцы применяли европейский метод охоты, но затем, в конце ХVI-го, начале ХVII столетия стали применять для ловли китов тяжёлые сети. Трудно сейчас сказать, насколько эффективнее были сети, но точно известно, что занимались этим богатые люди, которые могли себе позволить эти сети купить, и не только сети.
Ловцы китов в ту поры были не только владельцами кораблей, но и целых перерабатывающих комплексов на берегу — с причалами, складами, помещениями для вытапливания ценного китового жира и площадками для разделки туш. А так как местные жители так и норовили утащить что-нибудь из добычи, для таких «умельцев» ввели строгие телесные наказания, и следило за порядком несколько десятков проверенных надсмотрщиков…
Сейчас Гегель считается одним из величайших умов человечества. А что его не понимают - так гениев всегда не понимают. А выходит, при...