Каким был легендарный адмирал Нельсон?

Победа, не принесшая ничего

2 и 3 августа 1798 года британский флот совершил почти беспрецедентный боевой подвиг в бухте Абукир в Египте. Он практически уничтожил крупный французский флот, потопив или захватив 11 из 13 линейных кораблей. Одним ударом Британия установила военно-морское превосходство в Средиземном море, решив судьбу экспедиционного корпуса Наполеона Бонапарта в Египте и воодушевив Европу, деморализованную, казалось бы, неудержимой энергией революционной Франции.

Через несколько месяцев после битвы на Ниле Турция, Россия и Австрия объединились с Англией в новую антифранцузскую коалицию.

К тому времени контр-адмирал Горацио Нельсон являлся героем буквально международного масштаба. Как писала ему Лавиния Спенсер, жена первого лорда Адмиралтейства:

Радость, радость, радость тебе, храбрый, отважный, увековеченный Нельсон!

Это было то, чего адмирал всегда хотел, — необъятная военная слава. В самом деле, именно эта постоянная жажда возвышения давала ему преимущество перед другими талантливыми морскими офицерами того времени.

Однако вместе с определенной славой после победы над французским флотом Нельсон вскоре погрузился в глубокий личный кризис, который заставил его пересмотреть свои цели и конечные устремления. Он начал «думать и надеяться на счастье». Отчасти это был кризис среднего возраста, отчасти это было результатом серьезного разочарования в своей судьбе и осознания того, что он «никогда не знал счастья за пределами мгновений». Славы было недостаточно.

Некоторые писатели утверждают, что это привело адмирала к его собственной смерти при Трафальгаре. Более пристальное изучение бросает сомнения на это предположение.

Мера успеха

Еще до того, как Иеремия Бентам популяризировал понятие «счастье» как определяющую меру успеха, Нельсон считал его непременным признаком хорошей жизни и личной самореализации. Когда благодарный Фердинанд IV Неаполитанский наградил его герцогством Бронте на Сицилии в 1799 году, он четко определил свои приоритеты. Он сказал:

Моя цель в Бронте — сделать народ счастливым, не допуская его угнетения, и обогатить страну улучшением сельского хозяйства.

Его народ был бы «самым счастливым во всех владениях Его Сицилийского Величества», а герцогство Бронте счастливым. Поэтому было естественно, что он искал для себя то, что с такой готовностью признавал необходимым для других.

Нельсон жил в Неаполе и Сицилии в течение двух лет после битвы на Ниле и страстно влюбился в Эмму, жену стареющего британского министра в Неаполе, сэра Уильяма Гамильтона. Однако это серьезно беспокоило Нельсона, так как он был уже женат и боялся, как бы об Эмме не узнали в Англии. Особенно после того, как Эмма зачала его единственного ребенка в 1800 году.

Были и другие осложнения. Всегда сверхчувствительный и жаждущий утешения и ласки, Нельсон плохо реагировал на критику, особенно на предположения, что он уделяет слишком много внимания Неаполю и Сицилии и бездельничает в Палермо, когда он нужен Англии.

Когда в 1799 году Адмиралтейство назначило на вакантный пост главнокомандующего английскими морскими силами в Средиземном море соперника Нельсона, адмирала Лорда Кейта, Горацио увидел в этом прямое отражение своего профессионального поведения. Он вернулся в Англию в 1800 году, лелея разнообразные обиды, включая ту, что он считал плохим обращением с некоторыми из своих офицеров и неспособностью Адмиралтейства найти одному из своих братьев более доходную работу, чем клерк в Военно-Морском ведомстве.

Он также был разочарован скупой реакцией правительства на его победу. Баронство поместило его на самую нижнюю ступеньку пэрства с годовой пенсией в 2000 фунтов. Хотя Ост-Индская компания выделила ему 10 000 фунтов стерлингов, у него были основания для недовольства в связи с тем, что другие адмиралы (к примеру, граф Сент-Винсент и Виконт Дункан) получили более высокие титулы за гораздо меньшие победы.

В Лондоне Нельсон расстался со своей женой, но был поражен публичными сплетнями и разъярен тем, что его любовницу избегали при дворе. Деньги тоже стали серьезной проблемой. Респектабельные представители «среднего» класса с несколькими влиятельными связями, Нельсоны, тем не менее, были относительно бедны.

В эпоху, когда собственность была почти незаменима для «аристократии», отец Нельсона, Норфолкский священник, был всего лишь пожизненным арендатором дома священника в Бернем-Торпе и имел мало банковских активов. Морские успехи Нельсона снискали ему герб и звание пэра, но они лишь возвысили его до положения в обществе, которое он не мог должным образом поддерживать.

После 1801 года эти затруднения усилились, так как он не только обнаружил, что его окучивают члены семьи Нельсонов, но и был вынужден содержать два дома — дом своей бывшей жены и еще один, который он надеялся разделить со своей любовницей и ребенком.

У Эммы не было собственных денег, а сэр Уильям был занят продажей своей знаменитой коллекции антиквариата и предметов искусства, чтобы расплатиться с долгами. Нельсон не был по натуре корыстолюбив, но в этих обстоятельствах он был чувствителен ко всему, что подрывало его способность обратить свои военно-морские заслуги в деньги.

Сицилия против Мертона

Не желая отказываться от блаженства, которое он обрел с Эммой, но нуждаясь в деньгах, а также в дальнейшей морской славе, Нельсон разрывался между домом и долгом. Дома он требовал возвращения в море; на море он просил разрешения уйти домой.

Две короткие кампании 1801 года только усилили недовольство Нельсона. Ему не нравилось служить вторым помощником сэра Хайда Паркера на Балтике, где он провел безупречную кампанию и выиграл тяжелое сражение при Копенгагене.

В обеих кампаниях он враждовал со «сворой зверей» в Адмиралтействе и жаловался, что его людям отказывают в заслуженной награде, а его необоснованно держат на службе, когда ему нужно вернуться домой. В том и следующем году он также пытался дергать за политические ниточки, чтобы получить должности для членов своей семьи, но его рабская поддержка слабой администрации Генри Аддингтона в Палате лордов была в значительной степени бесполезной и только усилила его скептицизм.

Нельсон чувствовал себя преданным, бессильным поднять авторитет своей семьи и защитить своих друзей и последователей, многие из которых рисковали жизнью, служа государству. Он полагал, что его использует истеблишмент.

Все это контрастировало с двумя годами, проведенными им в Италии. Там более снисходительное общество не видело в нем ничего предосудительного. Сицилийский двор великодушно чествовал Нельсона, и его влияние там было достаточно велико.

В 1801 году Нельсон принял смелое решение. Поскольку мир на европейском континенте казался неминуемым, он покинул родную землю и уехал в Бронте, где его ценили по достоинству, и где он мог жить с любовницей и дочерью без стыда и насмешек.

— Я твердо решил, как мне жить дальше, — сказал он Эмме. — Я хочу снять маленький аккуратный домик в шести-десяти милях от Лондона и оставаться там, пока не смогу окончательно устроиться или добраться до Бронте.

Он был уверен, что Италия — «единственная страна», в которой он может быть «совершенно счастлив».

Мечта о Бронте поддерживала Нельсона почти три года.

Под сенью каштана в Бронте, где шум войны не достигнет моих ушей, я надеюсь утешить себя, сделать мой народ счастливым и процветающим и, давая советы… позволить его сицилийскому величеству, моему благодетелю, быть более чем когда-либо уважаемым в Средиземноморье.

Хотя он пользовался репутацией доброжелательного землевладельца, он также мог быть полезен, используя свое имя для помощи своим землям, например, посредничеством в заключении мира между Неаполем и другими государствами.

Что же тогда отвлекло Нельсона от этого курса и примирило его с жизнью в Англии? Одна из причин — Мертон-Плейс. В то время как его менеджеры на Сицилии боролись с задачей подготовки Бронте к прибытию Горацио, Нельсон купил полуразрушенное поместье в Мертоне (графство Суррей). Преображение этого дома, где Нельсон жил как и с кем ему было угодно во время Амьенского мира (перерыв в войне с Францией, 1802−1803), изменило его жизнь.

За четыре года его площадь увеличилась втрое и достигла 166 акров. Дом был расширен и улучшен, а территория благоустроена — с новым домиком и подъездной дорожкой, огородом и рабочей фермой, а также просторными прогулочными площадками. «Изменения и улучшения намного превосходят все, что я мог предположить», — свидетельствовал один посетитель.

Нельсон, обожаемый местными жителями, почувствовал, что выходит из темноты в «рай». По словам Эммы, они были «счастливы, как короли, и даже более того».

Когда Нельсон вернулся в море в начале новой войны в 1803 году, он был более спокойным человеком, уверенным в благополучии своей семейной жизни и способным полностью сосредоточиться на своей задаче в качестве главнокомандующего английскими судами в Средиземноморье.

Трафальгар

Последние годы жизни Нельсона были весьма хороши. Его радовала семейная жизнь с Эммой и дочерью Горацией. Профессиональное положение Нельсона также было на высоте, и новые министры правительства регулярно совещались с ним о безопасности королевства, как это когда-то делали их сицилийские коллеги. Даже финансовый вопрос стал постепенно решаться в лучшую сторону.

Это все подбадривало и воодушевляло Нельсона, которому вскоре было приказано разбить главную угрозу для Англии — объединенный франко-испанский флот.

Нельсон покинул Англию в сентябре 1805 года с четким планом.

— Я надеюсь очень скоро покончить с французским флотом и вернуться в Англию, в милый Мертон, который я считаю самым красивым местом в мире, — сказал он.

Только еще одна битва, казалось, стояла между Нельсоном и его мечтой о наивысшей славе.

В пятницу вечером, — писал он в день своего последнего отъезда из дома, — в половине одиннадцатого я выехал из милого, милого Мертона, где оставил все, что мне дорого в этом мире, чтобы служить моему королю и моей стране. Пусть великий Бог, которому я поклоняюсь, даст мне возможность оправдать ожидания моей страны, и если ему будет угодно, чтобы я вернулся, моя благодарность никогда не перестанет возноситься к престолу Его милости.

Но, конечно, Нельсон не пережил Трафальгарского сражения, и его будущее было унесено пулей, выпущенной с бизань-мачты французского «Редутабля». В последнем конфликте Горацио Нельсон выполнил свои профессиональные обязанности, чтобы добиться окончательной победы, но трагически потерял свою личную цель.