Почему поручик Владимир Арсеньев стал географом?

В первое время Владимиру очень нравилось в училище. И новые дисциплины, и отличный от гражданского более суровый образ жизни. Но чем больше проходило времени, тем больше тяготился любознательный Арсеньев и солдатской муштрой, и строгой необходимостью подчинять свои интересы приказам командиров. И хотя учился он по-прежнему хорошо, но в глазах уже не было былого блеска, на многих уроках он откровенно скучал. И только знаменитый путешественник по Средней Азии Михаил Ефимович Грум-Гржимайло, который читал лекции по географии, делал это с таким увлечением, что сумел пробудить к своим рассказам неподдельный интерес. И одним из самых внимательных слушателей был именно Арсеньев.

Михаил Ефимович первым обратил внимание Владимира на то, что одним из самых интереснейших мест в России является Дальний Восток, с его красивой природой, непроходимой тайгой, красивыми сопками. Рассказы о самом восточном регионе заронили в душу Владимира ту искру, из которой позже возгорится пламя…

Но судьба отправила подпрапорщика Арсеньева «в другую сторону» — в польский город Ломжа, где исследовать было решительно нечего. И Владимир невольно заскучал. Вот почему в первом же отпуске он дал волю чувствам, не на шутку увлекшись 18-летней Анной, с которой он был знаком «сто лет». Молодые люди в считанные дни приняли решение обвенчаться, и в пехотный полк, расквартированный в Ломже, Арсеньев приехал уже с молодой женой.

Но и женитьба не вытравила из души охоту к перемене мест. Владимир бредил Дальним Востоком, и 1 мая 1900 года его мечта сбылась — его направили для дальнейшего прохождения службы в 1-й Владивостокский крепостной пехотный полк. Охотников служить именно там было очень немного — в Китае то и дело вспыхивали восстания, да и другой восточный сосед — Япония — никогда не скрывал своих милитаристских аппетитов. Словом, было неспокойно.

В этом поручик Арсеньев убедился, не доехав до Владивостока, когда под Благовещенском попал в переплет. Ему даже довелось принимать участие в боевых действиях против китайцев.

Не добавило настроение и встреча во Владивостоке. Его разместили на постой в таком районе города, который без обиняков называли Гнилой угол, за то, что здесь часты были туманы, а сырость была такая, что высушить выстиранное белье практически не удавалось. И опять, как и несколько лет назад, Владимиру это очень быстро надоело, но выход из ситуации был только один — найти себе занятие по душе, чтобы дни не казались такими тягучими. Впрочем, поручику повезло — его назначили начальником крепостной охотничьей команды, что дало возможность совершать прогулки по окрестностям, совмещая полезное с приятным.

А через некоторое время один из сослуживцев Арсеньева поручик Кириллов привел своего однополчанина в Обществе изучения Амурского края. Владимир с энтузиазмом посещал заседания, участвовал в охотничьих экспедициях. И даже свой отпуск молодой офицер провел в тайге (чем вряд ли порадовал молодую супругу), и побывал в таких уголках, куда практически не ступала нога человека…

В это время он и знакомится с коренным жителем уссурийской тайги нанайцем Дерсу Узала, который, говоря словами Владимира Клавдиевича, «всю свою жизнь прожил в тайге. У него никогда не было дома, он вечно жил под открытым небом и только зимой устраивал себе временную юрту из корья или бересты». Эта встреча и стала главной причиной того, что Арсеньев всерьез «заболел тайгой». Он понял, что человек и природа могут существовать, не нарушая законы друг друга…

Собранная информация была настолько интересная, что приамурский генерал-губернатор Гродеков издал приказ: считать отпуск офицера, проведенный за исследованиями, служебной командировкой. Кстати, именем Гродекова названа пограничная станция в Приморском крае. Именно в этом небольшом поселке Пограничный я впервые встретил туристов-китайцев из Поднебесной в середине 80-х годов прошлого столетия.

Особо ценил Арсеньева, как исследователя, Николай Александрович Пальчевский, бывший вице-председатель Общества, человек с богатейшим опытом. Все свои знания он передавал своему молодому другу, обращая внимание Владимира на то, мимо чего легко пройти не заметив…

После окончания русско-японской войны, которая оставила в душе у многих настоящую горечь, Приамурский отдел Русского Географического общества поручает Арсеньеву организацию научной экспедиции для исследования Сихотэ-Алиня, береговой полосы от залива Ольги, верховьев рек Уссури и Большой Уссурки. Тем, кто не бывал в этих местах, подобные названия вряд ли что скажут. Но смею вас заверить, что и сейчас, век спустя, в этих местах очень много «медвежьих углов», которые знают только местные энтузиасты.

После этой экспедиции Владимир Клавдиевич перебирается в Хабаровск, куда и приглашает жить полуслепого Дерсу. Но старик не вынес житья в четырех стенах, он отправился обратно, в тайгу, где его и обнаружили мертвым…

А Арсеньев продолжает свою экспедиционную деятельность. Он изучает территорию самой глухой и почти совсем неисследованной северной части Сихотэ-Алиня, потом разыскивает свидетельства существования самой древнейшей восточной цивилизации чжурдженей. А дальше были Камчатка, Командорские острова и бассейн среднего течения Амура, путешествие по маршруту Совгавань — Хабаровск. Это экспедиция стала последней.

Летом 1930 года Владимир Клавдиевич выехал в низовье Амура, чтобы разведать условия для строительства железной дороги. Но во время ночевки в тайге экспедиция попала под сильный ливень. Более молодые коллеги Арсеньева почувствовали легкое недомогание, а вот 57-летний руководитель экспедиции заболел двухсторонним воспалением легких. Он возвращается в ставший родным Владивосток, но врачи оказались бессильны. Владимир Клавдиевич не дожил до своего 58-го дня рождения только 6 дней…

В 2001 году памятник на его могиле на Морском кладбище Владивостока был ограблен вандалами: «металлистами», лучшими друзьями приемщиков металлолома. Памятник был восстановлен, но уже без металлических элементов…