Философ Платон и Карл Маркс: что общего в их взглядах на устройство общества?

Перейти к первой части статьи

Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино — государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди — а их много, — которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор… государствам не избавиться от зол.

Разумеется, речь не идет о кандидатах и профессорах философской науки, каковых в древней Греции еще не существовало (ну, если не считать учеников платоновской Академии). Подлинные философы — это люди, приверженные поиску истины, которых страстно влечет

…к познанию, приоткрывающему им вечно сущее и не изменяемое возникновением и уничтожением бытие.

Платон не был наивным человеком и прекрасно понимал, что такие люди, как правило, плохо разбираются в реальной жизни и поэтому кажутся другим чудаками не от мира сего. И выбравшись из тьмы пещеры и вернувшись потом обратно…

…перейдя от божественных созерцаний к человеческому убожеству, такой человек выглядит неважно и кажется крайне смешным.

Он соглашался, что в обычном человеческом обществе все обстоит именно так, но предмет его изучения — государство иного рода, построенное на сконструированных им идеальных принципах.

Стоит такой натуре очутиться в государстве, превосходно устроенном, как и она сама, — вот тогда-то cи обнаружится, что она и в самом деле божественна, всё же прочее — другие натуры и другие занятия — не более как человеческое.

Разумеется, такое государство не может пустить дело на самотек и будет заставлять:

…лучшие натуры учиться… умению видеть благо и совершать к нему восхождение; но когда, высоко поднявшись, они (философы) в достаточной мере его узрят, мы не позволим им… оставаться там, на вершине, из нежелания спуститься снова к тем узникам, и, худо ли бедно ли, они должны будут разделить с ними труды их и почести.

(В полном соответствии с известным правилом «не можешь — научим, не хочешь — заставим».)

Является ли эта притча банальностью, о которой говорил «эксперт № 2», или гениальным озарением, своего рода «прорывом» в процессе духовного становления человечества? Я почему-то склонен полагать, что мы имеем дело со вторым.

Конечно, сама идея противопоставления теневого, иллюзорного мира пещеры и реального, высшего мира не была нова для самих греков. В тех же поэмах Гомера нарисованы два измерения: мир обычных людей и мир богов, которые, заскучав от интриг, семейных дрязг и любовных похождений, спускаются время от времени с Олимпа и начинают вершить людские судьбы.

Но Платон был не только блестящим литератором, но и глубоким мыслителем, поэтому сумел в яркой форме, не уступающей по мастерству дискурсу автора «Илиады» и «Одиссеи», сформулировать философскую идею, которая завораживает и будоражит все мыслящее человечество уже более двух тысяч лет.

Идея о том, что миром должны править философы, тоже не умерла. Конечно, во времена Платона объем накопленных человечеством знаний был, по современным меркам, крайне невелик, и философы были просто просвещенными и эрудированными людьми, для которых задача «обогатить свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество» не была такой уж непосильной.

В наше время в любой сфере деятельности, в том числе в управлении, ценятся не столько универсальные, сколько специализированные знания и навыки. Но сама идея о том, что власть в государстве должна принадлежать не тем, кто получил ее по наследству, захватил с помощью оружия, интриг и насилия или подкупа и обмана избирателей, а людям, которые являются «аристократией духа», обладающим не только необходимым опытом, волей и знаниями, но и стремящимся к высшей мудрости и руководствующимся исключительно думой о благе государства, а не собственной выгодой, получила отклик в сердцах людей. И, в частности, нашла свое воплощение в идее «просвещенного абсолютизма», получившей распространение в Европе в XVIII веке (к числу «просвещенных монархов», например, относила себя русская императрица Екатерина Великая).

Если обратиться к более поздним временам, то нельзя не вспомнить про учение Карла Маркса (1818−1883 гг.), выдающегося мыслителя и экономиста. Понятие классовой борьбы, лежащее в основе его теорий, как признавал сам классик, было заимствовано из трудов других ученых. Он писал:

Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов.

Замечу, что о классах писали не только буржуазные, но и античные авторы, в том числе и наш любимый Платон. Употреблял ли он само понятие «класса», или нет — вопрос, в который могут внести ясность лишь специалисты по античной филологии. Тем не менее в своих работах, в том же «Государстве», философ говорил о разных социальных группах общества, которые перманентно находятся между собой в состоянии конфликта.

Платон был уверен, что задача идеального государства — не сделать

каким-то особенно счастливым один из слоев (классов?) его населения, но, наоборот, сделать таким все государство в целом.

А чтобы достичь этого, он предлагал различные способы «микширования» классовых противоречий. И богатство, и бедность казались Платону одинаковым злом:

Одно ведет к роскоши, лени, новшествам, другая кроме новшеств — к низостям и злодеяниям.

А стало быть, в обществе необходимо равенство — пусть и не социального статуса (в государстве Платона существовали разные сословия), но в отношении других, не менее значимых вещей.

В своем «Государстве» Платон, как и Маркс, хотел отказаться от понятия частной собственности, во всяком случае для сословия «стражей» (воинов или, по-современному, силовиков), занимающего следующую ступень в общественной иерархии после философов. Согласно его взглядам:

никто не должен обладать никакой частной собственностью, если в том нет крайней необходимости… Ни у кого не должно быть такого жилища или кладовой, куда не имел бы доступа всякий желающий… Насчет золота и серебра надо сказать им, что божественное золото — то, что от богов — они всегда имеют в своей душе, так что ничуть не нуждаются в золоте человеческом.

В противном случае, считал Платон, если

заведется у них («стражей») собственная земля, дома, деньги, как сейчас же из стражей станут они хозяевами и земледельцами; из союзников остальных граждан сделаются враждебными им владыками; ненавидя сами и вызывая к себе ненависть, питая злые умыслы и их опасаясь, будут они все время жить в большем страхе перед внутренними врагами, чем перед внешними, а в таком случае и сами они, и все государство устремится к своей скорейшей гибели.

Философ шел еще дальше и предлагал:

Все жены этих мужей должны быть общими, а отдельно пусть ни одна ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими, и пусть отец не знает, какой ребенок его, а ребенок — кто его отец.

Хотя на самом деле он пропагандировал не промискуитет или всеобщее свингерство, как можно подумать, а более сложную систему отношений.

Отметим, что вскоре после революции некоторые анархиствующие элементы считали, что вслед за уничтожением царского самодержавия должен быть упразднен и устаревший институт брака и семьи. И даже предлагали осуществить «обобществление женщин». (Сексизм, однако, по современным меркам. Почему только женщин?)

Означает ли это, что Платон был предтечей Карла Маркса? Утверждать это было бы сильным преувеличением, хотя сходство идей трудно отрицать.

Заслугой Маркса (безотносительно того, как относиться к справедливости его воззрений) было создание целостной теории классовой борьбы как движущей силы развития общества, обоснование идеи диктатуры пролетариата в роли «гегемона», передового класса общества, целью установления которой станет уничтожение классов и частной собственности на средства производства, замена ее общественной собственностью, а стало быть, устранение эксплуатации человека человеком и создание бесклассового, коммунистического общества.

В учении Платона, судя по всему, передовым классом, или точнее слоем общества, должны были стать философы.

Каков же итог? В области гуманитарных наук, в отличие от технических и естественнонаучных, установить приоритет открытий достаточно непросто. Закон всемирного тяготения открыл в 1682 году Исаак Ньютон (между прочим, британский ученый), и этот факт попал во все учебники. В общественных дисциплинах тоже существуют великие открытия, но поскольку они обычно записываются не в виде расчетов, формул или диаграмм, уникальность которых можно идентифицировать, а главным образом обычными, всем нам знакомыми понятиями и словами, то определить уровень их новизны и гениальности достаточно непросто. Часто сама идея постфактум кажется людям настолько очевидной, что им даже не приходит в голову, что кому-то когда-то пришлось тратить силы, чтобы ее придумать (как тут не вспомнить еще раз пресловутых британских ученых?).

Что же, вспомним популярное высказывание: все кажется простым, когда это уже придумано и сделано кем-то до нас; идея кажется очевидной и тривиальной после того, как кто-то выдвинул, доказал и преподнес ее людям, словно пирожное на пресловутом блюдечке с голубой каемочкой. (Порой создается впечатление, что наиболее важно быть не первым, кто придумал теорию, а первым, кто сумел громко заявить о себе, как о ее создателе.)

И, пожалуй, еще одно соображение. Сама идея, конечно, важна, но не менее важным является система ее доказательств, фактологический материал, проработка и наполнение сухих формулировок, определений и тезисов живым содержанием. Когда речь идет о высоких материях и глобальных идеях, способных изменить мир, людям нравится фундаментальность, основательность и, что самое удивительное, величина текста («Капитал» Карла Маркса — колоссальный труд в нескольких томах). И конечно, им нравится выразительность, богатство вымысла, яркость и, говоря современным языком, «фееричность» авторского нарратива (аллегория о пещере Платона).

Философы до сих пор не управляют миром, а бесклассовое общество по-прежнему остается лишь мечтой (а для кого-то, быть может, страшной химерой).

Что тут скажешь? Платон и Маркс хотя бы попытались…