Чего хотели художники-передвижники и что из этого вышло?

На первой выставке было представлено 82 произведения. Среди них — две исторические картины и 16 сюжетно-бытовых. Почти столько же портретов и 35 пейзажей. И это когда выставка уже поехала по стране.

На первой же экспозиции в Петербурге из 46 представленных произведений было 22 пейзажа. И уточним: сюжетно-бытовая тематика вовсе не означает остросоциальности и революционности.

Так, на первой выставке ТПХВ были представлены «Порожняки» И. Прянишникова и «Охотники на привале» В. Перова… Надеюсь, хотя бы последнюю никто не подозревает в критике режима и живописании народных бедствий?

А вот картина, за которую Алексей Корзухин получил, между прочим, звание академика.

Безусловно, жанровая сцена. Однозначно, из народной жизни. Бесспорно, реалистическая. Ни разу не повествующая ни о народных бедствиях, ни протестующая против чего бы то ни было. Хотя участников «бунта четырнадцати» в чем-то таком заподозрили поначалу, даже взяли под полицейское наблюдение. Но очень скоро убедились, что никакой политики в их деятельности нет и близко. И потом не будет.

Но вот картину «Иван Грозный и сын его Иван» к показу запрещали. И это был, вроде бы, вообще первый случай, когда живописную работу запретила цензура. Правда, не «за политику», а по нравственным соображениям. А это, как мне кажется, принципиально меняет дело.

Потому что, например, картина «Не ждали» распрекрасно проехала по России с 12-й передвижной выставкой, вызвав мощный резонанс и у критиков, и у зрителей. И вообще считается одной из лучших картин в русском искусстве.

Да и «Арест пропагандиста» из той же серии был представлен. Правда, не на передвижнической, а на персональной выставке Репина, и… И ничего. И демонстрировался, и был замечен и отмечен Александром III. Хотя это уж точно как бы «политика», которой у передвижников было очень немного.

Передвижников активно поддерживал, например, известный критик Владимир Стасов. Он, если я правильно понимаю, еще раньше выступал на стороне национального искусства в противовес официально-академическому: всякий народ должен иметь свое собственное национальное искусство, а не плестись в хвосте других по проторенным колеям.

Передвижники — представители национального искусства. И потому, что отошли от академизма, и как художники-реалисты. Но не все здесь так однозначно и тем более не односторонне.

Не менее важно, что Товарищество передвижников — первое профессиональное творческое объединение в стране. Было меценатское Общество поощрения художников (еще и находившееся под покровительством императора), был клуб или кружок композиторов «Могучая кучка» (кстати, возникший при активнейшем участии Владимира Стасова).

Но первым профессиональным творческим объединением была Артель художников и после (не знаю, можно ли тут говорить о прямой преемственности) Товарищество передвижников.

К слову, Петербургская артель художников довольно долго не могла получить разрешение на свою деятельность. А вот собственно ТПХВ получило его почти сразу, его основатель Григорий Мясоедов подключил личные связи в Министерстве внутренних дел.

А теперь задумаемся: могла ли так раскрутиться действительно оппозиционная организация, задавшаяся целью обличать нехороший режим? Ой, вряд ли!

Перейдем теперь к «противостоянию» ТПХВ и Академии художеств? В кавычках, потому как… было ли оно на самом деле?

Григорий Мясоедов, один из инициаторов создания Общества передвижников, был к тому времени академиком. И идею организации Товарищества художников он привез из шестилетней (!) пенсионерской поездки по Европе. Пенсию, если что, он получал от Академии.

Вроде бы Мясоедов услышал, что в Европе такие объединения художников есть. И решил, что неплохо бы и в России организовать подобное.

Академиками стали и тот же инициатор «бунта» Крамской, и еще семеро из четырнадцати участников «бунта», формально с Академией художеств порвавших.

К примеру, уже через год после ухода из Академии Александр Морозов получил звание академика за картину «Выход из церкви в Пскове».

Сам факт выхода четырнадцати лучших студентов, обладателей серебряных и малых золотых медалей, был, несомненно, ударом по репутации главного художественного учебного заведения страны. И, видимо, никому не хотелось усугублять разрыв. А после учреждения ТПХВ три первых выставки Товарищества прошли… в залах Академии.

И тут есть разные точки зрения.

С одной стороны, Стасов отмечает новизну и необычность первой выставки передвижников:

Самая большая художественная новость в настоящее время в Петербурге — передвижная выставка. С какой стороны на нее ни посмотришь, везде она является чем-то особенным и небывалым… Кому еще недавно могло прийти в голову, что настанут такие времена, когда русские художники не захотят больше ограничиваться одним личным своим делом, что они вдруг бросят свои художественные норы и захотят окунуться в океан действительной жизни.

С другой стороны, первые пять (!) выставок передвижников проходили в залах Академии художеств.

И конечно, новизну представленных работ зрители отмечали. Но ассоциировалось-то это все вполне себе с Академией! А с чем еще, если выставки проходят в Академии и представлены работы ее выпускников и академиков?

И на первой провинциальной выставке, в Нижнем Новгороде, были представлены работы и артельщиков, и собственно академических академиков.

Шестая передвижная выставка в Петербурге прошла в Обществе поощрения художеств, там выставки проходили и далее. Еще — в Академии наук.

В Москве передвижники традиционно выставлялись в залах Училища живописи, ваяния и зодчества, иногда в Историческом музее.

А кстати! Участник «бунта четырнадцати» и позже один из учредителей ТПХВ Кирилл Лемох стал придворным учителем рисования. Был лично знаком с Александром II, учил живописи его детей, в том числе будущего императора Николая II…

Кто-то еще считает передвижников «оппозиционерами» и «обличителями»? Что еще изменилось тогда в околохудожественной сфере? Раньше меценатами и коллекционерами были в основном аристократы. Теперь же в эту сферу вторгается купечество.

Правда, не факт, что толчок этому дало прямо-таки именно передвижничество… Скорее уж общий прогресс, реформы, экономические и социальные перемены в стране. Следствием которых стало и появление самостоятельных, национально ориентированных художественных объединений.

Конечно, художники хотели работать и зарабатывать любимым делом. Но одновременно — и не меньше — они хотели выражать волнующие их идеи. Например, познакомившись с французской (самой передовой тогда) живописью, иные известные русские художники, отметив мастерство французов, тут же рассуждают о душе и о «главном» в противовес голой технике. То и другое у них вполне получилось.

С точки же зрения общественной пользы, передвижники приучили российского зрителя к хорошему реалистическому искусству. Давайте не забывать, что Артель и позже Товарищество художников были организованы высококлассными художниками, медалистами и академиками. Да и позже, все время существования ТПХВ, работы для выставок проходили серьезный отбор.

И побывали в передвижниках, пожалуй, почти все сколько-то значимые русские художники. Кроме, наверное, Василия Верещагина (занимавшегося в это время совсем иной деятельностью) и Ивана Айвазовского (и без того более чем успешного).

За примерно полвека (!) своей деятельности ТПХВ провело 47 выставок. И, в общем-то, пережило себя, просуществовав до… 1923 года. Когда на его основе была создана АХРР — Ассоциация Художников Революционной России.

Как ни странно, оттесненное молодыми, пассионарными, авангардными направлениями, искусство передвижников сумело обрести второе дыхание, породив соцреализм и сумев надолго стать мейнстримом в отечественном изобразительном искусстве.

Но это совсем другая история…