Робинзон Крузо, отшельник и великий путешественник. Какие страны он посетил?

Из соображений конспирации молодого вельможу, сына князя***, которого Крузо обещал отцу взять с собой в Европу, он выдавал за своего управляющего.

У моего спутника был верный слуга‑сибиряк, который в совершенстве знал местность и вел нас окольными дорогами в обход главнейших городов и селений на большом тракте, так как расположенные там московитские гарнизоны весьма тщательно обыскивают путешественников, опасаясь, как бы этим путем не убегали ссыльные. Таким образом, путь наш все время проходил пустыней, и мы вынуждены были располагаться лагерем в палатках… Но скоро молодой вельможа, не желая причинять нам беспокойство, настоял, чтобы мы заходили в города, сам же останавливался со слугой в лесу.

Караван двигался вперед и вскоре переправился через реку Каму — водную артерию, которая, как отметил Крузо, служила в тех краях границей между Европой и Азией. Первым населенным пунктом на европейском берегу Камы стал «большой город» Соликамск.

Крузо не приводит его описания (что называется, кто бы сомневался), однако в самом общем виде сведения об этом городе можно узнать из записок уже упомянутого Джона Белла:

9 числа прибыли мы в город Соль-Камскую; имя сие произведено от «Соли» и «Камы», так называющийся реки, при которой он стоит; и мы тем более были тому рады, что стужа прибавлялася на всякий день. Город Соль-Камская (Главный в Великой Пермии, при реке Усолке, коя впадает в Каму на полмили от города) собою очень велик и многолюден и главный в провинции сего имени, которая причислена ныне к Сибирской губернии. Весьма приятно расположен он по восточному берегу реки Камы.

Интересное описание Соликамска и его окрестностей оставил в своей брошюре «Описание Сибири» (1673г.) то ли немец, то ли швед на русской службе Альбрехт Доббин.

Граница России и Сибири проходит за городом Соликамском, который лежит в трехстах милях от Москвы (на самом деле — более 1200 км) на большой реке Каме и является последним русским городом; в нем царь заставляет также приготовлять соль. Здесь находится большой камень на большой скалистой горе (Уральские горы?); эта гора простирается до полунощного ледовитого моря и отделяет Россию от Сибири, а также от Казани и Астрахани; идет она вплоть до Монголии

Доббин добавляет следующие любопытные детали:

Возле этого камня или границы находится узкий проход, где русскими содержится, по приказанию царя, сильный дозорный пост, чтобы никто из русских без повеления царя не мог проникнуть в Сибирь из России или обратно. Этим то проходом в горе попадают в первый сибирский город, называемый Верхотурье (об этом городе Робинзон не упоминает), по имени реки, при которой он расположен.

Как оказалось, сам факт нахождения в Европе еще не гарантировал путешественникам безопасности и комфорта. И не стоит удивляться тому, что путники, старавшиеся избегать крупных городов и оживленных дорог, вскорости подверглись нападению разбойников.

«Кто они были — остяки ли или же охотники на соболей из Сибири — не знаю (домысел переводчика; в оригинале романа ни те, ни другие не фигурируют); все верхом, вооруженные луками и стрелами. Показались они в числе сорока‑сорока пяти человек, подъехали на расстояние двух ружейных выстрелов и, не говоря ни слова, окружили нас», — рассказывает Крузо.

Сибиряк, слуга молодого князя, вступил с мнимыми остяками в переговоры, которые, впрочем, не привели ни к чему, тем более что стороны не понимали язык друг друга. Он решил, что судя по одежде, это были некие «татары из калмыков» либо черкесы. При этом раньше он никогда не слышал, чтобы их отряды забирались так далеко на север (позднее все-таки выяснилось, что это были татары).

Ввиду численного преимущества нападавших, отряду Крузо пришлось спасаться бегством, и он укрылся в небольшом леске, расположенном неподалеку от одного из притоков реки Вишеры. Незадолго перед наступлением темноты разбойничья ватага атаковала стоянку каравана, но этот приступ был отбит плотным ружейным огнем; каким-то чудом была отбита и следующая атака.

Но противник не только не отказался от своих планов, а напротив, исполнился еще большей решимости, тем более что численность татаро-калмыцкого отряда выросла до 300 человек. Положение казалось безнадежным, но неунывающий Робинзон не отчаялся и стал узнавать у своих русских спутников:

…нет ли каких-нибудь окольных путей или тропинок, по которым мы могли бы незаметно уйти ночью и добраться до города, где можно получить вооруженную охрану.

В ответ на это слуга молодого князя заявил, что он берется провести караван ночью по одной тропе, которая ведет на север, к городу Петрову (в оригинале назван не город, а река — river Petruz, впрочем, не знакомая географам), и уверен, что татары не заметят бегства.

Имитировав посредством ярко пылающих костров ночевку в лагере, Робинзон и его товарищи скрылись в темноте с той быстротой, на которую были способны. Им повезло, и разбойники на самом деле не смогли заметить бегство каравана по загадочной тропе к несуществующему то ли городу, то ли реке (так и хочется вспомнить слова из песни: «по дороге, на которой нет следа»).

К шести часам утра мы сделали около сорока миль, правда, совсем загнав своих лошадей. Тут мы добрались до русской деревни Кермазинское (Kermazinskoy), где встали на отдых, и больше ничего не слышали о татарах‑калмыках в этот день.

Отдохнув, караван пустился в путь и ехал всю ночь, а утром переправился через речку Киршу (Kirtza) и прибыл в большой славный город Ozomys. Там Крузо узнал, что по окрестностям действительно шныряет несколько отрядов калмыков (или татаро-калмыков?), но путников заверили, что здесь они могут чувствовать себя в полной безопасности.

Через пять дней мы прибыли в Вестиму (Veussima) на реке Вычегде, впадающей в Двину, и таким образом счастливо приблизились к концу нашего сухопутного путешествия, ибо река Вычегда судоходна и нас отделяло лишь семь дней пути от Архангельска. Оттуда мы прибыли к Яренску (в оригинале — Lawremskoy), где наняли баржи… и благополучно прибыли в Архангельск.

Упомянутые в романе Вычегда и Двина — реально существующие северные русские реки. С другими названиями, упомянутыми в романе Дефо, все обстоит сложнее.

В частности, некоторые исследователи высказывают сомнения в том, что фигурирующий в книге Lawremskoy — это Яренск, как это считает переводчик «Робинзона» З. Журавская. Упомянутые в романе, но отсутствующие на карте Делиля, которую использовал при работе над романом Д. Дефо, равно как и на всех других картах русского Севера населенные пункты Kirmazinskoy и Ozomya, судя по тому, что идентифицировать их так и не удалось, с большой долей вероятности являются продуктом фантазии Дефо.

Наконец, пробыв в пути 1 год, 5 месяцев и 3 дня, Робинзон Крузо в мае 1704 г. прибыл в морские ворота Российской державы — город-порт Архангельск.

Насколько достоверной выглядит такая длительность путешествия?

Поездка из Москвы в Пекин русского посланника Идеса длилась 2 года и 10 месяцев; из Москвы до Пекина государевы люди ехали 1 год 8 месяцев 20 дней, обратный же путь, в соответствии с поговоркой «дорога домой всегда короче», проделали намного быстрей — за 11 месяцев 10 дней (разумеется, несколько месяцев они провели в китайской столице).

Время путешествия Крузо, в общем-то, сопоставимо с этими цифрами, и оно было бы значительно короче, если бы не долгое «сидение» нашего героя в Тобольске, впрочем, ставшее едва ли не самым ярким событием его поездки по России.

В период до создания на берегах Невы Санкт-Петербурга Архангельск был практически единственным внешнеторговым портом страны. Крузо, дожидаясь английского судна, прожил в нем 6 недель, однако первым или одним из первых в гавани появился не британский, а немецкий корабль.

Мы прождали бы и больше, если бы нас не выручил гамбургский корабль, пришедший месяцем раньше, чем сюда приходят обыкновенно английские корабли. Рассудив, что Гамбург такой же хороший рынок для сбыта наших товаров, как и Лондон, мы зафрахтовали этот корабль.

Тот факт, что корабль, о котором пишет Крузо, пришел из Гамбурга, далеко не случаен. До середины XVII века гамбуржцы занимали в архангельской заморской торговле третье место после голландцев и англичан, а в дальнейшем — даже второе место (после голландцев). Разумеется, торговля не ограничивалась одним Архангельском: историки пишут, что в конце XVII века в тогдашней столице Российского государства Москве были созданы представительства двенадцати гамбургских торговых фирм.

Крузо, как и обычно, не оставил нам описания Архангельска, но таковое можно найти в записках Корнелиса де Брюйна, голландского художника и литератора, посетившего Россию в начале XVIII века — примерно в то же время, когда там появился герой Дефо:

Город расположен вдоль берега реки… Главное здание в нем есть палата, или двор, построенный из тесаного камня и разделяющийся на три части. Иностранные купцы помещают свои товары и сами имеют для помещения несколько комнат… Здесь же помещаются и купцы, ежегодно приезжающие сюда из Москвы и выжидающие отъезда последних кораблей, возвращающихся в свое отечество. Иностранцы, которые приезжают сюда каждый год, останавливаются там же.

Практичный Робинзон задержался в Тобольске отчасти из-за боязни того, что в зимнем Архангельске в период до открытия сезона летней навигации его ждали холод, голод и одиночество. Но в этом отношении, он, похоже, решительно ошибался.

Вот что пишет де Брюйн:

Предметы жизненной необходимости находятся здесь в изобилии. Там много живности, и чрезвычайно дешевой, а реки богаты рыбою. Мясо также изобильно… Здесь всякий имеет индеек в своем дворе… Пиво здесь очень хорошее, но продавать и даже варить его воспрещается без особого разрешения великого князя, которое дается за известную ежегодную плату. Жители, однако ж, могут варить пиво в количестве, потребном для их только семьи.

Те же, кто предпочитал употреблять иные, более крепкие напитки, тоже не имели причин для недовольства.

Сюда привозят вино и водку из Франции морем, но последняя очень дорога по причине большой пошлины, которою она обложена, пишет голландец. — Но в этой стороне гонится своя водка из хлеба, которая очень хороша и цены умеренной. Иностранцы не пьют, кроме последней, никакой другой водки (!).

Что же касается хорошего общества, то и в этом отношении все обстояло далеко не столь безнадежно, как предполагал Робинзон. Де Брюйн пишет, что он:

Проводил оставшееся время в обществе господ Христофора Брантса и Ивана Лупа, которые находили себе удовольствие, обязывая меня. Во все это время мы забавлялись игрой, пляской, питьем и едою, часто далеко за полночь… В таком-то удовольствии (!) проводил я мое пребывание в этом городе.

Иностранных купцов было так много, что в городе даже появился особый квартал — Немецкая слобода, где жили европейские купцы и другие приезжие люди. В отличие от московского Кукуя эта немецкая слобода, как будто, не была отделена от остальной части города, и заезжие купцы покупали дома и селились в других районах — как непосредственно примыкающих к слободе, так и расположенных в отдалении от нее.

Как пишет историк, в начале XVIII века иноземные дворы уже распространяются позади самой Немецкой слободы, и в других частях посада. Так, например,

Галанской земли иноземец торговой Николай Иванов сын Ромсвинкель купил у своего соотечественника Андрея Бодышки «позади Немецкой слободы по нижную сторону гостина каменного немецкого двора двор свой», который, как оказалось, уже был довольно плотно окружен другими иноземными дворами — «с речную сторону от двора иноземца анбурца (гамбургца) Павла Пеля… с нижную сторону двор Галанской земли торгового иноземца Ивана Ферколена», а потом «бил челом» и о новом земельном участке.

А вот иеще описание Архангельска, взятое из рассказа о путешествии посольства Кунраада фан-Кленка к царю Алексею Михайловичу:

Что касается самого города, он расположен, большею частью, в длину, на подобие перевернутого полумесяца… От ям для ворвани до мясного ряда здесь находится длинная улица, состоящая из двух рядов домов, которые простираются до Английского двора (место, где находятся пакгаузы Английских купцов). Затем следует Немецкий двор… здесь видно много пакгаузов, представляющих две вполне застроенных улицы. Город, со стороны суши, очень болотист, и зимою здесь иногда встречаются волки и медведи. С другой стороны замка город шире; здесь находится прекрасная церковь и монастырь. Тут стоит башня, на которой находятся часы, сделанные Голландским мастером… Здесь находятся различные Голландские семейства, имеющия тут свое постоянное местопребывание и своего пастора, равно как и небольшую церковь.

Торговля процветала, но некоторые ученые иностранцы считали, что ее масштабы могли быть существенно расширены. Так некий И. Ф. Кильбургер, шведский дипломат, в своем труде «О русской торговле, как она производилась в 1674 году», писал что

…русские еще теперь получают десятую часть пользы, которую они могли бы извлечь из торговли, потому что или Господь Бог еще не хочет показать им превосходства их земли, или (что скорее можно думать) они сами не хотят этого видеть.

Он также обращал внимание на то, что

…русские не только в еде, питье и одежде могут жить бережливее и хуже других европейских наций, но и что они ради малой прибыли готовы прилагать большое старание и неутомимы в принятии на себя далеких и трудных путешествий… Ничего нет такого незначительного и плохого, чего бы русский не сумел обратить в деньги и пользу.

Между прочим, несмотря на то что внешняя торговля была одной из причин процветания Архангельска, его жители ясно осознавали тот факт, что привилегированное положение, в котором находились иноземцы, те же англичане, имело и свои негативные последствия. Авторы изданной в 1890 г. книги «Очерк истории города Архангельска в торгово-промышленном отношении» писали:

Иноземцы, особенно англичане, платили русскому народу таким презрением, забылись до того, что принимали дарованные преимущества как должное и как теперь, так и тогда, считали дозволенными всякие средства, ведущие к обогащению, лишь бы ослабить приютившее их государство

Окончание следует…