Действующие лица и исполнители
Попугаев (дядя Миша, 60 лет), печатник на плоских машинах, внештатный рабочий поэт. Пожилой седой эстонец, печатник ротационных машин международной квалификации. Работал во многих странах Запада. Рассказывал о Германии, Англии, Италии, Аргентине. Свободно говорил по-немецки, по-английски, по-русски. Любил повторять: «При хорошей квалификации работа всегда будет».
Пржегорницкий. Краснофлотец. Шофер редакторской «эмки», списан из редакции за самоволку. Остался в Таллинне, перешел к немцам, остался после войны в Швеции. Изменник.
В издательстве у майора Токарева работала бухгалтером молодая эстонка, очень активная, подвижная, рыжеватая девушка, комсомолка. Была арестована, оказалась членом эстонской буржуазной националистической организации типа немецкой «Гитлерюгенд».
Жаль, что другие характеристики не такие яркие…
Момент истины. 28 августа 1941 года
Этот день разделил сотрудников газеты на «живых» и «мертвых». Вот что о нем вспоминает Анатолий Хомяков:
«Ранним утром над акваторией Таллиннского порта стоял еще легкий туман, «Верония» должна была тронуться в путь. На корабле было тихо, большинство пассажиров спали. Подойдя к борту я наблюдал, как медленно корпус стал отделяться от пирса, и внизу заблестела темная полоска воды, все время расширяющаяся.
Вдруг на пирсе появился быстро шагающий высокий моряк с рупором в руках.
— Эй, на «Веронии»! Почему отплываете? Отставить! Немедленно причаливайте к пирсу!
Капитан словно не слышал, «Верония» медленно продолжала отходить.
Моряк поднял рупор и загремел, как настоящий морской волк. Вначале выпустил заряд крепкой морской ругани, затем представился:
— Я контр-адмирал Дрозд. Приказываю вам принять на борт раненых!
Вернулись к берегу. Подъехали три-четыре грузовика. В открывшийся бортовой люк санитары вносили на носилках раненых, укрытых белыми простынями. На многих из них проступили пятна крови…
Не знал я тогда, что в то же день «Верония» будет потоплена и спасенные контр-адмиралом
Именно на борту транспорта «Верония» и на ледоколе «Вольдемарс» разместились сотрудники флотской газеты, покидавшие осажденный город. Немецкие корабли и самолеты подстерегли балтийских моряков вдали от берега. Силы были слишком неравные. И «Верония», и «Вольдемарс» были безжалостно потоплены. Навечно остались в морской пучине офицеры Валериан Бронштейн, Марк Гейзель, Николай Гринберг, Николай Данилов, Юрий Инге, Филипп Локазюк, Николай Марков, Андрей Нарышкин, Федор Осипов, Владимир и Николай Смирновы, Василий Смолин, Евгений Соболевский (Берлин), краснофлотцы Дятлов, Кобылянский, Кудряшов, Кошельник, Мухин, Скрылев, вольнонаемные Драныш, Иванова, Кураков, Полина, Селина.
24 человека — практически весь цвет редакции. Из 36 сотрудников 1941 года — офицеров, краснофлотцев, вольнонаемных — День Победы встретили… трое!
«Впереди тьма-тьмущая испытаний и невзгод»
О гибели своего друга Николая Данилова Петр Звонков узнал значительно позже. Его не было в этом переходе, еще за месяц до этой трагедии, он самолетом МБР-2 перелетел из Таллинна на полуостров Ханко, где и стал свидетелем героической обороны этого морского рубежа.
Вот историческая запись в дневнике, от 29 сентября 1941 года.
«Получил письмо от редактора. Из письма узнал жуткие вещи. Нет уже в живых Данилова, Локазюка, Осипова, Маркова, Смолина, Инге, Соболевского, Гейзеля и других.
Дорогой Колька! Ты погиб смертью храбрых, ты прожил короткую, но славную жизнь. Больше уж не соберемся мы в «Астории» или на Тургеневской площади, не позубоскалим и не поднимем стопочку…
Ах, если бы вы знали, друзья мои, как тяжело переносить эту утрату…"
Каждая дневниковая запись поистине бесценна, и я очень жалею, что у меня нет возможности перепечатать всю тетрадку целиком. Но я приведу еще одно свидетельство истории — выдержки из письма Петра Звонкова с передовой своей жене Лиде.
«27 декабря 1941 г.
Миленький, родной Лидочек. Сегодня получил от тебя письмо, как раз перед поездкой на передовую. Прочел все запоем и как сил сразу прибавилось — окрылили и обрадовали твои вести.
…Пора, действительно, тяжелая, и впереди еще тьма-тьмущая испытаний и невзгод. Но мы должны все перенести. Мне нечего больше сказать и пока нечем обрадовать тебя, но я знаю, что ты заслуживаешь этого. Но придет время, и мы заживем еще лучше, чем жили до сих пор.
Иногда я ругаю себя за то, что так мало пользовался благами мирной жизни, зная, что войны не избежать…
Как-то получилось так, что с детства я был приучен нуждой к плохому, если не сказать к отвратительному питанию и добросовестной работе. И вот работал, как вол, забывая даже покушать. Как жаль, что плохо едено, пито, собственно использовано то, для чего человек живет, если говорить с точки зрения собственного я. И сейчас, когда приходится стягивать ремень, я убаюкиваю себя надеждой на лучшее. Это лучшее надо завоевать, и оно будет завоевано!"
…21 января 1942 года Петр Иванович Звонков получил задание рассказать о боевых операциях балтийских летчиков. Вместе с ними он поднялся на борт самолета БРМ-2 с одного из аэродромов Ораниенбаумского «пятачка». Самолет летел над Финским заливом, когда его атаковали фашистские истребители. Завязался воздушный бой. Пули попали в бензобак нашего самолета. Взрыв — и машина упала на лед залива. Погибли летчики, погиб и Звонков…
Такие дневники, как дневники вообще - золотой фонд социальной памяти. По большому счету они - и есть великий памятник.
Оценка статьи: 5
0 Ответить
Юрий, в этой статье "Вы" совсем "другой". Написано легко, свежо и с душой.Наверное, тема, действительно, трогательная. Спасибо.5!
Оценка статьи: 5
0 Ответить