Ораниенбаум мой будничный, любимый – где? Часть 2

О собаках и причинных местах

Чтобы попасть в парк дворцово-паркового комплекса «Ораниенбаум», взрослому нужно заплатить 100 рублей и получить билет — точно такой же, как в Петергофе, только чёрным маркером будет закрашено «Нижний парк». Ну и правильно, к чему печатать свои билеты, даже если турист их собирает на память? В конце концов, с 2007-го года наш комплекс относится к ГМЗ «Петергоф», а значит, товарищи, мы — одно целое. Хотя про себя, конечно, без туристов, гордимся тем, что наше, ораниенбаумское наследие — настоящее, истинно историческое, а не возведённое с фундаментов и фантазий. И к сушёным крокодилам нашей кунсткамеры, замене газовых баллонов в караульном домике, к знаменитым тепловым торпедам, создаваемым в Меншиковском дворце, к утопленным урнам и «чупа-чупсу» памяти светлейшего А.Д. мы относимся неоднозначно.

Я вот дружу с тётей Люсей, которая 40 лет проработала в НИИ «Гидроприбор», в том самом Меншиковском дворце, и для неё «институт» — вся её яркая и интересная жизнь, её трудовое ветеранство и обиды на льготы сегодня. А вот я — слушаю оркестр у входа во дворец, катаю дочь на катамаране по пруду, в котором… да. И хожу за 150 рублей в Китайский дворец. Я — ничего против не имею. Я — радуюсь тому, что мы стремимся, пусть и с фатальным опозданием, воскресить, восстановить, вернуть. Быстро, без соблюдения суровых реставрационных правил, нанимая просто рабочих — но делаем. И являем интересующимся четыре входа в парк, засахаренный миндаль и трёхсотлетние ели на отвоёванной в Северной войне земле. Фантастически красивой, холмистой, при самом удивительном небе, приправленной дымкой и чем-то вроде влаги из брызгалки. Тёплой, потому что август.

Китайский дворец! Каким только мы тебя не видели… но вдруг: сидят у входа два пса-симпатяги, напряжённо вглядываясь в стеклянные двери: не стырит ли кто восхитительный стеклярус из второй залы? У псов — опять истёртые носы. Судя по всему, сегодня людям настолько нужна удача сама по себе, что они готовы тереть всем и всё подряд: особенно носы. Честно скажу, вычитывая статью о «Парижском кавалере» Мариулы Рамачандран, я из принципа первым делом увеличила фото: так и есть, борода и пальцы парижского кавалера в Гаване тоже натёрты до золотого блеска. Так что уродовать статуи и памятники — это не какая-то там национальная невоспитанность. Это острая жажда простого человеческого качества за счёт не слишком хорошего качества сплава. Однако вот что:

Я предлагаю перед тем, как обозначить «место силы», заранее продумать, чтобы оно гармонировало с окружающим пространством и интерьером. Ну как псу-товарищу, ожидающему сиятельную хозяйку, сидеть с таким носом? А вот Аполлино, томно упирающийся на дерево — вполне подходит, на мой взгляд. И сплава он другого, да и смотреться будет куда лучше, если потереть ему причинное место, ей-богу! Неловко? Перестаньте. Ради счастья можно и нужно что-либо преодолевать. Итак, с сегодняшнего дня назначаем пипиську Аполлино чудесным причинным местом: кто потрёт, тому повезёт в бизнесе, любви и поездках заграницу!

Что до носов… посетите, пожалуйста, Стеклярусный кабинет. Это действительно волшебное место. Не ждите экскурсий, пройдите в него сами, чтобы не толпиться и не отвлекаться от собственных мыслей. 14 панно, вышитых на старинной рогоже синелью и стеклярусом, на котором разминался наш удивительный Михайло Васильевич Ломоносов по соседству в Усть-Рудицах — завораживают. Они действительно доставляют эстетическое удовольствие, поскольку неброски, удачно подсвечены, и они — не новый искусственный мрамор, а старинный кропотливый труд вышивальщиц из качественных, волшебных материалов. Этим стоит подышать.

Пожалуйста, учтите, что посмотреть Китайский дворец можно только летом и — в сухую погоду (та ещё задачка). Собакам привет, и не забудьте Аполлино у Китайского дворца… ну, вы поняли.

О звонницах, лопухах и стоптанных башмачках

Я горжусь ВМФ России. Я несу в себе всю отвагу, сдержанность и великую историю наших моряков. И когда я вижу на улице форменную рубашку цвета солнца, которое скоро соберётся садиться, я думаю не о безалаберности нашей сегодняшней страны, и даже не о разобранных на листы новых кораблях. Я горжусь моряками и городом, в котором живу и тружусь. Горжусь его военной историей и закрытостью.

На Иликовском, 1 идёт строительство. Здесь с фундамента восстанавливают лейб-гвардии Волынского полка, когда-то расквартированного в Ораниенбауме, церковь: Спиридона Тримифунтского. Заложенная в 1838-году, затем перестроенная в 1895-м, она уже хранит в своём фундаменте две стеклянные капсулы с именами тех, кто был инициатором и исполнителем богоугодного дела. Деревянная церковь богата своей историей и реликвиями. Правда, в 1930-м году её постигла известная участь, но в новом веке в ней снова стали проводиться службы — этот храм любим прихожанами так же, как любима всё здешнее, потайное. Сегодня здесь идёт строительство — на том же месте разобрали пришедший в негодность дом бога, и снова строят деревянный храм. А церковь пока располагается в матросском клубе по соседству, поскольку лишить своих собственных реликвий жителей Ораниенбаума-Ломоносова нельзя. И нет, пожалуй, более сильного и всеобъемлющего обозначения слову «история», чем церковь Спиридона Тримифунтского в матросском клубе — жуткого вида, обветшалом, хранящем в себе жизнь и возможности — в прошлом.

Подъём на второй этаж, прямо по курсу — разгромленные туалеты, а прямо перед входом в зал, где храм — зал рукопашного боя. И детские пасхальные рисунки в пролёте лестниц. И украшение на стене в виде полотна-военного крейсера… и старые мутные зеркала, и паркет, изъеденный временем… и зелёная сетка под потолком зала-храма, а в ней, как в сетях — мифические старцы-люстры.

И ящик свечной, и алтарь, и Ксения Блаженная, и Спиридон… вам пожаловаться на нашу действительность? Не дождётесь. Всё просто замечательно, потому что упорно, словно ёлки и дубы на бывших газонах, прорастает сильное и понятное, значимое для людей. Жив храм, жива его история. Жив Спиридон. Потому что в раке с его мощами регулярно приходится заменять башмаки святого. Вот сошьют их, поставят с уважением, а потом откроют — нету! Затем опять откроют — стоят, ношенные. И так до тех пор, пока совсем стоптанными не станут. Тогда сошьют новые, и опять аккуратно поставят обувку в шкафчик. Не верите? А это потому, что вы здесь не живёте. Я вот верю — потому что живу. Как иначе? Знаю, что ходит Спиридон, печально гумкая на разруху и умиляясь детишкам, помогая тем, кто в беде, включая зелёный свет, если срочно надо. Поглядывая, как идёт строительство…

Мне всегда казалось, что затасканная троица Вера, Надежда, Любовь давно должна бы стать квартетом. На троих много не сообразишь. Нужно взять в компанию Историю.